Ваня сказал:
– Я еще не то могу!
Мы вошли в дом, включили свет; здесь все было, конечно, по-прежнему, те же схемы, фотокарточки и бумаги. Только помещения показались мне сейчас маленькими, смешными и слегка накрененными. Я уселся на стол, а Ванюша принялся отдирать шашку от стены. Меня стал разбирать смех. Ваня пыхтел, какой-то умелец явно перестарался, присобачивая оружие так серьезно и надолго, как говорил Ильич. Я вообще люблю цитировать классиков, причем в любом состоянии и любой ситуации. Бывало, даже девушки обижались на меня и считали ненормальным. Представляете, после пылкого поцелуя я очень серьезно вворачиваю:
«Только социализм принесет подлинное раскрепощение женщине, даст безусловные гарантии всестороннего развития».
Тут раздался прямо-таки зубовный скрежет: скобы вместе с Ванюшей отделились от стены и рухнули на пол. Попутно мой товарищ зацепил витрину с картинами, послышался хруст стекла, стон… Но самое главное – Иван не выпустил из рук оружия. Он поднялся, безмолвно шагнул ко мне и протянул шашку, держа ее двумя руками. Я принял оружие, внутренний голос тут же мне подсказал, что надо вытащить его из ножен и поцеловать. Я так и сделал, ничего себе не порезав. Потом мы вместе долго возились, пока прицепили шашку на мой бок. Лишь после этого выключили свет, захлопнули дверь – и ночной Тирасполь принял нас в свои объятия.
В гостинице на нас никто не обратил внимания, мы виртуозно прошли по коридору, открыли ключиком наш номер и рухнули на кровати.
Утром нам было очень стыдно перед Г. И. Котовским. Я думаю, что за это он бы нас непременно расстрелял. Или изрубил на кусочки этой мерзкой шашкой. В общем, смотрели мы на нее из-под своих одеял примерно так, как два злодея смотрят на умерщвленное накануне тело.
– Владимир Иванович, – заговорил первым Корытов, – зачем нам эта шашка?
– Бить врагов мировой революции, – выхаркнул я в ответ, не в силах более глядеть на валявшееся на полу оружие.
– Нас посадят, – убежденно продолжил Ванюша.
– Угу. А учитывая военное положение, казнят без суда за мародерство.
– Куда б ее деть? – вслух начал мечтать соучастник преступления.
– Бесполезно, нас видели в гостинице. И самое печальное, Ванюша, – меня тут потянуло на черный юмор, – нам отрубят головы, причем именно этой шашкой. Здесь это практикуется за мародерство. Те же казачки, с которыми мы киряли, это и сделают с превеликим удовольствием.
– Точно? – Ванюша посуровел.
– Абсолютно.
Он встал, хмуро уставился на шашку, вытащил ее из ножен.
– Я ее сейчас на куски изломаю! – вдруг взревел Корытов и, уперев клинок в пол, согнул в три погибели.
– Стой! – заорал я. – Не ломай, я пошутил.
Ваня отбросил шашку в угол, она сердито звякнула.
– Про что пошутили?
– Про отрубание головы… Сейчас мы пойдем и отнесем ее обратно.
– Надо бы завернуть, – подал здравую мысль Ваня.
– Не надо. Мы напишем заявление. Вырви листочек из моего блокнота, возьми ручку и пиши: «В УВД г. Тирасполя. Заявление. Вчера, возвращаясь в гостиницу, вечером, около 21 часа, возле музея Котовского мы заметили что-то блестящее. Оным оказалась шашка, которую мы незамедлительно решили сдать в ваше учреждение». Все, ставь дату, фамилии и подписи.
– А может, написать, что это шашка Котовского?
– А вот этого не надо, дорогой мой человек!
Я нацепил шашку на бок, и мы вышли на улицу. На нас никто не обращал внимания, хотя, конечно, видик у меня был опереточный. Мы подошли к музею, я отцепил шашку и решительно вошел внутрь. Первое, что мы увидели, – заплаканные глаза женщины-экскурсовода. На лице ее отпечаталось безграничное горе, девушка же разговаривала с кем-то по телефону. Я молча протянул шашку, твердо глядя в заплаканные глаза. Буквально несколько мгновений, но какой вихрь чувств отразился в женском лице:
1. Трагическая отрешенность, едва заметно начинающая переходить в…
2. Краткий, подобно вспышке, испуг.
3. Взметнувшиеся в недоумении ресницы, округлившиеся глаза.
