– Рассел, говорите, в чем дело.

– Мы с Моникой сегодня собирались пойти на прием, очень полезный в деловом отношении. Помните проект Кантаны? Старина Кантона был очень доволен нашими результатами, и сегодня он дает прием в «Дауфорде». Там будут все. Видите ли, Моника не в состоянии пойти. Вы не могли бы составить мне компанию?

Ни за что! Она не выдержит светского приема. Джессика отчаянно старалась подыскать подходящую причину для отказа.

– Извините, Рассел, но сегодня я не могу.

– Джесс, ну пожалуйста! На такой прием надо идти с партнершей, а в некоторых областях бизнеса вы сильнее меня. Это не надолго. – Последовала многозначительная пауза, и, хотя он явно ее умасливал, Джессика ощутила некое чувство вины. – Я вам это возмещу – отгулами или деньгами, как захотите. У вас были планы на вечер?

– Да нет. – Позвонить Кэрол, которую вчера выписали из больницы, и пораньше лечь спать – разве это планы? Она положила трубку с чувством, что ее обвели вокруг пальца.

Джессика достала из шкафа платье кофейного цвета, которое купила для выхода с Кольтом. Это вызвало болезненные воспоминания, но ничего другого у нее не было для столь торжественного случая.

В зеркале отразилось бледное лицо, глаза – озера страдания, и к мрачному выражению лица добавилась легкая краска стыда: насколько она помнила синьора Кантону, он не придет в восторг от того, что к нему на прием идут как на казнь.

Часом позже она вышла из такси под руку с Расселом и ступила на ковер пятизвездочного отеля. Они с трудом пробрались сквозь толпу в вестибюле и вошли в банкетный зал; сверкающий хрустальными люстрами. Высший свет общества – выдающиеся мужчины и усыпанные бриллиантами дамы – собрался здесь.

– Батюшки! – Даже Рассел был потрясен. – Как вы думаете, здесь кто-нибудь еще менял грязные подгузники полчаса назад?

– Вряд ли. – Она глубоко вздохнула, улыбнулась пошире, стараясь выглядеть увереннее. В подобных светских тусовках первое впечатление играло решающую роль: оно создавало или разрушало деловые связи.

Джессика беспечно оглядывала зал и вдруг гордо вскинула голову: пристальный взгляд серых глаз пригвоздил ее к месту. Кольт…

Кажется, она сказала это вслух, потому что Рассел проследил за ее взглядом и подтвердил:

– Да, это он. А что за красотка рядом с ним? Однако он умеет выбирать!

Джессика сначала не заметила, что Кольт не один, что его крепко держит под руку красивая женщина. Ошеломительно элегантная, в длинном атласном платье, обтягивающем безупречную фигуру, с ниткой жемчуга на шее – она казалась совершенством.

Джессике захотелось домой… Она оторвала взгляд от Кольта и широко улыбнулась Расселу.

– Что ж, вперед, в бой. – Даже странно, что можно говорить как ни в чем не бывало, когда внутри истекаешь кровью.

– Джессика, Рассел…

– Добрый вечер, Кольт.

Рассел что-то говорил, но сейчас вся ее жизнь зависела от того, сможет ли она, не проронив ни слова, обольстительно улыбаться.

Вблизи дама Айронса оказалась еще красивее. Джессика слышала, как Кольт, в соответствии с этикетом, всех представляет. Надо было отвечать, любезно кивая.

Это случилось после того, как Рассел рассказал Кольту о самочувствии Моники, – сапфирово-синие глаза красотки ожили, брови поползли вверх.

– О, так вы на него работаете… – Это прозвучало со сдержанным отвращением. – А я подумала, что вы его подруга.

– Нет. Я его личный помощник.

– Вот как? – Интонация и тон явно дали понять Джессике, что ее социальный статус оказался ниже дозволенного. И в этот момент что-то сломалось в Джессике, не было больше сил сдерживаться.

Как он посмел? Как решился поставить ее в такое положение? В ярости Джессики не было ни логики, ни смысла, только шквал эмоций, неожиданных и опасных; и она, опустив голову, быстро поморгала, пытаясь разогнать туман перед глазами.

Издалека до нее доносился голос Рассела, болтавшего о радостях отцовства, но она отчаянно старалась подавить боль и смятение – чувства, с которыми совладать было все труднее и труднее.

