– Моя внешность так же обманчива, как твердыня облаков. Я могу быть кем угодно.

Я попробовал встать. Словно ничего и не менялось. Действительно по-прежнему был полон сил. Жжение во всем теле немного беспокоило, но от него можно было отвлечься, не обращать внимания на такое мелкое неудобство. Син продолжал сидеть возле стены, глядя на то, как я осторожно ощупываю себя. Теперь в нем нельзя было узнать того нищего ученого, который причитал и вымаливал прощение, стоя на коленях в моем доме. Теперь он был полон достоинства и смотрел дружелюбно и спокойно. Так, словно мы были с ним давние друзья. Какой удивительно знакомый взгляд. В руках он держит книгу, ту самую. Книгу, которая перевернула всю мою жизнь так стремительно.

– Там, на перевале, это тоже был ты?

– Да, господин. Я всегда был рядом. И тот мрачный и молчаливый Ур – кузнец в доме твоего отца – это тоже был я. И глуховатый учитель фехтования, угрюмый ветеран. У меня множество лиц, я твой ангел-хранитель, твой поводырь и слуга.

– Дух смерти мой ангел-хранитель?!

– Каково это узнавать?

– Льстит.

– Мне тоже. Я так рад, что именно ты стал моим господином. Ты был достоин и никогда не гнал от себя все мои подсказки и поучения. Ты был мудр не в пример твоим братьям и друзьям. – Син встал и быстро прошел вдоль стены к одному из воинов. Ловким движением снял с него шлем. На меня смотрело остекленевшим взором мертвое лицо, искаженное смертью, но очень знакомое. – Самат дорого заплатил за свое предательство. И он и весь его род теперь будут помечены этим позором, пока кто-нибудь не сможет искупить вины согрешившего предка.

– Но я вроде бы помню, что видел его живым как раз в тот момент, когда меня привязали к позорному столбу.

– Твой клинок отравлен. Забыл?

– Забыл? Скорее «нет», чем «да». Все еще путаю сон и реальность. Отравлял клинок во сне или наяву – не уверен.

– Он умер от яда, в то время как сам пытался отравить вас. Подобное к подобному. Если это не справедливость, то что тогда? В драке вы только вскользь задели его за кисть клинком, и яд сделал свое дело.

Я наклонился, чтобы взглянуть в глаза Самата. Он был словно восковая фигура. Кукла, совершенно лишенная жизни. Весь осунувшийся, бледный. Если бы мне не сказали, что это мой бывший друг я бы так и не узнал в этом трупе Самата.

Син подошел к еще одному воину, прислоненному к каменной стене.

– Гурам. Гвардеец, еще один незаконнорожденный сын князя. Бесчестный ублюдок. Строил планы избавиться от вас всех, потомков чистых кровей, благородных дворян, и занять княжеский трон. Вел переписку со жрецами Марака. Очень скользкий тип. Его ты убил первым. Не знаю, как распознал в нем самого опасного из противников, но думаю, что мои уроки фехтования не прошли даром.

– Мне так сложно все это понять, Син. Все те видения, которые преследовали меня. Эта книга. События в городе, перевал.

– Тебе было очень тяжело. Я понимаю. Яд в крови убивал медленно, я мог избавить тебя от смертоносного действия, но от видений, которые он вызывает, – увы. Только своим присутствием, советами, подсказками.

– Так, значит, все, что происходило со мной в городе, это…

– Не больше чем видение, – подхватил Син. – Твое собственное воображение и мои умело расставленные декорации.

– А руны и легенды, магия, заключенная в книге?

– Страницы этого манускрипта пусты, мой господин. Они всегда были пусты и никто не смог вписать в них хоть строчку. Используя видения, я смог передать тебе те знания, которые необходимы в поиске храма. И вот ты здесь. Человек, не осознавший необходимости поиска, никогда не попадет в это место. Таково условие зова, приглашения.

Син переместился к следующему гвардейцу. У этого шлем был просто расколот на две неровные части. Гвардеец был стар. Лет шестидесяти, не меньше, его лицо показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить.

– Неужели этого тоже я убил?

– Не совсем, свои же забили. Это тот несчастный, которого ты использовал в качестве живого щита. Ему не повезло больше всех, ты помнишь его?

– Его лицо было скрыто. Я и не видел даже.

– Нет, я не о том, это тоже твой родственник. Двоюродный брат отца.

