Федор. Полно, Таня, ничего мы не знаем сейчас. Надо прийти в себя, опомниться… Ну, так значит, не едем?

Татьяна. Нет, погоди… все равно, со следующим поездом.

Федор. Он сейчас будет здесь.

Татьяна. Кто? Он? Нет, нет, только не он! Едем, едем! А знаешь, Федя, я ему не верю, а если и верю, то еще хуже. Я не понимаю, что это. Добродетель христианская, что ли? Ударили по правой щеке, подставляет левую?.. А может быть. просто глупость, чепуха какая-то, стыдная, стыдная, подлая…

Федор. Не смей о нем так, не смей, слышишь!

Татьяна. А-а, вот что! Значит, ты его все-таки…

Федор. Таня, довольно! Возьми себя в руки. Нельзя же так. В самом деле, глупо и подло. Ну, пусть, пропали — но надо же с достоинством…

Татьяна. С достоинством? Это не в твоем духе, Федя. Какое уж достоинство?

Федор. Все равно, кончать надо, решить как-нибудь…

Татьяна. Ну, хорошо, будем кончать. Позови Катю.

Федор. Катю? Зачем?

Татьяна. А ты думал, я не знаю? Ну, скажи, что ты ее…

Федор. Ничего не скажу, ничего не знаю. Разве можно так, с петлей на шее? Я уже сказал: я больше никогда не увижу ее, и она это знает.

Татьяна. А все-таки, все-таки?.. Ну, скажи, — что тебе стоит?.. Не хочешь? (подходит к двери на лестницу, открывает и зовет). Катя! Катя! вы еще не легли? Сойдите ко мне на минутку. Я сейчас уезжаю.

Федор. Ты сама петлю стягиваешь.

Татьяна. Не бойся, не на твоей шее. Ну, уходи, не мешай!

Федор уходит.

Татьяна и Катя.

Катя. Едете?

Татьяна. Еду, Катя, я хотела вам сказать на прощание… У меня к вам просьба большая — вот даже не знаю, как сказать…

Катя. Скажите просто. Я все, что могу, сделаю.

Татьяна. Сделаете? Обещаете?

Катя. Обещаю.

Татьяна. Катя, я ведь понимаю, об этом нельзя говорить. Мне самой трудно. Но если б вы знали…

Катя. Я знаю. О Федоре Ивановиче?

Татьяна. Катя, вы его любите?

Катя молчит. Татьяна опускается перед нею на колени.

Татьяна. Ради Бога, Катя, помогите, спасите меня! Одно слово, одно слово: любите, да?

Катя. Люблю.

Татьяна (обнимая стан ее). А он вас?.. Ну, что ж? Что ж вы молчите? Что вы на меня так смотрите?

Катя отстраняет руки ее, встает и отходит. Татьяна тоже встает и следит за нею пристально.

Татьяна. Испугались? опять, как тогда, испугались? Не верите?

Катя. Да, не верю.

Татьяна. А все-таки ответьте, Катя. Ведь вы обещали…

Катя. Я не хочу говорить с вами.

Татьяна. Не хотите? Страшно?

Катя. Не страшно, а гадко. Вы лжете. Вы тогда лгали и теперь лжете.

Татьяна. Вот что! А знаете, Катя, не будемте-ка лучше ссориться: это для нас обеих невыгодно. Куда вы? Постойте. Мы еще не простились, как следует. Наши счеты не кончены. Вы не знаете главного: Федя… извините… Федор Иванович — мой…

Катя. Молчите! Молчите! Я знаю…

Татьяна. Знаете? Не может быть! Знаете — и все-таки… так вот вы какая — «на аршин от земли, несуществующая, нерожденная, приживалка, втируша»! Втерлись-таки, родились, сошли на землю — удостоили. Ну, поздравляю! А я-то считала вас простенькой…

Катя. Какая вы грубая!

Татьяна. Грубая? А вы, нежная, не хуже нас, грешных, делишки свои устраиваете, в мутной воде рыбку ловите, моя милая девочка!

Катя. Пустите! Я не хочу быть с вами. Пустите, или я…

Татьяна. Или вы что? Позовете защитника. Как бы только рыцарь ваш не оказался плох. Любит вас, да ведь и меня любит. Обеих вместе. Невозможно? Для других невозможно, а для него все возможно. Я его знаю лучше вашего. Он мне сам говорил… а, может быть, и вам? Или ничего? Согласны и на это? Не брезгуете?..

Татьяна, Катя и Федор.

Катя. Федор Иванович! Федор Иванович!

Федор. Что вы, Катя?

Катя. Нет, ничего… потом…

Катя уходит.

Татьяна и Федор.

Федор. Таня, что это?