– Джессика? – Рассел слегка подтолкнул ее, и она вернулась на землю. Все на нее смотрели. – Я говорю, мы с удовольствием будем и дальше работать с Кольтом.

Никакая сила на земле не заставит ее промолчать и не сказать Кольту Айронсу, что она думает о совместной работе, пусть даже это будет концом ее карьеры – а так оно и будет.

– Извините, Рассел. – Рассела, конечно, жалко. – Но я не стала бы работать с Кольтом Айронсом, даже будь он последним живым человеком на земле.

– Джессика! – Рассел уставился на нее, потом повернулся к Кольту: – Она не хотела этого сказать, Кольт…

– Я думаю, хотела. – В глубине пепельно-серых глаз сверкнула искра, да и только. Каменное лицо не выдало больше никаких чувств.

– Ну, знаете! Я никогда еще не слышала подобной дерзости!..

– Кольт, Джессика устала, слишком много работала на этой неделе, это моя вина, – прервал красотку Рассел, в отчаянии не находя слов, когда такой многообещающий вечер стал рассыпаться у него на глазах. – Джессика, скажите ему…

– Сказать ему что? – Она встретила взгляд серых глаз с решимостью камикадзе, отчетливо понимая, что ломает свою карьеру и теряет последнюю слабую надежду, затаившуюся в глубине души. – Сказать, что он надменный, жестокий дурак? Этого вы хотите, Рассел? Правды?

В глазах Кольта что-то промелькнуло, но она уже нажала на кнопку самоуничтожения и остановиться не могла.

– Есть старая поговорка, Кольт: свинья всегда возвращается в свой свинарник. Она означает, что мы всегда получаем то, что заслуживаем. Ты заслужил вот это, – и она кивнула в сторону брюнетки.

– Ты… – Брюнетка рванулась к ней, но Кольт сдавил ей руку, не сводя глаз с Джессики.

Она была на грани истерики, но неподвижный взгляд Кольта остудил ее, как ушат холодной воды.

– Ты позволяешь ничтожной секретарше так с собой разговаривать? И оскорблять меня?

– Вероника, насколько я понял, Джессика сказала, что я тебя заслуживаю, – разве это оскорбление? – мягко и ровно произнес Кольт.

Брюнетка вырвалась и убежала, и тут же к ним подошел синьор Кантана, радушно приветствуя Кольта.

Рассел пододвинулся к ним поближе, и Джессика, получив передышку, поспешила в дамскую комнату.

К счастью, там было пусто. Отдохнув несколько минут в мягком кресле, она с усилием поднялась, подержала руки под холодной водой, приложила их к разгоряченным щекам, изучая свое отражение в зеркале.

– Джессика, Джессика… – разбитым голосом прошептала она. – На этот раз все. – Губы шевелились, глаза моргали, но это была не она. Она себя не узнавала.

До встречи с Айронсом она была обычной милой девушкой, а не тем ядовито-жгучим созданием, которое прорывалось в ней каждый раз, когда она оказывалась в двух метрах от Кольта.

Что он с ней сделал? Что продолжает делать? Если это и есть любовь, то она совсем не похожа на то радостное и теплое чувство, о котором мечтала Джессика.

Вернуться обратно Джессика не могла. Если бы Кольт не сгладил ситуацию, она вообще выглядела бы полной дурой.

«Ничтожная секретарша».

Она написала Расселу короткую записку с извинениями за свое поведение, добавила, что не ждет от него ни понимания, ни снисхождения, отдала ее официанту и быстро ушла. Она не сбегает, уверяла себя Джессика, выходя на улицу, лишь спасает остальных от неловкости.

Было еще светло, тепло и тихо, и, сама не зная почему, Джессика дала шоферу такси адрес матери. Съежившись на заднем сиденье, она раз за разом прокручивала в уме сцену с Кольтом.

На стук ей никто не ответил, и она открыла дверь своим ключом. Мать копалась в саду; две толстые кошки, скрашивающие ее одиночество, грелись на солнышке у входа на террасу. Джессика постояла в дверях, наблюдая за матерью.

Она выглядит усталой и постаревшей, неожиданно подумала Джессика. Раньше она не замечала этого: мать всегда была жизнерадостна и энергична, но, видно, вся эта история с Джо подействовала на нее удручающе.