Некий Франц Домиан совершает покушение на жизнь короля, ранит его, а на допросе заявляет, как это принято у террористического отребья всех времен и народов, что хотел убить короля в отместку за «народные страдания». Эта классическая чушь, тем не менее, подействовала на Людовика довольно странным образом: он решил отречься от престола в пользу дофина и уехать куда-нибудь в провинцию.

Только очень хороший баталист может передать реакцию маркизы де Помпадур на такое решение, подрывающее основы ее власти! И Людовик отступил, аннулировал свое отречение, но не забыл эту дикую сцену. То ли в отместку за нее, то ли решив отныне не сдерживать свои подспудные влечения, а скорее и по той, и по другой причине, он приказывает оборудовать в Версальском парке павильон, называемый «Кремитаж», для исключительно сексуальных забав. Из этого павильона подземный ход вел к группе домов, окруженных высоким забором, так называемому «монастырю», куда свозились со всего Парижа красивые девушки, большинство которых уместнее было бы назвать детьми.

Например, одной из них не было и тринадцати лет, когда Людовик лишил ее девственности и сделал своей постоянной наложницей, пока она не родила. Затем ее выдали замуж за какого-то полунищего дворянина, который был очень рад и жене с королевского пениса, и довольно солидному приданому.

Другому «приобретению» Людовика было одиннадцать лет. Девочка оставалась в «монастыре» ровно столько времени, сколько способна была вызывать вспышки королевской похоти. Ее отец, крупный торговец из Нанта, долго и безуспешно хлопотал об освобождении дочери, однако в итоге вынужден был смириться с реалиями бытия.

Разумеется, подобные факты были достоянием всей Франции, в которой зрело недовольство королевской властью.

А напрасно. Власть — она и есть власть. Зря говорят, что она портит своего носителя. Нет, она, как водка, всего лишь открывает заслонку, выпуская из вольера алчность, жестокость, сластолюбие, педофилию, патологическое корыстолюбие и т.п. И не стоит убивать королей. На их место придут другие, еще более алчные и развращенные. Но и это еще полбеды. Ведь может прийти к власти «народ», а вот этот коллективный деспот покажет такое, что самый сумасбродный и сексуально озабоченный король покажется невинным ребенком. История знает до черта таких примеров…

Народные низы ненавидят власть не столько потому, что она их угнетает, а скорее всего, потому, что уж очень хочется совершать безнаказанно те же мерзости, что она, власть. Дело ведь не в свободе вообще, философском понятии, совершенно недоступном широким массам, а в свободе совершать мерзости, убивать, насиловать, отбирать чужое добро и т.д.

Но пока они еще ограничивались глухим ропотом по поводу непотребств, совершаемых королем, которому видите ли, некогда было прислушаться к этому ропоту и хоть как-то на него отреагировать.

Не до того ему было, как, между прочим, и не до маркизы де Помпадур, которая не выдержала конкуренции с одиннадцатилетними нимфетками.

Она отошла на второй, затем на третий план, а когда катафалк с ее гробом уныло катился под проливным дождем мимо окон кабинета Людовика, он насмешливо проронил: «М-да, погода не благоприятствует прогулке».

Что ж, все проходит…

Педофильские страсти тоже прошли, потому что приелись однообразием детского страха, смятения, стыда также как и, напротив, детского порочного любопытства. Набоков ведь не выдумал свою Лолиту. Оцепеневшая от ужаса нимфетка — по большей части плод фантазии прокуроров, оскорбленных в лучших гражданских чувствах. Но дело не в этом, а в том, что Людовику XV приелись нимфетки и он решил найти себе развлечение позабористее. И нашел.

Этим забористым развлечением оказалась некая Жанна Бекю, необычайно красивая молодая женщина, она же — известная всему Парижу куртизанка, которую ее содержатель граф Дюбарри сдавал внаем всем, кто мог уплатить за доставленное удовольствие. Когда дошла очередь до короля, он, потрясенный ее отточенной сексуальной техникой и умением преподнести себя в роли заботливой и верной подруги, сделал Жанну своей фавориткой, но, чтобы не дразнить придворных гусей, ее наскоро обвенчали со старшим братом графа Дюбарри, и во дворец она вошла уже под именем графини Дюбарри.

В этом плане все приличия были соблюдены: подругой короля стала не какая-нибудь простолюдинка, а графиня, ну а степень порочности и у шлюх-графинь, и у шлюх-простолюдинок совершенно одинакова, так что, как говаривала Ее Величество Маргарита Наваррская, вся разница лишь в ткани простыней…

Правда, степень порочности графини Дюбарри была какой-то особой, если пресыщенный Людовик XV после первого же сексуального контакта возвел ее во все мыслимые ранги и заявил приближенным: «Это единственная женщина во Франции, которая подарила мне беспамятство относительно моих шестидесяти лет». Как именно, он не рассказывал.

А вот народные массы бурно негодовали. Дело в том, что когда наложницей короля становятся фрейлины, жены или дочери его приближенных, иными словами, аристократки, это воспринимается спокойно, как нечто само собой разумеющееся. Но когда на королевской кровати спит самая обычная проститутка, Дочь швеи и залетного монаха-францисканца, это воспринимается массами как оскорбление. Действительно, почему именно она, а не, скажем, дочь имярека, или, на худой конец, племянница его кума? Почему именно этой стерве такая честь? А король… это ж до чего нужно быть неразборчивым развратником, чтобы польститься на такое вот… Масса очень не любит, когда из ее темных глубин кто-то выплывает на поверхность, лучше наоборот. Масса не стремится к совершенствованию, напротив, она стремится к тому, чтобы всех, стоящих выше ее стандартного уровня, низвести, снивелировать, дабы не мучиться изнуряющей завистью и порожденной ею ненавистью.

Так или иначе, но Людовику XV масса не простила графиню Дюбарри, а с самой графиней посчиталась позднее, уже после его смерти. Но это потом, а пока, при жизни Людовика, она была хозяйкой целой Франции, назначая и смещая министров, снисходительно поучая молодую супругу наследника престола и переписываясь с богоравным Вольтером, который осыпал ее комплиментами.

10 мая 1774 года Людовик XV умирает от оспы.

В день его похорон король Людовик XVI (1754—1783 гг.) специальным приказом предписывает графине Дюбарри удалиться в аббатство Понтодам в качестве государственной преступницы.

Она прожила в аббатстве более года, после чего новый король сменил гнев на милость и разрешал экс-фаворитке своего отца жить в ее собственном замке.

Людовик XVI взошел на французский престол в двадцатилетнем возрасте. Его супруге, королеве Марии-Антуанетте (1755—1793 гг.), еще не исполнилось в ту пору и девятнадцати. Юная королевская чета была преисполнена самых добрых намерений, однако не владела средствами их воплощения, так что их недолгое правление лишь иллюстрировало известную поговорку о том, что добрыми намерениями вымощена дорога в ад.

Мария Антуанетта. Людовик XVI.