Федор умер молодым, в возрасте 21 года. Поскольку чуть позже умер юным и его брат Иван, возник миф о болезненности мальчиков из рода Романовых-Милославских. Да и отец их, Алексей Михайлович, к старости вдруг начал хворать и не дожил даже до шестидесяти. В итоге трон занял Романов из Нарышкиных, Петр, 15-й отпрыск своего родителя. Были ли больны Федор и Иван по рождению?… «Увлекались на Руси ядами, увлекались, и не меньше, чем в просвещенной Франции», – пишет Василий Комлев. А помнит ли читатель версию, согласно которой ушел «в леса» к староверам «потерявшийся» сын Алексея, Михаил, родной брат Федора, Ивана и Софьи? Он бросил семью еще до рождения Петра – и почему-то сохранил здоровье.
Можно предположить, что из-за весенней распутицы Михаил не очень быстро узнал о происходящих в столице событиях. А когда узнал, направил письмо младшей сестре, царевне Софье, с предложением передать власть ему, как единственно законному наследнику. Судить об этом можно только по косвенным свидетельствам. Летописец и сторонник Софьи монах Сильвестр Медведев запишет о послах Михаила: «Таже подаша ей, государыне, писанную Великим Государем челобитную, глупства своего и лживословия полну, самую воровскую, безимянную и беззаручную…» (см. «Россия при царевне Софье и Петре I». М.: «Современник», 1990).[35]
Предложение не было принято. «… Что от их такова мятежа не унимаете?! Аще ли тако нам в порабощении быти – то к тому уже (с их) благочестивым царем и нам зде жити невозможно!..» (там же).
15 мая стрельцы подняли мятеж: убивали бояр, требовали смерти Нарышкиных. Власть поделилась, перейдя к главе Стрелецкого приказа князю Ивану Андреевичу Хованскому по прозвищу Тараруй и его сыну, а с другой стороны, – к царевне Софье и ее фавориту князю Василию Васильевичу Голицыну. Историки, не учитывая глубинных течений раскольничьего движения и совсем не имея в виду таинственного Михаила, этот момент русской истории замечают вскользь: что-то раскольники летом 1682 года шумели вместе с князем Хованским, затеявшим заговор то ли для себя, то ли ради воцарения Ивана.
Протопопу Суздальскому Никите, – возможно, послу Михаила Алексеевича, отрубили голову на Красной площади 11 июля, князей Хованских казнили в сентябре. Дума нашла компромисс, провозгласив царями Романовых из обеих «семей»: Ивана и Петра, а Софью – регентшей при них. Наступило время князя В. В. Голицына (? -1619).
Если сестра будущего императора умом не блистала, то уж ее фаворит не зря носил голову на плечах. При регентстве Софьи князь Голицын официально именовался как «царственные большие печати и государей великих посольских дел оберегатель», то есть был, по европейской табели, государственным канцлером. Его первым, до воцарения Петра прозвали Великим, а чтобы не царствующий деятель еще при жизни прослыл Великим, действительно следовало проявить величие помыслов и дел. С. Ф. Платонов пишет о нем:
«Личность князя В. В. Голицына – одна из самых замечательных личностей XVII в. Иностранцы, знавшие его, говорят о нем с чрезвычайным сочувствием, как об очень образованном и гуманном человеке. Действительно, Голицын был очень образованным человеком, следовал во всех мелочах жизни западноевропейским образцам, дом его был устроен на европейский лад. По характеру своего образования он близок был к малорусскому образованному монашеству и находился до некоторой степени под влиянием польско-католическим. Гуманность Голицына обращала на себя внимание современников; ему приписывали широкие проекты освобождения крестьян от частной зависимости. Внутренняя правительственная деятельность времени Софьи отмечена мягкостью некоторых мероприятий, быть может, благодаря влиянию Голицына. При Софье было смягчено законодательство о несостоятельных должниках, ослаблены некоторые уголовные кары, отменена варварская казнь – закапывание в землю живого. Однако в той сфере, где сильно было влияние не Голицына, а патриарха, – в отношении к раскольникам – незаметно было большой гуманности: раскол преследовался по-прежнему строго».
