— Да что ты? Ну, рассказывай, рассказывай! — ответил Эмир с интересом. — Я внимательно тебя слушаю.
— Сегодня вечером на Бори-Базаре прогуливался мой гость фаренги по имени Григо, он из Северной державы белого царя Петра. — Парвез остановился переводя дух.
— Говори же, — нетерпеливо крикнул эмир, — или продолжать буду я.
— И этот фаренги хотел купить у двух инглиси одну кипу шафрана и в момент расплаты за товар… — От волнения Парвез опять остановился.
— Хватит, молчи! — взвизгнул эмир. — Дальше продолжать буду я.
Он топнул ногой:
— Слушай меня! Этот твой фаренги в момент расплаты за товар подсунул фальшивую монету, вот она! Он преступник. Мы завтра подвергнем его божественному испытанию огнем и, наверное, посадим на кол. И твой фаренги нагло все отрицает. Да еще пытается нас убедить, что фальшивые деньги якобы получил от тебя. И говорит, что нет свидетеля, который подтвердил бы его правоту.
— Достославный! Мой гость не фальшивомонетчик. Его честность может подтвердить, поклявшись на святом Коране, один свидетель. Он стоит перед воротами твоего дворца. Прикажи его впустить! Да благословит Аллах твое мудрое решение!
В глазах эмира мелькнуло удивление и тут же пропало. Затем он махнул рукой:
— Позвать!
— Бустан джи! Это нищий старик. Он стоит у Каты-Дарваза, — пояснил Парвез.
Через некоторое время открылась дверь, и в зал, согнувшись, робко вошел охваченный страхом старик.
— Иди, иди! — подбодрил его Бустан, подталкивая вперед.
— Салам алейкум! Салам алейкум! — едва слышно произнес нищий и остановился, непрестанно кланяясь.
— Подойди сюда, да не бойся! — громко сказал ему эмир, вновь расположившийся на подушках. — Ты в безопасности, бхикшу!
Нищий подошел, упал на колени и поклонился эмиру.
— Поведай-ка нам, что ты видел и слышал сегодня вечером на Бори-Базаре.
Старик взглянул на Парвеза.
— Рассказывай же, не бойся, — кивнул Парвез, — все то, что ты сообщил мне.
— Тебе будет хорошая награда за правду, — добавил Бустан.
Ободренный этими словами нищий начал рассказывать:
— Это случилось в четвертую дневную стражу, да хранит Аллах нашего господина, — он снова поклонился эмиру, — я сидел около тамбу двух инглиси и просил милостыню. Инглиси торговали шафраном и шалями. Тут к ним подошел еще один чернобородый фаренги. Они начали о чем-то говорить. Я на них не обращал особого внимания — обычная торговля. Чернобородый бросил мне монету. Потом все трое выпили, и чернобородый начал выкладывать на стол золотые монеты. Видать, купил что-то. Я стал наблюдать более внимательно. Вдруг маленький инглиси закричал, что его укусил в ногу скорпион, и отвлек внимание чернобородого. И в этот момент, пока они разбирались с этим скорпионом, а я думаю, что его вовсе не было, второй — рыжий инглиси — быстро подменил на столе одну монету. Это я видел точно, клянусь пророком, достославный! Потом маленький инглиси начал считать деньги и закричал, что чернобородый его обманул и подсунул ему фальшивую монету. Тут началась драка, поднялся большой шум, прибежал тимардар с сипаями.
— И это все? — спросил эмир.
— Да, вот еще, у того чернобородого была котомка. Она упала у него во время драки на землю, и рыжий инглиси утащил ее в тамбу. Это все, хузур. Да лишит меня шайтан языка, если я говорю неправду! Я это видел своими глазами. Хвала Аллаху, ему одному!
— Арэ, Бустан! — Эмир щелкнул пальцами. — Привести сюда фаренги! И верни тимардара и кази!
Когда приказание было исполнено, эмир показал на Григория и строго спросил нищего:
— Тот ли это чернобородый, которого обманули инглиси?
— Да, да, достославный! Клянусь Кораном! — торопливо ответил старик и кивнул головой.
— Бустан! Развяжите ему руки. Ты невиновен, фаренги. Иди с миром, да хранит тебя Аллах! Наш суд самый справедливый во всех субах Могольской империи. И выдай из казны сто рупий этому старику.
Эмир облегченно вздохнул. Щекотливое дело закончилось благополучно.
