Вивьен. Что мне с ней делать?

Мэдж Хиченс предупредила меня, что она хочет взять у меня интервью для очерка о моем отце. Она, конечно, знает, что я приезжаю в Экс-ан-Прованс. Джек не в состоянии утаить это от Вивьен. Он ей все рассказывает. Он, как и отец, сделал ее своим единственным доверенным лицом. А это постоянно возвращает их в детство, в Коннектикут.

Нисколько не сомневаюсь, что она вцепится в меня, как только я окажусь у Джека. Я сыграю в ничью. Я позвоню ей и назначу свидание до того, как она успеет позвонить мне. Мне не очень-то улыбается мысль о встрече с ней, но ведь я ее хорошо знаю – она будет преследовать меня, пока я с ней не побеседую. Я могу с этим разделаться. На своей территории.

Последний раз я видела Вивьен на поминальной службе.

Она дулась на меня после нашей стычки на похоронах отца; я была на нее сердита. Все то утро она просто испытывала мое терпение, разыгрывая из себя безутешную вдовицу. Несколько лет прошло, как она развелась с Себастьяном; она успела еще раз побывать замужем и овдоветь. не вижу причин, по которым она могла бы взять на себя роль вдовы на похоронах Себастьяна, поскольку она – всего-навсего его бывшая жена.

Джек сказал, что я не права, что Вивьен горевала искренне; он напомнил, что Себастьян был ее опекуном после того, как умерла ее мать. С Джеком я тогда поссорилась тоже; потом я поняла, что мы зашли слишком далеко, и тут же все уладила.

Я решила быть сердечной и вежливой с Вивьен, когда она появится в шато. А она, несомненно, появится.

Машина еще не остановилась, а Симона, экономка Джека, и Флориан, его слуга, уже торопливо спускались по ступенькам шато.

Когда я вышла из машины, они подбежали ко мне, сияя улыбками.

– Bonjour, madame, – сказали они одновременно.

– Bonjour, Симона, Флориан, – отозвалась я, тоже улыбаясь.

Водитель вынул из багажника мой маленький чемоданчик, и при виде его Симона воскликнула:

– Мсье Лок сказал, что вы пробудете здесь только два дня. Судя по вашему багажу, это так и есть. C`est dommage,[11] мадам Кэмпер, c`est dommage.

– В следующий раз надеюсь пробыть подольше, Симона, – ответила я, поднимаясь вслед за ней по ступенькам. Симона работает здесь пятнадцать лет, и я всегда была ее любимицей.

В холл большими шагами вошел Джек и сказал извиняющимся голосом:

– Прости, золотко. Я говорил по телефону. Париж.

Он нежно поцеловал меня, а потом, отстранив, заметил:

– Люси. Ты изменилась. – Кинув на меня оценивающий взгляд, он добавил: – Остриглась. Пополнела. Здорово!

– Спасибо, Джек, ты тоже неплохо выглядишь.

Усмехнувшись, он обнял меня за плечи и провел в маленькую гостиную рядом с библиотекой. Это уютная комната с большими креслами и удобным диваном, стоящими перед камином. На окнах – зеленые бархатные занавеси, их цвет повторяется в узоре старинного ковра на полу.

– Давай поболтаем, – сказал брат, – и выпьем. Перед ленчем. У меня есть новое вино. Необыкновенное. Ты должна его опробовать.

– С удовольствием, и скажи, дорогой, как ты поживаешь? Надеюсь, ты не очень пал духом из-за разрыва с Кэтрин?

– Вовсе нет. Скатертью дорога. – Он подошел к столику-консоли, где стоял поднос с бутылками и стаканами, и открыл бутылку вина. – Мы не подходим друг другу. Я рад, что она ушла, – в голосе его прозвучало облегчение.

Сидя в кресле, я рассматривала брата.

Как он похож на Себастьяна! На нем свитер с высоким воротником, ярко-синий, подчеркивающий цвет глаз. С шапкой густых темных волос и точеными чертами лица он просто копия отца.

Я уже было сказала ему об этом, но прикусила язык, зная, что то его оскорбит. Он терпеть не мог, когда я говорила, что он похож на Себастьяна, и во что бы то ни стало старался одеваться совершенно иначе, чем отец.

Отец всегда был одет модно, элегантно и безупречно; Джек же был полной его противоположностью, предпочитая старые свитера, поношенные рубашки, мешковатые вельветовые брюки и потертые куртки. Вечно он просил Флориана чинить все это и залатывать. Смотреть на него стыдно. Поэтому я всегда дарила ему ко дню рождения и на рождество свитера, рубашки, галстуки и куртки. Сам он, кажется, ничего никогда себе не покупал.

Джек ни в жизни не согласится со мной, но я-то знаю, что он делает это нарочно, что в желании выглядеть слегка помятым содержится некий вызов. Сравнение с Себастьяном приводит его в ярость, но сравнение это неизбежно. И спрашивать нечего, чей он сын, так они похожи.

Глядя на меня через всю комнату, Джек начал посвящать меня в подробности создания своего нового вина – как оно было заложено девять лет назад, как оказалось настоящим сокровищем среди красных вин, возможно, лучшим из вин, произведенных в его шато.

Слушая его, я начала понимать, что говоря о вине, о том, как Оливье создал его, Джек говорит более бегло более длинными фразами.

Мне вдруг стало ясно: он не напряжен и говорит о том, что ему действительно дорого. Обычно слова вырываются у Джека как-то обособленно, разорванно: эта отрывистая манера появилась у него в детстве, когда он часто заикался, и это всех нас огорчало, не только его. Видимо, поэтому он и начал говорить этакими рваными фразами. Чтобы не заикаться. По крайней мере, я пришла к такому выводу.

Джек бережно принес мне бокал с вином, потом вернулся за своим. Потом, стоя перед камином, поднял свой бокал и сказал:

– За великого человека, именуемого Люцианой.

Я посмотрела на него удивленно.

– Так сказал Вольтер Екатерине Великой. Это – комплимент.

– Это я поняла, спасибо. – Отпив вина, я кивнула: – Прекрасно, Джек, и не очень крепкое. Поздравляю.

Сияя, Джек сел на диван и спросил:

– О чем же ты хотела поговорить со мной, Люси?

Я сделала хороший глоток.

– О «Лок Индастриз».

– А что с ней такое?

– Я имею в виду управление компанией.

– Джонас – превосходный исполнительный директор. Никаких проблем. Его отыскал Себастьян. А Джонас отыскал Питера Сэмпсона. прибыль высокая. Никогда дела не шли так хорошо. В чем проблема?

– У меня проблем нет. Я вполне с тобой согласна, они оба потрясающие деятели, и «Лок» в прекрасной форме. Я хочу сказать, что мне хотелось бы быть более близко причастной к управлению.

Брат удивленно посмотрел на меня.

– Хочешь переехать? Руководить «женским» отделением? В Нью-Йорке. Как и предлагал Себастьян. Так?

– Я могла бы переехать в Нью-Йорк и принять предложение Себастьяна, которое он сделал перед смертью, это правда. Но сейчас я говорю о своем желании принимать участие в управлении на более высоком уровне, на уровне корпорации.

– Не понял, детка, – брат все также пристально смотрел на меня.

– Мне бы хотелось принимать участие в управлении «Лок Индастриз», а не только «женскими» отделениями.

– Не выйдет. Не пройдет, Люси. Ни Джонас, ни Питер на это не согласятся. Вмешательство. Вот что они скажут. И будут правы. – Он решительно покачал головой. – Нет-нет, не получится.

– Потому, что я женщина? – спокойно спросила я.

– Ты сама знаешь. Причина в том, что у тебя не хватит опыта. Ты слишком молода, чтобы управлять компанией вроде нашей. Она слишком огромна.

– Ой ладно, Джек, не надо. Ты прекрасно знаешь, что думал Себастьян о моих возможностях, моей практичности и деловитости. У него были большие планы насчет моей деятельности в «Лок Индастриз».

– Да. Верно. Но ты еще недостаточно опытна. Как и я. Я бы не знал, как за это взяться. И ты не знаешь. Поживем – увидим. Не теперь, детка.

– Не думай, что я не верю в Джонаса, это не так. Я уверена, что он – гений, и Джеральд тоже так считает.

– Джонас это уже доказал. Посмотри балансовую ведомость, – жестко сказал Джек.

– А ты никогда не хотел управлять «лок Индастриз» сам?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет. И ты это знаешь. Я только что все тебе сказал. Сейчас я бы не смог. Даже Себастьян не хотел управлять ею постоянно. Под конец. А ведь это он помог ей стать тем, что она есть. Трудная работа, Люси, очень трудная.