Когда Милорадовича отнесли в подъезд ближайшего дома, он спросил хирурга, извлекшего из его груди пулю: «Ну что? Пистолетная или ружейная?» Хирург ответил: «Пистолетная». Милорадович облегченно улыбнулся и сказал: «Я так и знал: солдат не стал бы стрелять в меня». Через несколько часов он умер.

Миссия митрополита Серафима, пришедшего усовестить мятежников, также не увенчалась успехом.

Тогда, уже в три часа дня, по приказу императора мятежников атаковала конная гвардия, но из-за гололедицы и массированного ружейного огня атака не имела успеха. И лишь после этого по восставшим ударила картечью орудийная батарея.

Мятежники бросились бежать по невскому льду, который раскалывался от ударов артиллерийских ядер.

И лишь один полк продолжал неподвижно стоять на обезлюдевшей площади. Император Николай Первый подошел к строю солдат и крикнул: «На колени!» Солдаты повиновались, после чего он приказал им вернуться в казармы.

Ну, а затем было следствие, затем — суд и кара. Суд приговорил к смертной казни через повешение 36 человек, но император оставил в этом списке лишь пятерых. Остальные мятежники были осуждены на длительные сроки лишения свободы и ссылку в Сибирь. Разумеется, все офицеры из их числа были разжалованы, а из солдат, участвовавших в мятеже, был составлен сводный полк, который отправился на границу с Персией, где вскоре начались военные действия.

13 июля 1826 года были повешены главные мятежники: Пестель, Рылеев, Каховский, Бестужев-Рюмин и Муравьев-Апостол.

Таким вот образом закончилась эта игра в войну за народное благоденствие.

Ну и умирали бы сами, коль была охота, но окружающие тут при чем? А тех командиров полков, которые вывели солдат на площадь, пользуясь своей безграничной властью, следовало бы не причислять к героям, а предать анафеме, как наиболее циничных злодеев.

В тот же период времени во Франции активно действуют ячейки тайного революционного «Общества карбонариев», которое поставило перед собой целью свержение монархии Бурбонов. Что делать после такого свержения, многие из карбонариев четкого представления не имели. Некоторые из них, будучи бонапартистами, хотели бы видеть на престоле сына Наполеона, а другие не могли назвать какую-то конкретную кандидатуру, но высказывали пожелание заменить королевскую династию Бурбонов династией Орлеанов. Встречались среди карбонариев и республиканцы, но и они не имели четкого представления о конечной цели своих притязаний.

В 1824 году умирает Людовик XVIII, сменивший Наполеона, и власть переходит к его брату Карлу X (1757—1836 гг.), приверженцу идеи абсолютной монархии.

Свое правление сей достойный муж начал с издания взрывоопасного закона о суровых наказаниях (вплоть до смертной казни) за недостойное поведение в отношении предметов религиозного культа (!).

Второй его закон был посвящен выплате бывшим эмигрантам денежного возмещения в сумме около миллиарда франков, что само по себе, может быть, и справедливо, но этот миллиард надо же было где-то взять, а вот об этом новый король как-то не подумал…

Следствием такой мудрой политики стал первый в истории Франции экономический кризис, сменившийся депрессией.

Король отправляет в отставку правительство конституционных монархистов и поручает формирование нового кабинета министров князю Полиньяку, известному своими ультрароялистскими убеждениями. Вскоре увидели свет сразу шесть королевских указов, прозванных «ордонансами Полиньяка», согласно которым распускалась палата депутатов, сокращались списки избирателей, закрывались ряд газет и журналов и т.п.

Это было расценено как попытка государственного переворота с целью возвращения абсолютизма. Крупная буржуазия нахмурилась и сказала: «Можно».

27 июля 1830 года в Париже произошло вооруженное восстание.

29 июля толпа захватила многострадальный Тюильрийский дворец и подняла над ним триколор конца XVIII века.

Карл X отрекся от престола в пользу своего внука и эмигрировал в Англию.

А 30 июля собрание депутатов распущенной палаты вынесло решение вручить бразды правления герцогу Луи Филиппу Орлеанскому (1773—1850 гг.), который 7 августа того же года был провозглашен королем Франции.

Вскоре была принята новая конституция, которая предусматривала расширение круга полномочий депутатов, введение местного самоуправления, снижение имущественного ценза для избирателей, запрещение католическому духовенству приобретать недвижимое имущество и т.п.

Во Франции установилась буржуазная монархия. Король Луи-Филипп, крупнейший финансист и лесовладелец, возглавил пришедшую к власти финансовую аристократию, которая наконец-то обрела то, к чему шла так долго и за что пролила столько крови. Чужой.

Через 18 лет Париж снова лихорадило.

Экономический кризис, безработица, инфляция породили брожение умов, а оно, в свою очередь, — уличные беспорядки, умело направляемые и руководимые теми, кому это было выгодно, в данном случае — буржуазии среднего звена.

22 февраля 1848 года начались массовые демонстрации на улицах Парижа, на следующий день там возникли баррикады, а еще через сутки король Луи Филипп отрекся от престола и бежал в добрую старую Англию.

Толпы бурно ликовали по этому поводу, затем — традиция есть традиция — захватили дворец Тюильри, похитили оттуда королевский трон и со всей возможной торжественностью сожгли его на площади Бастилии. Этим они, конечно, разрешили все свои проблемы, надо полагать…

Было создано Временное правительство, которое провозгласило Францию республикой.

Первым декретом этого правительства был тот, который гарантировал право на труд.

Честно говоря, меня всегда приводило в недоумение (мягко говоря) это понятие «право на труд». Человек, проявивший себя бездарным и недобросовестным преподавателем, вследствие чего уволенный из данного учебного заведения, может, конечно, устроиться в другое учебное заведение, если его захотят туда принять на работу, но требовать, чтобы его обеспечили работой по специальности, — деструктивная затея всех бездарных и недобросовестных, которая, безусловно, встретит поддержку широких масс ввиду их качественного состава…

Еще одно опасное нововведение революционного правительства — создание вооруженной опоры своей власти в виде так называемой «Мобильной гвардии» (как они, однако, любят слово «гвардия», имеющее к ним такое же отношение, как, скажем, слово «культура»), набранной из бродяг, нищих и уголовников, 24 батальона по тысяче представителей социального дна в каждом.

Эти самые «мобили» были поставлены в привилегированное положение, совсем как всамделишная гвардия. М-да… Скажи, из кого набрана твоя гвардия, и я скажу, что ты вполне достоин ее…

А вскоре, 23 июня того же года, началось новое восстание в Париже. Ситуация была достаточно серьезной для того, чтобы применить для подавления этого восстания артиллерию, так как ни «мобили», ни регулярная армия не были в состоянии навести элементарный порядок на улицах столицы.