– Франсуаз! Смотри, что я тебе принесла!

Жанна Деган распахнула дверь ногой – обе руки ее были заняты тяжелыми свертками. Рождество есть Рождество, на него полагается делать подарки. Халатик точно такого цвета, как любит Франсуаз, шоколадный торт, пена для ванны, набор косметики…

Ради лучшей подруги Жанна расстаралась, тем более что Франсуаз последнее время нуждается в утешении. Ее кавалер, этот красавчик Анри, оставил ее навсегда – а если не навсегда, то уж точно надолго. И все уверения Франсуаз, что он поступил так из чистого благородства, Жанну ничуть не убеждали.

По ее мнению, Анри повел себя как последний негодяй. Стоило ли убеждать девушку в вечной любви, чтобы потом взять и смыться от нее на другой конец страны? Какие могут быть причины, по которым можно так поступить и еще считать это благородным?

– Эй, Франсуаз! Ты где прячешься?

Ответа не последовало. Жанна прислушалась – в ванной шумела вода. Понятно, подруга принимает душ. Что же, можно устроить ей рождественский сюрприз.

Девушка распаковала халатик – он в самом деле был очень мил. Перебросила его через руку и неслышно подошла к двери ванной. Франсуаз тихонько напевала под душем.

Жанна потянула на себя ручку двери – та была не заперта. Ее подруга стояла под струями воды, прополаскивая длинные темные волосы.

– Франсуаз! С Рождеством тебя! Смотри, какую прелесть… – Жанна осеклась.

Что-то в обнаженной фигуре подруги показалось ей странным. Округлившийся живот, которого она до сих пор не замечала…

Франсуаз обернулась на голос, улыбнулась.

– Жаннет, хорошо ли врываться без стука? А это что, неужели для меня?..

Но Жанна словно остолбенела. Ужасная догадка пронзила ее, все внезапно связалось в единую картину – и участившиеся недомогания Франсуаз, и то, что она стала покупать непривычную мешковатую одежду…

Подруга последила направление ее взгляда и молча нахмурилась.

– Франсуаз… Ты что, в самом деле…

– Я не хотела тебе говорить, – грустно улыбнулась та, выключая воду и заворачиваясь в большое полотенце. – Но ты сама заметила… Что же, рано или поздно это случилось бы. Да, я в самом деле беременна.

– Это… От него? От этого негодяя Анри?

– Анри де Сан-Валле не негодяй! – отрезала Франсуаз, вылезая из ванны. – Он просто… У него очень сложные обстоятельства.

– Он хотя бы знает со своими обстоятельствами, в какую переделку ты из-за него попала?

– Нет, не знает. И более того, я надеюсь, что не узнает. Я не хочу для него проблем.

– Франсуаз! – Жанна была вне себя от негодования. – Как же так? Это у тебя, а не у него теперь проблемы! Ты говорила, он богат. Тем лучше – теперь он обязан на тебе жениться, и я этого так не оставлю!

– Подожди, – устало сказала подруга, присаживаясь на бортик ванной. С ее мокрых волос капала вода, но она этого не замечала. – Я объясню тебе все… раз уж так получилось. Не думай, что я тебе не доверяю, Жаннет. Просто я знала, как ты это воспримешь. Но Анри действительно не может на мне жениться.

– Почему?

– Я скажу тебе… Но поклянись сначала, что это останется тайной. Что ты никому ничего не расскажешь.

Вот тебе и веселое Рождество, подумала Жанна, прислоняясь к стене. Тревога за подругу сдавила ей горло, в глазах защипало от предчувствия беды. Она даже не заметила, что цветастый розовый халатик выпал из ее рук и теперь лежит на холодном кафельном полу, как мертвая бабочка.

– Расскажи мне… Расскажи все, Франсуаз. Обещаю, что сохраню все в тайне.

– Мама! Мама! Ма-ма-ма! Дверь с грохотом распахнулась. Топоча короткими ножками, маленький Арно выбежал на крыльцо так быстро, как только мог. За ним, заливисто лая, неслась здоровенная рыжая собака, в которой, судя по виду, смешалась кровь нескольких пород – самых, казалось бы, несовместимых, таких, как колли и бладхаунд. Вереща от восторга, малыш с разбегу кинулся в материнские объятия.

Жанна успела подхватить его раньше, чем он потерял равновесие. Арно радостно засмеялся, когда она подкинула его в воздух и потом прижала к груди.

