— Какие планы? Не может же он пойти войной на наместничества?

— Нет. Но он зачем-то заманивает к себе наместников. В его дворце уже гостит Аттила, а может быть и еще кто-то, кого я не смог увидеть. Вот и ты теперь тут и Гавр…

— Как ты узнал это?

— Я ведь шпион и проныра. Я подслушал, как Прон разговаривал с тем темнокожим.

— Ильсаром.

— Да, Ильсаром. Только принципал его почему-то называет как-то по-другому. Кажется, Скра…

— Что?!! Не может быть!

Так вот откуда это странное чувство, не покидавшее меня с того момента, как я увиделась с принципалом. Мне постоянно казалось, что я вижу его не впервые. Скра — ворон Хамсина. А значит… Значит, Прон — это никто иной как… Я подскочила к двери и забарабанила в нее:

— Эй! Откройте! Мне нужно немедленно встретиться с ареопагом! У меня есть важные сведения из дворца Прона!!!

Я уже потеряла надежду и отбила кулаки, когда дверь наконец-то соизволили открыть. Гавр все это время равнодушно смотрел из своего угла, оставаясь спокойным. Все то, о чем говорил сейчас Бес, казалось, его нисколько не тронуло.

— Что у тебя за сведения? — очень подозрительно вопросил тот же самый военачальник.

— Я буду разговаривать только со старейшинами. Это очень важно!

Меня снова осмотрели с ног до головы весьма подозрительно, словно еще пытались понять, что в моем внешнем облике может быть опасного.

— Ну, хорошо. Только ты одна.

— Ладно. Они подождут меня здесь. Я только сумку возьму.

— Зачем сумку?!

— Ну, не буду, — согласилась я, но когда страж отвернулся, закинула торбу, в которой сидел Бес, за спину.

Я думала, что меня поведут в храм, но путь наш лежал в другую сторону, за скалы. Старейшины заседали в небольшом доме, выложенном из камня, успевшим за многие годы покрыться лишайником и зарасти всевозможной растительностью. Сколько времени они уже обитали здесь, сказать было трудно, ведь когда именно появился Прон, и когда был изгнан ареопаг я не знала точно. Однако сколько бы они тут уже ни жили, никакого намека на уют и устроенность не. Видимо они все-таки надеялись вскоре вернуться по домам.

Возле двери мой конвоир остановился и постучал. Послышались неуверенные шаги с той стороны. Дверь распахнулась, но вместо человеческой фигуры я увидела плотный клубок пара, который тут же окутал меня теплой влагой.

— Это что еще такое? — спросила я у военного.

— Терма. Стоит прямо на источнике, — пояснил он.

— Они что в бане меня станут принимать?

— Ты же сказала: срочно и важно. Или им планы менять прикажешь из-за тебя?

Кажется, до меня понемногу начало доходить, почему ареопаг оказался не у дел на выборах правительства.

В это время на пороге термы возник человеческий образ, то ли простыней обмотанный, то ли в тунике. Сквозь пар я смогла все же рассмотреть не низкого роста старика с белой головой. Поскольку под мышкой у него была деревянный ушат, я решила, что это, скорее всего, банщик. Не станут же сами старейшины двери нам открывать?

— Это она? — спросил он скрипучим голосом.

— Да. Она самая. Наместница из Дремучего Мира…

— Я не оттуда! Медные Горы! Попрошу не путать!

— Ах, да, — поправил себя вояка.

— Разберемся, — проговорил старик строго. — Проходи. Только жарко здесь.

Я вошла, а военный остался снаружи. Старик повел меня куда-то в неизвестность, покрытую густым паром, в которой он, однако, ориентировался неплохо. Я следовала точно за ним, но все равно постоянно натыкалась на что-то.

— Вы старейшина? — спросила я у моего гида, очередной раз налетев на что-то и чертыхнувшись.

— Я? Нет. Сейчас ты их всех увидишь.

— Да что тут вообще можно увидеть? А впрочем, я же видела их уже сегодня. На ступенях храма.

— Наклони голову.

— Что? — не расслышала я, и тут же здорово ударилась лбом о низкий дверной проем.

— Черт!