Татьяна. Не бойся: все, как следует. Мы с нею кончили. Ты ведь сам говорил, что надо кончать. Ну, вот и кончили.

Федор. Да что, что такое? Что ты сказала ей?

Татьяна. Ничего не сказала — она и так знает все. А ты лгать хотел? И чтоб я покрывала, сводила вас?.. Полно, Федя, возьми и ты себя в руки… Ну, едем, едем!.. Пора. Я сейчас. Скажи Мавре, чтоб лошади, вещи…

Федор. Я не еду.

Татьяна. Не едешь? За нее испугался. А за меня не боишься?.. Ну, что ж, оставайся. Жди его. Ведь он простил. Было, как не было. До свадьбы заживет. Все по-хорошему. Ладком да мирком. Я не Федра, ты не Ипполит.[28] С такими, как мы, никогда ничего не бывает, кроме пошлости. И это значит — «с достоинством». Фу! Я — грубая, бесстыдная, но я бы так не могла…

Федор идет к двери. Татьяна бросается к нему и обнимает его.

Татьяна. Федя, Федя, милый, куда ты? Неужели так, не простившись? Нет, Федя, я же знаю, ты любишь меня… и ее любишь, но ведь и меня тоже? Боишься, что обеих вместе? Ничего, не бойся: я для тебя все могу, все вынесу. Я же знаю, что вернешься ко мне. Ты не можешь ее так любить, как меня. Ты для меня отца не пожалел. Федя, подумай, — отца!

Федор. Ступай прочь! Сумасшедшая… (Отталкивает ее).

Татьяна (падает на колени и обнимает ноги его). Нет, Федя, нет, не гони! Пусть сумасшедшая, но ведь и я человек. Нельзя же так, как собаку… Федя, сжалься! Ну, хочешь, умрем вместе сейчас? Хочешь? Пойдем туда, к тебе… в последний раз, в последний раз, мальчик мой, родной, любимый, единственный!

Федор. Уходи! Уходи! Уходи! (Вынимает револьвер).

Татьяна. Постой, Федя, не надо… иду, иду…

Федор (прячет револьвер, идет к двери и открывает ее). Мавра! Мавра! Велите вещи выносить, барыня едет.

Татьяна проходит мимо него и останавливается.

Татьяна. Федя…

Федор. Ступай! Ступай!

Татьяна. А все-таки помни: вернешься ко мне. До свидания! До свидания!

Татьяна уходит.

Федор один.

За дверью голоса и топот шагов. Потом стук колес и звон колокольчика. Федор открывает стеклянную дверь на террасу. Ветер врывается в комнату. Лампа мерцает, меркнет, почти гаснет. Он вглядывается в темноту и прислушивается. Колокольчик затихает вдали. Входит Катя.

Федор я Катя.

Катя. Федор Иванович, где вы?

Федор. Здесь, Катя.

Катя. Что вы делаете?

Федор. Ничего. Жду. Колокольчик — слышите?

Катя. Татьяна Алексеевна?

Федор. Нет, он.

Катя. Кто? Иван Сергеевич?

Федор. Да, от Солнышкина. Слышите?

Катя. Ничего не слышу.

Федор. Странно. Чудится мне, что ли?.. Вот, вот опять.

Катя. Нет, только ветер и дождь.

Федор. Да, ветер и дождь. Какая ночь! Добрый человек собаки не выгонит… Ну, я пойду, Катя…

Катя. Куда?

Федор. К себе, в Эрмитаж.

Катя. Не уходите, Федор Иванович. Страшно…

Федор. Страшно? Отчего же страшно?

Катя. Не знаю. Не уходите!

Федор. Она вам сказала?

Катя. Сказала.

Федор. И что люблю обеих вместе? А разве можно обеих вместе даже такому, как я, разве можно, Катя?

Катя. Нельзя.

Федор. Так как же?

Катя. Вы одну любите.

Федор. Кого?

Катя. Не знаю.

Федор. Не знаете? И вы, Катя, не знаете?.. Я тут сейчас едва не убил ее, как собаку. Как собаку, выгнал… и все-таки люблю?

Катя. Может быть, любите.

Федор. И к ней вернусь? От вас — к ней? Или к другой — все равно. И другая — тоже она. Она одна — всегда, везде. Только вы и она. Обеих вместе нельзя, а одну не могу… Уйдите. Катя. Видите, я брежу, с ума схожу… уйдите!

Катя. Нет, не уйду.

Федор. Прощаете? И вы прощаете, как он? И с этим жить? Кто прощает врагу, собирает горящие угли на голову его.[29] На голове «макаки» — угли горящие. И вы смотрите и жалеете. И Таня жалела, тут вы с нею… Катя, зачем вы меня слушаете? Уйдите же… (Молчание). Вот опять! Слышите? Неужели и теперь не слышите?