Поворачиваясь к капитану, Петр машинально покосился на обыскивавшего его типа ― здоровенного нескладного бугая в полевой форме. Физиономия капрала и цветом, и формой напоминала плохо прожаренную отбивную, на которой какой-то шутник забавы ради небрежно, как в сырой глине, выдавил пальцами черты лица, а угловатый череп вместо волос, словно грязная пена, покрывала серая трехдневная щетина. Видимо, капрал частенько любил бриться наголо. Кроме того, от капрала ощутимо пованивало. Запах немытого, непрерывно потеющего тела, казалось, заполнил собой все помещение, делая работу сплит-системы, обслуживающей помещение, настолько тщетной, что ей впору было покончить самоубийством ― посредством короткого замыкания электропроводки. Приходилось стоически терпеть. Вряд ли его задержат здесь надолго.
Дизайн служебного кабинета «сосок», в отличие от его обитателей, на оригинальность не претендовал. В первый же момент, когда Петр шагнул в комнату, ему даже померещилось, что он оказался на Двойном Донце, в кабинете Танити Стокс, своего бывшего начальника службы безопасности КВО «Правопорядок» ― коммерческой военизированной организации, в которой он служил последние три года. Но все же отличия были. Просторная комната, светлые стены, встроенные в потолок световые панели, напольный сканер для крупногабаритных предметов, два рабочих стола, один простой, второй ― многофункциональный, со встроенными терминалами внутренней и орбитальной связи. За этим столом, откинувшись на высокую спинку удобного кресла, и расположился капитан Семик ― плотный, полноватый мужчина невысокого роста, лет пятидесяти, в потрепанной серо-зеленой камуфляжной форме. Крупная голова капитана была несколько несоразмерна его телу, а мелкие черты лица на круглом, скуластом лице с широким тупым подбородком только подчеркивали эту нелепость ― нос-пуговка, маленькие, близко посаженные глаза, узкий рот-бутон ― все это теснилось где-то посередине физиономии, оставив массу места для творчества. Кроме того, капитан, похоже, был альбиносом. Коротко остриженная шевелюра белела, словно грязноватый талый снег, кожа, несмотря на солнечную осень за окном, была бледной, а глаза ― светлые, красноватые по краям век, как от недосыпания, радужка почти неотличима от белка. Петр тут же подумал, что такими глазами славятся шелтяне, но капитан вряд ли к ним относился, наемники с Шелты высоко ценят свою независимость, не станут связывать руки постоянной службой в рядах каких-либо вооруженных сил.
Петра капитан рассматривал с каким-то мрачным удовлетворением, словно бы обещая грядущие неприятности. Что выглядело вполне естественно ― добродушный характер и такая физиономия, как у него, просто несовместимы.
– Сядь-ка вот сюда, пилот, поговорим.
Капитан ткнул коротким пальцем в кресло напротив ― предназначенное для посетителей, на порядок попроще и подешевле, чем у него самого. Такое же простенькое стояло за вторым столом, видимо, капрал на шикарное кресло еще не заработал. Садиться на свое место он не спешил, пристроился шумно сопеть над ухом. Столь повышенные знаки внимания Петру не понравились. Пованивало. Точнее уже смердело. И как только капитан выносит своего помощника? Простая душевая кабинка с таким клиентом вряд ли справится за один сеанс. Запереть бы его на недельку в автомойке, заправив ее самым ядреным средством для чистки военной техники.
Петр потянулся забрать с лотка сканера ранец, но капитан живо пресек попытку:
– Нет-нет, пилот, личные вещи тебе пока не понадобятся, я с ними еще не закончил. Садись, тебе говорят. Вот так уже лучше. Удобно? Не жмет, не давит?
– Нормально.
Кресло было жестким, но и Петр к неженкам себя не относил. Приемлемо. Капрал тут же встал за спиной, решив, видимо, изображать его тень. Почти нестерпимо захотелось ему врезать. Петр частенько страдал от собственного взрывного характера. Где бы он ни служил, гауптвахта всегда была для него родным домом, а караульные радовались ему как близкому родственнику при каждом появлении в их вотчине, заключая ставки, сколько дней он продержится на воле после очередной отсидки. Спасало его одно ― он действительно являлся отличным пилотом боевых роботов и сразу после гауптвахты неизменно отправлялся нести службу.
– Замечательно. Тэ-эк, тэ-эк, что тут у нас на сканере… ― Капитан изучал содержимое ранца на голоэкранчике, развернувшемся над столом, попутно выдавая отрывочные комментарии: да… ничего особенного, привычный набор… разве что вот это… и это… Но конечно же личное оружие и амуниция внесены в список разрешенных к ношению предметов… ага, вот и списочек с разрешениями, кто бы сомневался… ― капитан бросил на Петра пытливый взгляд. ― Меня беспокоит совсем иное, пилот. Меня беспокоит, по какой причине я тебя вообще здесь вижу. Ладно, посмотрим твою «личку». Капрал, хватит изображать столб, тут подпирать нечего, кроме потолка, но до него даже твоей гипертрофированной башкой не достать. Лучше кофе приготовь. И прекрати разносить вонь, иначе я тебя за дверь выставлю, достал уже.
После замечания капитана вонь и вправду уменьшилась, и не только потому, что капрал отошел к противоположной стене, где находился сервис-комбайн. Петра это слегка озадачило. Что бы это значило ― «разносить вонь»? Капитан Семик, сидя с отрешенным взглядом, углубился в изучение материала. Экран на столе он на этот раз проигнорировал, использовал виртуалку лоцмана. Решил, понятное дело, максимально засекретиться от любопытных взглядов, словно Петр подглядывал ему через плечо.
Краткое досье с личными данными и послужным списком, которое полагалось носить при себе в виде зашифрованного файла, так называемую «личку», Петр скинул на лоцман капитана сразу по прибытии и был уверен, что тот давно уже посмотрел все необходимое. Полное досье на всех наемников хранится в федеральной базе данных. Когда он подписывал контракт на Сокте в вербовочной конторе от министерства обороны Коалиции, его досье должны были запросить и переслать к месту службы. Теперь «соска», по-видимому, сверял оба файла с данными. Паршивая у «сосок» работа ― копаться в чужом нижнем белье. Но кому-то и ее нужно делать. Петр точно знал, что такая работа не для него. Его жизнь ― пилотирование робота. Его хобби ― оружие. Способ разрядки ― набить кому-нибудь морду. За дело. А дело находилось всегда, было бы желание найти. К примеру, Петр терпеть не мог, когда на него повышали голос. Издержки воспитания. Его папаша, уже старый, уважаемый кланом наемник, от природы обладал тихим, интеллигентным голосом, и когда ругался, мог этим самым «тихим и интеллигентным», да еще индифферентным, топом говорить ужасные гадости как сыну, так и окружающим. И ему это большей частью сходило с рук. Его оскорбления выглядели безобидными. Именно такими Петр и привык их слышать. Но в устах других людей любой мат с повышенной эмоциональной окраской вызывал в его душе резкое патологическое отторжение. И обычно сопровождался рукоприкладством. Иногда он бил даже раньше, чем успевал осознать, что именно услышал. Иногда просто не хотел сдерживаться. Нередко невзирая на звания и заслуги объекта внимания. Неудивительно, что люди в любом коллективе, в котором ему доводилось существовать продолжительное время, рано или поздно становились вежливыми и обходительными друг с другом. По крайней мере, в присутствии Петра. Ну а себя он в обиду не давал, боевая выучка, которую он прошел в родном клане Скорпионов, вполне позволяла ему выходить без особых потерь после попыток сделать ему темную. Так что дешевле выходило терпеть его причуды, чем пытаться от них отучить.
– Так-так, родом с Котусси-Сонгердана, двадцать восемь лет, отработал контракты… ну это место я знаю… а об этом ничего хорошего не слышал… а здесь совсем неинтересно, просто отстой… ага, неплохо, неплохо, награда за боевые действия во время Суда Арбитра на Двойном Донце, даже денежное поощрение… редкое событие в нашей вялотекущей жизни… Ронор, я кофе дождусь?
– Ну так программа же… ― виновато пробасил за спиной Петра капрал. ― Еще две минуты…