Едва Григорию развязали руки, он радостно бросился в объятия Парвеза. Эмир улыбнулся и, выждав некоторое время, громко сказал:
— Но это еще не все! Бустан! Взять и арестовать тех инглиси! — Нахмурив брови, он добавил: — Им не поздоровится! Утром мы будем их судить.
Он хлопнул в ладоши:
— Все окончательно свободны. Уже позднее время, я ухожу отдыхать.
Зал быстро опустел.
Уже далеко за полночь отряд из десятка всадников остановился у Бори-Базара перед воротами Буланд-Дарваза. Тимардар спрыгнул с лошади, подбежал к сторожке, из которой уже выскочили двое сипаев, и крикнул им:
— Открывайте быстрее! И дайте мне факел! Приказ эмира, благословенного Мансур-хана на арест! Все за мной!
Ворота приоткрылись, пропуская людей. Парвез и Григорий тоже были здесь. Сипаи, бряцая оружием, бросились вперед, огибая лавочки, горы мешков, стоявших и лежавших верблюдов, лошадей и ослов. Кое-где приходилось перешагивать через догоравшие очаги, обходить чарпаи, на которых спали, закутавшись с головой, торговцы и хозяева товаров. Люди, испуганно просыпаясь, вскакивали, глядя на пробегавших сипаев.
Подбежав к палаткам англичан, тимардар поднял одной рукой факел повыше, а другой рванул полог и крикнул:
— Арэ, фаренги! Выходите! Вы арестованы!
Сипаи окружили обе палатки и взяли наизготовку оружие. В большой палатке не раздалось ни единого звука.
— Войдите внутрь и вытащите их! — приказал тимардар.
Через несколько секунд сипаи вышли обратно:
— Мы все переворошили, там никого нет.
Двое перепуганных сторожей, охранявших снаружи кипы с шафраном, спросонья ничего не могли объяснить тимардару.
Тем временем в маленькой палатке послышалось какое-то бормотание, кашель, и оттуда вылез сонный караван-баши.
— Где инглиси? Отвечай! — подскочил к нему тимардар.
— Мухтарам! Они уехали в первую ночную стражу и сказали, что скоро вернутся, — он снова закашлялся, — кля-кля-нусь Аллахом!
Парвез и Григорий переглянулись. Все становилось ясным.
— Я тут котомочку свою потерял, не видал ли? Может, кто подобрал? — спросил Григорий караван-баши на всякий случай, хотя уже понял, что она пропала. «Прощай бриллианты, а вместе с ними и надежда на большое торговое дело» — пронеслось в голове у россиянина. — Диаволы английские! И шестьдесят тысяч рупий пропали! Эх-ма! Опять бедняками стали! И креста наперсного не оставили!
— Тимардар джи! — поклонился один из сипаев. — Мы видели, как эти двое инглиси вечером выезжали с базара. У каждого из них было по запасной лошади. Они повернули по дороге в сторону перевала Пир-Панджал.
— Все ясно! — мрачно проговорил смотритель базара. — Я не смогу выполнить приказ и арестовать их или хотя бы догнать. Прошло много времени. Они уже на полпути к перевалу и слишком далеко от нас. Они удрали! Вы — двое, ступайте на свое место к воротам! — приказал он сипаям. — А вы, — он повернулся к трем остальным, — останьтесь здесь караулить имущество этих инглиси! Утром я пришлю людей, и оно будет конфисковано в пользу нашего эмира Мансур-хана. Арэ, уважаемые! — обратился он с поклоном к Парвезу и Григорию. — Вы свободны, да хранит вас Аллах! Не смею больше вас задерживать.
Парвез и Григорий возвращались домой в разном расположении духа. Парвез был радостно возбужден. Он похлопывал своего русского друга по плечу и, улыбаясь, говорил:
— Вот видишь, друг, я вызволил тебя из беды, просто спас от неминуемой смерти. Хвала Аллаху, ему одному! Ты хороший человек, и мне было приятно помочь тебе.
— Спасибо тебе, друг, за помощь, — отвечал ему Григорий, — век тебе буду благодарен, — и широко перекрестился.
Он, конечно, был искренен в этой благодарности, хотя на душе у него скребли кошки, ибо к радости освобождения примешивалось чувство отчаяния и горечи — ведь он потерял свою котомку, в которой были драгоценные камни. Жалко было книг и пистолета. Да и денег от проданного бриллианта осталось совсем немного. Как быть дальше? Но всего этого он не говорил Парвезу. Что-то его останавливало, хотя он и питал к ювелиру самые искренние чувства дружбы и благодарности. Он все время лихорадочно размышлял о том, как бы догнать англичан. А Парвез тем временем радостно продолжал:
