4.

Некоторые говорят, что боги названы «theoi», потому что "тесин" значит бегать и двигаться. Так что, мол, имя это вовсе не указывает на какое-либо величие, ибо оно взято от бега и движения, а не от имени божества. Но так как тот единый Бог, которого мы почитаем, тоже называется «theos», однако не видно никакого Его движения или бега, потому что никто не может видеть Его, то ясно, что имя это взято от чего-то другого, и оно придумано самим божеством, потому что от него оно и произошло. Итак, отказавшись от этого замысловатого объяснения, я считаю более вероятным то, что боги названы не от бега или движения, но что имя это взято от имени истинного Бога, чтобы и вы также «theoi» называли тех, которых сами измыслили. Наконец, хотя бы это было и так, как вы говорите, опровержение все-таки имеется, так как вы называете «theoi» и всех тех своих богов, в которых не замечается никаких свойств, связанных с бегом или движением. Итак, если вы называете «theoi» одинаково и тех, которые движутся, и тех, которые не движутся, то одинаково устраняется и объяснение имени и понятие о божестве, которое уничтожилось бы, будучи произведено от бега и движения. Если же это собственное имя божества, простое и не связанное с каким-либо толкованием, перенесено от того Бога на тех, которых вы называете богами, то укажите, что между ними общего в свойствах, так как общность имени по праву имеет место только при общности сущности. Однако Бог — Theos именно потому, что невидим, и не подлежит сравнению с теми, которые доступны и для зрения, и для осязания. Достаточно этого свидетельства в пользу различия между явным и скрытым. Если элементы открыты для всех, в то время как Бог — ни для кого, то каким образом от того, что невидимо, возможно перейти к тому, что видимо? Итак, если ты не можешь объединить их ни чувством, ни разумом, то зачем объединяешь их в слове, чтобы объединить их также и во власти? А вот Зенон отделяет мировую материю от Бога, или же говорит, что Он прошел через нее, как мед проходит через соты. Так что материя и Бог — два слова, два предмета. По различию слов различаются и предметы, и свойство материи следует из ее названия. Если же материя не есть Бог, потому что это следует и из названия, то каким же образом то, что находится в материи, то есть элементы, может считаться богами, когда члены не могут быть разнородны с телом? Но что это я так задержался на физических рассуждениях? Ум должен от свойств мира восходить вверх, а не опускаться к неизвестному. По Платону, мир шаровиден. Полагаю, что он очертил мир циркулем, в то время как другие мыслили его квадратным и угловатым, потому что ему трудно было представить себе мир телом, лишенным головы. Эпикур же. который говорил. что «то, что выше нас, то ничто для нас», когда пожелал сам исследовать небо, установил, что размер солнечного диска — один фут. Подумать только, что за бережливость на небесах! Впрочем, с ростом честолюбия философов увеличился и солнечный диск. Так, перипатетики объявили, что солнце размером превосходит землю. Спрашиваю вас, что способна уразуметь страсть к догадкам? Что можно доказать посредством таких упорных утверждений — плода старательно возбуждаемой на досуге мелочной любознательности, уснащенной искусством красноречия? Так что поделом Фалесу Милетскому, который, осматривая небо и блуждая по нему глазами, с позором упал в яму. Египтянин же его осмеял, говоря: «Ты на земле-то ничего не видишь, куда тебе смотреть на небо?» Итак, падение его образно показывает, что напрасны потуги философов, причем именно тех, которые направляют неразумную любознательность на предметы природы прежде, чем на ее Творца и Повелителя.

5.

