– Военное дело? – продолжал изгаляться он. – О да, на поле боя армия без магов обречена на поражение. А маги без армии? На многое ли способна жалкая кучка волшебников, если их не будут со всех сторон оберегать щиты и клинки простых бойцов? Если десятники не научат своих солдат драться? Если не будет офицеров, чтобы мудро распределить силы, позаботиться об авангарде, резервах, дозорах?
Может, и в самом деле время пребывания Дрогана в этих стенах подошло к концу? Может, покончить с этим сейчас? Возможно, спустя какое-то время я стану сожалеть об этом, но зато какое наслаждение доставит мне зрелище его мучительной смерти! Никто и никогда в прежней жизни, до этого проклятого плена, не позволял себе разговаривать со мной в таком тоне.
– То же и в других областях, в том же искусстве… о да, маги – известные ценители живописи, скульптуры, ювелирных изделий, но способны ли они сами написать хотя бы плохонькую картину? Огранить камень?
– Проклятие, купец! Не дело магов выполнять обычную работу… Гранить камни! Да я в своей жизни владел драгоценностями, которые ты и представить себе не можешь! И уж поверь, знаю камни лучше, чем какой-то торговец, все состояние которого меньше, чем цена вот этого бриллианта! – с этими словами я сунул ему под нос свое кольцо с огромным алмазом, с которым практически никогда не расставался.
– О да, ты знаток! – расхохотался он мне в лицо. – Санкрист альНоор, величайший из смертных знаток ювелирного искусства!
Одним стремительным движением он сдернул кольцо с моего пальца.
– Ты не желаешь видеть очевидного или стремишься обманывать сам себя?
С этими словами он с силой припечатал кольцо к мраморной столешнице. Во все стороны брызнули прозрачные осколки.
Я тупо уставился на пустой, слегка помятый золотой ободок.
– Подделка?
– Разумеется, – снисходительно обронил Дроган. – И я понял это сразу, Санкрист. Я ведь купец, я должен уметь с первого взгляда опознать фальшивку.
Его слова доносились до меня словно сквозь толстое шерстяное одеяло. Я медленно поднялся – золотой ободок покатился по полу, но я уже не замечал этого. Ноги сами понесли меня по коридорам, я бежал, не разбирая дороги, цепляясь за стены, и слышал, что Дроган бежит за мной. Добежав до железной двери, я набросился на замок – дважды уронив ключ, дрожащими руками все же открыл его, распахнул дверь…
Зеленая шпага лежала на том же месте, на ложе из черного бархата. Я схватил ее и изо всей силы хлестнул изумрудным клинком по каменной стене. Еще удар, еще… лезвие высекало искры, пронзительно и обиженно звенело… пока вдруг не переломилось пополам. Кусок в две ладони длиной упал на пол, сопровождаемый тонким, медленно затухающим звуком разбитого стекла.
– Вот, значит, как… – глухо пробормотал Дроган, поднимая острый стеклянный обломок. – Я ведь все правильно понял, Санкрист?
– Ты все понял правильно, – прошептал я одними губами. – Это тоже подделка, Дроган, и, следовательно, Изумрудное Жало где-то в Эммере.
Его вновь окружала тьма – как тогда, в другой жизни. Он теперь считал, жизней было две. «До» и «после». Это было правильно – часто случается так, что человек проживает не одну, а множество жизней. И каждая – очень разная… не всегда хорошая, но обязательно разная. Сейчас он жил второй своей жизнью и старался смириться с этим – все делается по воле Эмнаура, и если бог принял решение, непостижимое для простого смертного, – что ж, остается лишь принять волю высших сил.
Вся жизнь «до» была простой. Он охотился на бандитов, изучал магические искусства в Триумвирате, молился… это было хорошее время, понятное и даже приятное. Была крыша над головой – сначала своя собственная, затем – принадлежащая Триумвирату. Не терзали муки голода – кроме случаев, когда он приносил обет некоторое время воздерживаться от еды. Ему даровали право носить чеканную маску и быть среди близких по духу людей. И еще… еще была вера в мудрость великого Эмнаура в неизбежную победу тьмы над светом…
Однажды все изменилось.