В. В. Голицын уже в правление Федора Алексеевича отличился на поле боя, приняв участие в защите южных границ и в Чигиринских походах 1677–1678 годов. Одновременно, с середины 1670-х он возглавлял Пушкарский и Судный Владимирский приказы. Именно он был инициатором отмены местничества. Он построил огромное прекрасное каменное здание первого высшего учебного заведения России, Славяно-греко-латинской академии (основана в Москве в 1687 году).
Государственные дела шли своим чередом, семейная вражда – своим. Разрастался конфликт двух царственных семей: в одной властвовала Софья, в другой первым человеком была царица Наталья Кирилловна, мать Петра. Семейная распря породила две враждебные партии людей, связавших себя с теми или другими. Со стороны Софьи двигателем в этой истории был думный дьяк, начальник стрелецкого войска Федор Леонтьевич Шакловитый (? -1689), а с противоположной стороны – брат царицы Лев Кириллович Нарышкин и князь Борис Алексеевич Голицын, «дядька» (воспитатель) Петра. Обе партии имели многих приверженцев во всех слоях общества; у Нарышкиных были сторонники даже среди стрельцов, подчиненных Шакловитого.
В. В. Голицын оставался около Софьи; он не испытывал ненависти к Нарышкиным, но сознание, что они считают его своим врагом и в будущем не пощадят, заставляло его в отчаянии желать вслух смерти царицы Натальи, хотя он не был активным участником интриг.
В эти годы он был занят делами государственными: занимался дипломатией. Общепризнанно, что Голицын был искусным дипломатом. Он сумел добиться в 1684 году подтверждения Кардисского мира со Швецией (1661), частично допускавший русских к Балтике для торговли. Но между тем шведский и польский вопросы оставались острыми; уже вскоре Петру пришлось «разбираться» со Швецией.
С Польшей в 1686 году был заключен очередной вечный мир. Дело в том, что польский король Ян Собесский желал привлечь Москву к австро-польскому союзу против турок, но Москва и с самой-то Польшей находилась только в перемирии (с 1681), а потому соглашалась оказать помощь лишь по заключении мира. В 1686 году Ян Собесский согласился; Польша навеки уступала Москве все, что она завоевала у нее в XVII веке, а важнейшим из завоеваний был Киев. Этим миром Россия обязана В. В. Голицыну, – но по договору нужно было начать войну с Турцией и Крымом.
У России отсутствовали выходы к морям: два моря – Черное и Балтийское, для внешних связей были закрыты Османской империей и Швецией. Единственными морскими воротами оставался Архангельск, порт на Белом море, который большую часть года был скован льдами, да и путь сюда из Западной Европы был значительно длиннее, чем через Балтику. Это что касается торговли; но присоединение южных территорий с богатыми почвами и устойчивым климатом было очень важным еще и потому, что позволило бы решить вечный русский вопрос – продовольственный.
Поэтому, действительно, движение страны на юг было самым важным и, казалось бы, Голицын сделал правильно, что предпочел южное направление западному. Однако Турция в то время по своей мощи значительно превосходила все страны мира, и Россия могла тягаться с нею, только перевооружив свою экономику и армию, а для этого надо было сначала прорваться к Западной Европе, наладить международную торговлю, заполучить новые технологии.
Но Голицын схватился за решение сиюминутной задачи. Приняв начальство над войсками, он дважды ходил на Крым (1687–1689), и оба похода оказались неудачными (чего и следовало ожидать), что возбудило ропот войска и вызвало со стороны Петра обвинение в нерадении. Но правительство Софьи торжествовало переход через степи к Перекопу как победу и осыпало Голицына наградами.
Впрочем, эти неудачные походы послужили полезным примером: Петр начал свою военную политику с западного направления, предварительно озаботившись созданием регулярной армии по западному образцу, и даже обогнал Европу, впервые введя рекрутский набор. Даже в Прутский поход он был вынужден идти потому, что шведский король, сидя в Турции, подталкивал ее к войне с Россией, а его азовская эскапада вызвана необходимостью закончить войну, начатую Голицыным.