– Камень-князь Андрей! – воскликнул я удивленно. – Я помню его совсем молодым! А этот уже старик.

– Нет. Это не Андрей.

– Антуан. Как, однако, время меняет людей. Он всегда был щедр и за любую услугу с легкостью награждал серебряной монетой. Щедрый был придворный.

– Виктор украл его дочь и спрятал в одном из своих замков на юге, но Антуану сказал, что это ты выкрал ее и увез к себе в горы.

– Наверное, стоило мне это сделать. Насколько я могу вспомнить, его дочь была милой.

– Ненавидя Виктора, бедная униженная девушка от горя выбросилась со словами проклятия из окна башни.

– Очень жаль и ее, и обманутого отца.

– Он не хотел тебя убивать, – продолжал рассказывать дух, медленно вышагивая вдоль круга. – Он просто недоумевал, почему ты выкрал ее словно дикарь, а не прислал сватов или еще как-то дал знать о своих намерениях. Он считал тебя человеком чести.

Теперь все это казалось мне далеким, чужим. И раньше не вызывало особых эмоций, а теперь и вовсе не интересовало. Вся прежняя жизнь казалась не больше чем дурным балаганом. Хотя в какой-то степени так оно и было.

– Как твое имя? Я имею в виду настоящее имя, а не то, которое обозначает одну из твоих масок.

– Ты действительно хочешь знать это?

– Да. Мне кажется, это даст возможность, надежду многое понять.

– Синасир-Дидар. Если угодно.

– …Бойся смертный приблизиться к указанному месту незваный, – процитировал я строки из книги. – Ибо встретишь ты там смерть свою или вовсе лишишься смерти. И имя ее будет моим именем.

– Ты даже запомнили то, о чем я предупреждал. Вот ты и встретился со мной, и лишился меня.

Я пристально изучал пространство вокруг. Надо сказать, что зал был довольно тесный, а низкий потолок делал его похожим на склеп. Тем не менее у дальней стены виднелись ворота. Широкие, окованные железом, с замысловатым узором на массивных петлях.

– Это и есть ворота в храм?

– Да, там нет границ и пределов. Там полная неизвестность, и всякий, кто пройдет через них, может кануть в небытие или вознестись до самых вершин.

– Лабиринт?

– Можно сказать и так. Да это, пожалуй, одно из самых сложных испытаний, которое предстоит пройти любому искателю знаний. И если ты считаешь, что не готов, я укажу путь обратно, в твои земли.

– Чем навлеку на себя еще большие беды. Ну уж нет. Мне достаточно того, что меня один раз уже попытались убить.

В ответ на это Син только улыбнулся и неопределенно качнул головой, то ли соглашаясь, то ли насмехаясь над всем сказанным. Складывалось впечатление, что дальше он не будет вмешиваться в мои действия. Если я шагну к воротам, он непременно останется здесь и не пойдет вслед за мной. Хотя, почему я решил, что он должен следовать туда же, куда и я?

– Если я правильно понял, то у меня есть ключ от этих ворот.

– Есть. Но сам по себе этот ключ не даст возможности их открыть. И я не смогу помочь. В этом месте я не в силах переступить круг. Звучит странно, но у духа смерти тоже есть свои ограничения.

Я достал клинок, переложил в левую руку, а в правую взял факел, торчащий в стене. Почему-то задержался на некоторое время перед дугой круга, прежде чем переступить. Син продолжил стоять в полумраке, наблюдая за моими осторожными действиями. Я обернулся.

– А книга? Она нужна?

– Страницы пусты, мой господин, зачем лишний груз в долгом путешествии.

– Оружие? – спросил я, глядя на доспехи и мечи недавних своих противников.

– Оружие тоже груз. Да и чего стоит хороший меч против огня или ветра? А щит не спрячет от холода.

Больше я не оборачивался, прошел вдоль зала не торопясь, внимательно оглядываясь по сторонам. Ничего, кроме каменных стен, не было. Ни арок, ни ниш, ни единой надписи. Хоть чего-то оберегающего или предупреждающего об опасности. Может, и не было никакой опасности. И с чего я вдруг решил, что это опасно? Там нет определенности, там полная неизвестность, но мне было страшно. Я, наверное, впервые в своей жизни по настоящему боялся того, что ждет за этими воротами. Неизвестность. Это опасней, чем выставленный тебе навстречу острый клинок. Это пугает больше чем предательство. Это то, перед чем я не мог преодолеть свой страх.