– Вот негодяй! Захотел еще получить порцию?

– Ты же сказал, чтобы я прислушался к голосу народа. Вот я и говорю от лица народа.

– Этот тип все еще мнит о себе, что он обладает исключительными правами. Ну, хорошо же… – И водитель поднялся со своего места.

– Стойте, стойте! Давайте нажмем! – закричал мужчина с лошадиным лицом. – Не смейте вставать, водитель! Не бросайте руль! – И, повернувшись к нам, добавил: – Толкайте, толкайте! Давайте нажмем еще. Нельзя, чтобы водитель бросил руль.

Мы нажали что было силы, и автобус покатился быстрее по узкой дороге. Слева был каменистый обрыв, внизу виднелись рисовые поля, кое-где мелькали озерки, покрытые лотосами. Справа текла мелкая речушка. Стоило хоть немного свернуть, и авария произошла бы тотчас. К тому же на дороге показалась встречная машина.

– Остановитесь на минутку, прошу вас! – закричал нам водитель, не выпуская руля. – Остановитесь! Я должен еще раз угостить этого дурня.

– Нет, ни в коем случае. Нажмем еще! Ну, взяли! – стал командовать мужчина с лошадиным лицом.

И мы нажали. Мы толкали изо всех сил. Мы так увлеклись, что забыли о тормозе. Ведь если бы водитель захотел остановить автобус, ему стоило только нажать тормоз. Я тоже толкал, забыв обо всем.

– Эй, что там с вами случилось? – продолжал орать водитель. – Чего ради вы заступаетесь за этого зазнавшегося негодяя? Разве вы не понимаете, что мучаетесь только из-за него? Ведь вы все уже вымотались.

– Ничего не поделаешь! – ответил мужчина с лошадиным лицом. – Главное – не теряй управления. Если перевернется автобус, ты не восполнишь ущерба.

– Водитель! Ты ведь тоже пострадаешь! – добавил пассажир с буддийскими надписями на тесемках.

Как раз в это время к нам приближался встречный грузовик огромных размеров. Наш автобус резко остановился, чуть не опрокинув нас. Только тут мы поняли, что водитель включил тормоз, и обменялись растерянными взглядами.

– Ну вот наконец мы и докатились до перекрестка, – заметил мужчина с лошадиным лицом. – Господа, спасибо за труды! Ничего не скажешь, потрудились самоотверженно. А теперь разрешите мне покинуть вас.

И он отдал кондуктору багажную квитанцию. Этот перекресток назывался Три угла. У обочины стоял дорожный знак, на нем было написано: «Вправо – дорога Канной; влево – шоссе Сэкисю». Отсюда до остановки автобусов, ходивших на бензине, было всего метров триста.

Я тоже решил ехать на другом автобусе и попросил кондуктора снять с крыши мой рюкзак. За мной последовали художник, девушка в момпэ и еще двое-трое пассажиров. Прочие остались, чтобы продолжать толкать автобус; одни – веря, что мотор когда-нибудь заведется, другие – чтобы до конца защищать молодую пару от водителя, а некоторые – просто потому, что было жаль уплаченных за проезд денег. Само собой, к оставшимся присоединились и новые пассажиры – те, кто ждал автобус линии Бинан здесь, у Трех углов.

Пока наш автобус стоял на перекрестке, ни упрямый парень, ни его спутница не выглянули из него. Художник – мужчина в рубашке с отложным воротничком – вошел в автобус, чтобы взять картину и этюдник. Присоединившись затем к нам, он сообщил о том, что происходило за окном, забитым доской.

– Наша мирная парочка как раз завтракает. У них там разложены консервы, стоит бутылка виски. Вряд ли водитель станет тревожить их во время завтрака.

Эти двое, видимо, тоже решили продолжить путешествие в этом автобусе.

Я оглянулся. Водитель открыл капот и старательно ковырял в моторе гаечным ключом, скорее всего для видимости – показать, что он старается наладить его. Кондуктор заложил в бункер новую порцию древесного угля и теперь усердно крутил ручку генератора.

На дороге, по которой мы только что катили автобус я увидел удалявшиеся фигуры старика с коромыслом и его жены.