– Ну, как ты, мой маленький? Поцелуешь маму?

Он звонко чмокнул ее в щеку, крепко ухватив за шею руками. Собака прыгала вокруг них, участвуя в общей радости по мере сил. Жанна, с сыном на руках, нагнулась почесать пса за ухом. Ухо у него было рыжее и висячее, но пес умел держать его стоймя, если хотел.

– Хорошо, Принц, хороший мальчик, – приговаривала хозяйка, понимавшая, как отчаянно хочется псу на нее наскочить, однако он сдерживается – знает, что нельзя портить ей выходную одежду.

– Холосо, холосо! – эхом повторил Арно и потянулся поцеловать пса в лохматую голову.

– Ох! Сынок, да ты любишь всех на свете… Но не со всеми стоит целоваться, слышишь, мой маленький?

Принц наконец успокоился, отошел в сторону, и Жанна опустила сына на ступеньку.

– Ну, расскажи, что ты сегодня делал. Был ли хорошим мальчиком? Или опять спорил со своей бабуней?

– Бабуня! – восторженно завопил Арно, схватил маму за палец своей маленькой ручонкой и потащил в кухню, продолжая по дороге свой нечленораздельный, но исполненный экспрессии монолог.

«Бабуня», «няня» и «тетя Жин-Жин» – так малыш называл членов семьи: маму Жанны, ее бабушку и тетю Режин, ее младшую сестру. Остальные слова было совсем не разобрать. Но это пустяки, главное, что малыш говорил о семье.

– Мама! Я пришла! – оповестила Жанна издалека, чувствуя аппетитные запахи с кухни. – Это что, бифштекс? А скоро папа придет? Кажется, он сегодня собирался кончить работу пораньше…

– Иди сюда, в кухню, солнышко. – Вроде бы приветливый голос матери звучал как-то странно.

Жанна на мгновение помедлила, чувствуя, как по спине пробежал холодок дурного предчувствия.

Арно упрямо тянул ее за палец и она, наконец, поддалась, тщетно пытаясь преодолеть нахлынувшее волнение. Уже целых три года, со дня смерти дедушки, нервы Жанны все время были напряжены, будто бы она непрестанно ожидала беды. Пора бы это прекратить. Жизнь наладилась, все в полном порядке, и, скорее всего, так будет всегда.

Она позволила малышу провести ее через столовую, освещенную ярким солнцем, в просторную старинную кухню. Золотые солнечные лучи косо падали сквозь легкие тюлевые занавески. Это было любимое место Жанны во всем доме, такое уютное, надежное и спокойное. Именно здесь семья собиралась по вечерам, чтобы поговорить о своем после долгого рабочего дня. Здесь Жанна чувствовала истинность поговорки: «Мой дом – моя крепость».

Мать стояла у плиты, выкладывая на блюдо аппетитные телячьи отбивные с большой сковороды. Лицо у нее было взволнованно-напряженное, и Жанна почувствовала, как сердце ее болезненно сжалось. Что случилось? Может быть, бабушка плохо себя чувствует? Или случилось что-нибудь с женой Эдмона, ее брата? Она беременна, а значит должна быть предельно осторожна. Будущим матерям нельзя волноваться, не говоря уж о…

Шестым чувством Жанна ощутила на себе чей-то взгляд. Слегка вздрогнув, она повернулась и посмотрела в сторону большого дубового стола, того самого, за которым по вечерам собиралась вся ее родня. Бабушка и сестренка Режин уже сидели на своих привычных местах… А в неглубоком кожаном кресле, рядом с бабушкой, восседал незнакомец.

В кухне было жарко – не помогал даже включенный вентилятор. Но у всех присутствующих были такие серьезные, напряженные лица, что Жанну пробрал озноб.

– Жаннет, у нас гость.

Голос мамы был сдержанный, как будто она хотела скрыть свою тревогу.

Жанна в упор посмотрела на незнакомца, так сильно взволновавшего ее семью. Это был высокий, элегантный молодой мужчина. Темно-каштановые блестящие волосы, аккуратно зачесанные назад, твердая линия волевого, идеально выбритого подбородка, глаза… Серые, как сталь, или, как море в непогоду, пронзительно-светлые, будто пронизывающие насквозь глаза. Жанне стало слегка неуютно под их холодным, непреклонным взглядом. Хотя при этом что-то тянуло ее к этому человеку, приковывало внимание, заставляло вглядываться…