Алкет неловко поднялся с узкой лежанки. Руки были стянуты за спиной мягкими кожаными ремнями – аккуратно, но надежно. Разумеется, он не пытался освободиться – к чему бежать, если надежнее стражей у входа и каменных стен его держали терзания собственной души. Видимо, именно поэтому на него не стали накладывать ни «путы», ни «оковы». Преступник должен испытывать нравственные страдания, а эти два заклинания Крови обеспечивают послушание – и не более того.
Заключенный подошел к окошку – если это крошечное отверстие, куда не пролезла бы даже голова широкоплечего Гарда, можно было назвать окном. Глубоко вдохнул прохладный утренний воздух.
Все эти дни он снова и снова вспоминал чудовище, которое сам же и выпустил наружу. Молодых воинов, отдавших свои жизни, чтобы демон мог вступить в Эммер. И других – молодых и старых, умелых и не очень – воинов в белых эмалевых доспехах, что шли на верную смерть, пытаясь хоть ненадолго остановить монстра. Они бросались на него снова и снова и гибли… гибли…
Эти тела, разорванные чудовищными когтями, растоптанные могучими лапами, обожженные демоническим огнем, уже который день стояли у Алкета перед глазами. Стоило только опустить веки.
Светало. Прошла еще одна ночь. Еще ближе казнь.
Он давно смирился с мыслью о казни. Смирился уже в тот момент, когда солдаты заломили ему руки за спину, накинули на шею удавку, чтобы не пытался вырваться, и в таком виде доставили в шатер генерала Ви. Хотя нет, в шатер его повели не сразу, сперва дали вволю полюбоваться на ту бойню, что устроило созданное им чудовище. Созданное или вызванное, не важно. Его держали, а он смотрел. Офицер, что стоял рядом, ругался сквозь зубы – и Алкет вдруг с удивлением понял, что почти никто в армии не радуется его поступку. Не радуется несмотря на то, что демон изрядно измотал тяжелую кавалерию светоносцев, да к тому же еще каким-то странным образом ударил по магам. Расстояние было велико, но Алкет видел падающие фигуры – словно гигантская коса прошлась по склону, сметая всех, кто оказался на ее пути.
Генерал Ви не сыпал проклятиями, не обещал нарушителю единственного общего для всех государств Эммера закона страшных кар. Он просто презрительно смотрел на Гарда, а затем отвернулся и сплюнул.
– Увести. Запереть.
Гарда затолкали в эту комнату, позаботившись тщательно связать, – солдаты знали, как обращаться с магами. Раз в сутки стражник приносил еду и кормил пленника – с ложки, поскольку развязывать магу руки было непростительной глупостью. Солдат мало интересовал тот факт, что преступник раздавлен грузом собственной совести и не помышляет о побеге. Правила были просты – либо заклинание «оков разума» или «пут разума», либо надежно связанные за спиной руки.
И вот теперь уже две недели эти четыре стены – все, что он видит. Да еще маленький клочок неба в окошке.
Иногда из окна доносились звуки боя. Алкет знал, что дом, ставший его тюрьмой, расположен неподалеку от села Оскет, что к северу от крепости Северный Клык. Видимо, когда-то дом принадлежал пасечнику – Алкет видел коробки ульев, когда его вели к месту временного заключения – но то ли хозяин сбежал, узнав о приближении имперской армии, то ли бросил свое жилище по иным причинам. Вероятно, Северный Клык еще держался, день за днем отражая вялые атаки живых мертвецов, брошенных у его стен устремившейся к Торнгарту гуранской армией. Мертвецы, поддерживаемые тремя сотнями легкой пехоты и десятком некромантов Триумвирата, время от времени отправлялись на штурм. Но, поскольку и солдаты, и тем более маги не желали подставлять себя под стрелы укрывшихся за каменными стенами орденцев, то в бой мертвецы каждый раз отправлялись сами. Контроль над покойником тем слабее, чем дальше от мага он находится – выйдя из зоны влияния, мертвецы по-прежнему оставались равнодушными к боли, по-прежнему не ведали страха – но утрачивали цель, а потому рубили все, что попадалось под руку, в том числе и друг друга.
