700 Иордан с особенной тщательностью извещает о военных удачах остроготов в первые годы их поселения в Паннонии. Упорным и, по-видимому, опасным врагом остроготов являлись свавы (или свевы), нападавшие с севера, из-за Дуная. Иордан кратко, но отчетливо изобразил четыре войны остроготов со свавами, причем во всех случаях победа оставалась за остроготами.
В первой войне, когда свавы шли после грабительского похода в Далмацию через владения Тиудимера, они были разбиты им близ озера Пелсо (Get., 273-274). Во второй войне свавы, объединившиеся со скирами, снова были побеждены остроготами в кровопролитной битве, причем была уничтожена бoльшая часть скиров; в этой битве пал король остроготов Валамер ( 275-276). Третья война была гораздо серьезнее предыдущих, так как против остроготов двинулась целая коалиция придунайских племен: свавы, скиры (их "остатки", "reliquiae"), давние враги остроготов - гепиды, герулы, руги. Есть сведения, что названная коалиция даже имела поддержку со стороны войск императора Льва I (Prisci fr. 35). Остроготами руководил Тиудимер, получивший верховную власть после смерти старшего брата Валамера. Сражение произошло в 469 г. на реке Болии, в пределах Паннонии; битва была настолько жестокой, что поле, пропитанное кровью противников, казалось "красным морем", "rubrum mare", а нагроможденные трупы образовали целые холмы (Get., 277-279). Победа остроготов на реке Болии укрепила их положение среди окружавших племен; она оставила след в эпосе, откуда Иордан (единственный историк, сообщивший об этой битве) и почерпнул сведения. Наконец, четвертая война остроготов со свавами ознаменовалась походом Тиудимера за Дунай в 470 г. в земли последних и полной победой остроготов, которым был тогда же возвращен из Константинополя их заложник, сын Тиудимера, молодой Теодерих.
701 Как известно, большинство писателей, сообщавших о "Скифии", об областях с холодным, суровым климатом, каковыми являлись для греческих и латинских писателей земли к северу от Дуная и от Черного моря, фиксировали свое внимание на замерзающей в зимнюю пору реке, которая тогда переставала быть надежным рубежом и естественной защитой империи, так как обеспечивала враждебным племенам удобный переход по льду. Отразил ли Иордан здесь личные впечатления от покрытого льдом Дуная или своими словами передал картину, изображенную в ряде общеизвестных произведений? По-видимому, на оба вопроса надо ответить утвердительно. Иордану были знакомы берега Дуная, во всяком случае, в Нижней Мезии, где он провел некоторую часть жизни. Вместе с тем, будучи достаточно начитанным, он должен был знать многочисленные описания скованного льдом Истра. Иордан как бы вторил словам писателей, которые запечатлели картины зимы на пространствах от Истра до Мэотиды: Вергилий в "Георгинах" (Georg., III, 360-362) писал о Дунае: "На бегущем потоке вдруг затвердевает кора, а волна на хребте своем несет окованные железом колеса; хотя раньше была она гостеприимна судам, теперь же - широким телегам". Особенно ярко и разнообразно описание застывшей реки в многочисленных стихотворениях Овидия, пережившего много зим на Дунае: "Пока воздух тёпел, мы защищены пролегающим между нами Истром", потому что "он своими текучими водами отвращает войны"; но когда "унылая зима покажет свой оцепенелый лик, а земля станет белой от мраморной изморози", тогда нападают вражеские племена (Trist., III, 10). Известно описание северной зимы Луканом; и этот поэт останавливается на поражавшем южан оледенении поверхности вод Боспора Киммерийского, Истра, Мэотиды, Понта. Почти все авторы подчеркивают значение Дуная как грандиозного рубежа племен и культур: "Данубий и Рейн текут промеж мирного и вражеского [миров]; один предотвращает сарматский напор, разграничивая Европу и Азию; другой отражает германцев - жадное до войны племя" (Seneca, Naturales quaestiones. Ad Lucilium, VI, 7, 1). Клавдий Мамертин в речи 1 января 362 г., посвященной Юлиану, вспоминает, что император с целью "потрясти ужасом все варварство" ("ut... barbariam omnem... terrore percelleret") предпринял плавание по Истру. Вдоль правого берега (т. е. по стороне империи) вытянулись войска и население имперских провинций, по левому же (т. е. по стороне варварских областей к северу от Дуная) - "павшее на колени в жалкой мольбе варварство" ("in miserabiles preces genu nixa barbaria"). Веком позже Сидоний Аполлинарий в панегирике императору Авиту восклицал: "О, Скифии кочующими полчищами попранный Истр!" (Sidon. Apoll., Carm. VII, v. 43-44), а в панегирике императору Анфемию (Ibid., II, v. 289-271) описывал, что варвары, внезапно прорвавшись, переезжали через "твердый Истр колесами ("solidumque rotis transvecta [gens] per Histrum") и колея врезалась в сухие воды ("et siccas nciderat orbita lympnas")". Лед на Истре - условие варварских нападений, поэтому зима - опаснейший период в году. "Зима, - пишет Плиний Младший (62-113 гг.), - время, самое благоприятствующее" варварам и "труднейшее" для римлян, потому что "Данубий соединяет берега морозом ("ripas gelu iungit") и, отверделый благодаря льду, выносит на хребте своем огромные битвы ("bella transportat"), потому что озверелые племена вооружаются не столько стрелами, сколько небом своим и погодой" (Panegyr. Traian., 12). Особенно в века варварских нашествий подчеркивается опасность твердого ледяного покрова на пограничной реке, которая выдерживает на замерзшей глади тяжесть пересекающего ее войска. В речи к Константину и Констанцию оратор Либаний (314-393 гг.) говорит, что "единственная мольба, исполнение которой может принести спасение, состоит в том, чтобы Истр не покрывался слишком крепким льдом". Желание, подобное тому, какое высказал Либаний, иногда сбывалось. Орозий подробно сообщает, как проломился лед на Дунае под тяжестью людей и животных и толпа бастарнов, ринувшихся через застывшую реку на правый ее берег, почти полностью погибла (Oros., IV, 20, 34-35). Рассказ Орозия, правда, относится к очень отдаленным временам (описанное им нападение бастарнов произошло в 175 г. (до н. э.), но та же картина наблюдалась и в века, близкие Иордану. Иордан тоже посвятил несколько строк Дунаю, покрытому льдом, который помог Тиудимеру с войском переправиться через реку. В других случаях Иордан упоминал о переходе через Дунай либо по тесно поставленным баржам и лодкам (Get, 77), либо вброд где-то в дельте, очевидно, через самый мелкий, заболоченный рукав Дуная в Нижней Мезии ( 92), либо без указания способа переправы ( 133).
702 Предполагается, что Тиудимер перевел свое войско по льду где-то близ Будапешта (см.: L. Schmidt, S. 276); перейдя Дунай, Тиудимер оказался, по словам Иордана, в тылу ("а tergo") у свевов, обитавших несколько севернее.
703 Байбары (Baibari, то же, что и Baiovarii или Baiuvarii, от древнего Boji) - жители Богемии (Boihaemum), откуда они передвинулись в начале нашей эры к западу, в провинцию Норик. Название "байювары" (байювары входили в союз племен, объединенных именем свевов или свавов - швабов) сохранилось доныне в названии "бавары".
704 Здесь у Иордана несомненная путаница. Ввиду того, что союз племен, объединенных свавами, распался, племена с именем свавов оказались в разных отдаленных друг от друга областях. Иордан говорит о наиболее восточных свавах, живших на левобережье Дуная, примерно там, где в него впадают реки Ваг и Грон. Л. Шмидт (L. Schmidt, S. 276) условно называет их "венгерскими" свавами. Эти свавы едва ли могли быть связаны с аламаннами. Свавы, жившие западнее (Шмидт называет их "аламанносвевами", "Alamannensweben"), занимали примерно ту территорию, границы которой приводит Иордан, ошибочно приписывая ее свавам "венгерским". "Аламаннские" свавы сидели в V в. на обоих берегах верхнего и среднего Рейна и на обоих берегах верхнего Дуная, распространяясь к югу на провинции Рэцию и Норик (около города Juvavum, нын. Зальцбург). Наконец, самыми западными свавами были свавы "испанские", занявшие в V в. территорию на крайнем северо-западе Пиренейского полуострова.
705 По решению "первого", или "старшего", короля остроготов Валамера его брат, король Тиудимер, должен был отдать заложником императору Льву I своего сына Теодериха (Get., 271). Ср. прим. 679.