Почему бы нам теперь не обратиться к мнению более разумному, потому что оно, как представляется, заимствовано у здравого смысла и основано на простом предположении? Ибо и Варрон упоминает о нем, говоря, что за элементами признается божественность еще и потому, что без их поддержки не может ни рождаться, ни питаться, ни расти ничто из того, что служит удовлетворению жизни человеческой и вообще земной. Сами тела и души не могут существовать без надлежащего посредничества элементов, благодаря которому и возникает возможность обитать в мире, что связано с условиями в климатических поясах. Возможность эта сохраняется повсюду, за исключением тех мест, где холод или сильная жара делают жизнь людей немыслимой. Поэтому богом признают солнце, так как оно собственной силой производит день, заставляет плоды зреть при помощи теплоты и посредством времен года определяет сам год. Богом считают и луну, ночную отраду, сменяющую месяцы, а также звезды, дающие сельским жителям знаки для определения времени, и, наконец, само небо со всем тем, что находится под ним, саму землю со всем тем, что находится на ней, и все то, что идет на пользу человеческую. Но элементы признаются божествами не только за благодеяния, но и за бедствия, которые происходят как бы от гнева или нерасположения их, как, например: молния, град, зной, болезнетворные ветры, а также наводнения, оползни и землетрясения. Ибо по праву признают богами тех, которых следует чтить при счастливых обстоятельствах и страшиться при несчастных, поскольку они управляют помощью и вредом. Но когда что-то подобное происходит в жизни людей, то благодарность или жалоба относится не к самим предметам, которые помогают или вредят, но к тем, чьими усилиями и властью совершаются действия. Так, в ваших увеселениях вы присуждаете венок в качестве награды не флейте или кифаре, но артисту, который посредством своего искусства управляет их звучанием. Равным образом, когда кто-либо бывает болен, то вы приносите благодарность не шерсти, не лекарствам и припаркам, но врачам, старанием и усилием которых применяются лекарства. Также и в беде, когда кого-либо ранит оружие, то обвиняют не меч или копье, но неприятеля или разбойника. И если кого придавило крышей, то обвиняют не черепицу или желоба для стока, но ветхость. Равным образом и потерпевшие кораблекрушение жалуются не на камни или волны, но на бурю. И справедливо. Ибо несомненно, что все, что делается, следует приписывать не тому, через что делается, но тому, кем делается, потому что источник действия — тот, кто устанавливает и то, что делается, и то, посредством чего это делается (как и всякой вещи присущи следующие три основания: что она есть, посредством чего она есть и от чего она есть). Ведь прежде всего есть тот, кто желает, чтобы что-либо делалось, и может найти средства, посредством которых оно делалось бы. Так что вы правильно поступаете, когда старательно отыскиваете виновника всего, что делается на свете, но в отношении физических явлений ваши правила противоречат природе, хотя в остальных случаях в них обнаруживается ваш разум. Ведь вы лишаете Творца его высшего положения и рассматриваете то, что делается, а не то, кем делается. Поэтому вы и верите, что элементам принадлежит власть и господство, хотя на самом деле им доступно только служить и подчиняться. И разве в настоящем исследовании мы не признаем главенства некоего Творца и Владыки, в то время как на долю элементов на основании собственных их действий, которые всем представляются выражением могущества, оставляем услужение?

Ведь боги не рабствуют, и те, кто рабы — не боги. В противном случае пусть докажут, что естественно быть свободным вследствие безразличия к воздействиям, а из свободы следует владычество, из владычества же — божественность. Если все, что выше нас, устроено по известному распорядку, сообразно с установленными периодами, и совершается на своем месте и поочередно, согласуясь с временем и тем, что им управляет, то неужели из постоянства и неизменности действий, а также из периодичности, попечения об изменениях и единообразия чередований нельзя убедиться в том, что есть над всем этим какой-то владыка, для которого, кажется, ясна вся мировая деятельность, направленная к пользе либо вреду человеческого рода? Ибо ты не можешь утверждать, что элементы все совершают и обо всем заботятся в своих целях и ничего не определяют для людей, так как ты приписываешь им божественность именно потому, что они тебе или помогают или вредят. Ибо если они делают все только для себя, то ты им ничем не обязан.