4. Порывистый вздох, дрогнувшие уголки рта, изумление.
5. Дернувшиеся ко мне руки, шквал восторга, мгновенно посветлевшие глаза.
6. Вновь испуг, вероятно, от блеснувшей полумысли-полудогадки: сейчас они расправятся со мной (видно, рожи наши похмельные не вызывали доверия).
7. Глубокий вздох, стон и, наконец, буквально обвал, выплеск радости и счастья, улыбка, озарившая сразу все помещение.
8. Мгновенно повлажневшие глаза, слова, вернее полувсхлип, застрявший в горле.
9. Судорожный глоток.
10. Всхлип.
– Как она у вас оказалась? – наконец задала вопрос Леночка.
– Мы ее нашли, – хладнокровно сказал я.
– Где? – уже пришла в себя женщина, сразу как-то сникнув и посерев лицом.
– На улице, – сказал Ваня.
– Да, тут недалеко, – добавил я.
– Мы ее сразу узнали! – радостно сообщил Корытов.
– Даже хотели отнести в милицию, – я вытащил наше заявление и помахал им как платочком, – но потом передумали. Проще ведь было сразу принести вам.
– Зачем чесать за ухом задней ногой? – поделился Ваня народной мудростью.
– Да, действительно, – согласилась женщина.
Она бережно, как будто этой штуковиной и не разваливали черепа, приняла шашку. Мне даже показалось, что она тоже сейчас поцелует ее. Впрочем, я бы и не удивился. Женщина понесла оружие в соседнюю комнату, Леночка проводила ее жалостливым взглядом и вздохнула:
– Маргарита Павловна так переживала, так переживала. Спасибо вам огромное.
Маргарита Павловна вернулась и стала так горячо и сердечно благодарить нас, что от стыда я чуть не признался, как мы «нашли» шашку. Потом она долго рассказывала, как вошла утром в музей, как обнаружила разбитую витрину, а потом – отсутствие шашки. Она позвонила в милицию, и те обещали прислать следователя.
– Вы дождетесь его?
– Нет, мы вообще-то спешим, – твердо сказал я.
– Еще раз огромное вам спасибо. – У Маргариты Павловны вновь брызнули из глаз слезы.
– Ну что вы, что вы так расстраиваетесь, – пробасил Корытов и великодушно добавил: – Честных людей на земле немало.
– Странно только то, что шашку стащили и потом потеряли… – заметила Лена.
– Наверное, они были сильно пьяными, – высказал догадку Ванечка.
– Да, все это как-то странно, – пробормотал я, чувствуя себя препаршиво.
– Бывают же негодяи! – с неподдельным возмущением продолжил Ванюша. – Этой шашкой отрубить бы им руки, а потом голову! Выкрасть национальную реликвию!
– Ну, молодой человек, – засмеялась Маргарита Павловна, – вы уж чересчур суровы. Может быть, те люди одумались и решили оставить шашку. А где вы ее нашли?
– Да тут рядом, на земле лежала, – поспешил сказать я, пока Ваня не брякнул какую-либо глупость.
– И блестела! – добавил он.
– Ну, мы пойдем, – сказал я.
– Ой, право, даже не знаю, как отблагодарить вас, – застонала Маргарита Павловна. – Может, благодарственное письмо отправить на ваше место работы?
– Я нигде не работаю, – поспешил я пресечь ее попытки, – а Ване в его свинарнике тоже, наверное, ни к чему. Он кооператор, – все же смягчил я неблагозвучное слово.
Но Ванюша даже не подумал обижаться.
– Я, в принципе, не против. Если хотите, можете написать в мою родную школу. Там и портрет мой висит под заголовком «Герои и подвиги».
– Может, от милиции будет ценный подарок… – продолжала не сдаваться Маргарита Павловна. – Я, право, не знаю… А приходите ко мне в гости, я вас такими пирогами угощу.
И она написала адрес на клочке бумаги и вручила мне.
– Приходите, – сказала Леночка, но адреса не оставила.
– Вы меня тоже приглашаете? – нагло спросил я.
– Вы хотите получить персональное приглашение? – ушла от ответа девушка.
– Да, – уже скромней ответил я.
– Вообще-то я имела в виду наш музей.
– Хорошо, благодарю. При случае непременно посещу.
– А вы, Леночка, тоже приходите, вместе будет веселее, – радостно предложила Маргарита Павловна. – Давайте сегодня вечером.