В небольшом помещении с высоким сводчатым потолком я их и увидела сидящими на краю бассейна, источавшего в больших количествах пар и влагу. И слава провидению они не были голыми! На всех были опять же то ли простыни, то ли туники. Иди разбери в бане…

— Здравствуйте, — поздоровалась я, но в ответ услышала только шипящую тишину.

Я стояла у порога и смотрела на них, а они на меня. За моей спиной чихнули и закопошились: Бесу стало жарко. Вскоре послышался и тихий жалобный скулеж.

— Это не я, — на всякий случай заверила я, заметив, как старейшины недоуменно переглядываются, — со мной тот, кто был во дворце Прона и кое-что узнал. Я нарочно вязал его с собой, чтоб не быть голословной… Вы меня выслушать собираетесь или нет?

Один из старейшин, который впрочем, вовсе и не походил на старика, поднялся с края бассейна и стал приближаться ко мне.

— Кто у тебя там? — спросил он.

Я сняла торбу и вытряхнула оттуда свою ношу. Бес, весь мокрый и красный, с мученическим выражением на морде шмякнулся на сырой каменный пол термы и замер, раскинув ручки и ножки в стороны. Я слегка за него испугалась. Здесь действительно было жарко.

— Бес, — позвала я.

В ответ послышался лишь стон.

— А, старый знакомый, — сказал подошедший банщик.

— Знаешь его, Абарис? — удивился старейшина.

— А как же! Тот самый посланник Саргона, о котором все говорили, но никто не видел.

— Тот самый?! — еще больше поразился старейшина и оглянулся на своих коллег. Те тоже загомонили.

Одна я стояла и не понимала ничего. О том, что он бывал в Гиперборее, Бес говорил. Но выражение "тот самый" меня озадачило.

— А что это значит? — спросила я и опустилась на колени, пытаясь привести в чувство своего приятеля. Он не реагировал на шлепки по щекам, а только стонал и пускал слюни.

— А то, что это существо, само не подозревая наверное об этом, стало причиной нашего изгнания, — пояснил Абарис.

Он подошел к Бесу с ушатом воды и невозмутимо выплеснул ее всю сразу на беднягу. Гном в одно мгновенье снова стал зеленым, вскочил на ноги ошарашено завертел головой и тут заметил меня. С истошным воплем "госпожа меня хотят убить!" он кинулся ко мне, зацепился за одежду и вскарабкался на руки.

— Да угомонись! Никто тебя не хочет убить, — попыталась я его успокоить, хотя сама в этом совершенно не была уверена. — Объяснитесь, пожалуйста.

Снова заговорил банщик, словно он тут и был самым главным:

— Несколько лет назад это чужак Прон объявился в нашем городе и благодаря своему красноречию сразу же обрел много сторонников.

— Сторонников чего?

— Революции, переворота, путча — называй этот как угодно.

— Вы не принимали никаких мер?

— Какие меры мы могли принять? Свобода слова. Здесь все говорят то, что им хочется.

— Ясно…

— На ближайших выборах, на тех самых выборах, которые давно стали в Гиперборее лишь пустой формальностью, ведь из года в год и из века в век свободные жители неизменно выбирали в ареопаг старейшин, Прон выставил свою кандидатуру. Он заявил, будто ему известно о том, что ареопаг вступил в сговор с наместниками и их хозяином и хочет продать Гиперборею, присоединив ее к миру Саргона. В это время у меня гостил этот, — он указал на Беса.

— Постойте. Я хочу спросить его.

Я опустила грустного божка на пол.

— Бес, говори, что ты делал в то время в Гиперборее?

Банщик тоже выжидающе стал смотреть на него, изгнанный ареопаг лениво и неспешно начал подбираться к нам, тоже, видимо, заинтересовавшись. Бес оглянулся по сторонам, в сотый раз вытер рукавом со лба пот и произнес плаксиво:

— По заданию двора я должен был выяснить, кто такой Прон и откуда он взялся. И нет ли от него какой опасности. Но всем говорил, будто прибыл устанавливать дипломатические отношения. Но меня к ареопагу не допустили. А когда уж поползли эти слухи, и вовсе попросил убраться восвояси.

— Прон успешно апеллировал этими слухами. Этот таинственный незнакомец, посланец Саргона, якобы прибыл для того, что бы заключить ту самую сделку и превратить Гиперборею в одно из наместничеств. Все знали о госте, но никто его не видел, — продолжал повествовать банщик.