Васильков. Искренне желал. Знакомства в Москве не имею.
Телятев. Отличный человек, по-гречески говорит. (Отходит к Лидии.)
Надежда Антоновна. Судя по вашему имени, вы в Греции родились?
Васильков. Нет, я в России, недалеко от Волги.
Надежда Антоновна. Вы где живете?
Васильков. В деревне, а то все в разъездах.
Надежда Антоновна (Глумову). Егор Дмитрич, сыщите моего человека!
Глумов подходит.
Васильков. Да позвольте, я бегом сбегаю. Его как зовут?
Надежда Антоновна. Андреем.
Васильков. Сию минуту отыщу вам.
Надежда Антоновна. Возьмите у него мою шаль, что-то сыро становится. (Говорит тихо с Глумовым.)
Васильков уходит.
Телятев (Лидии). Я против сырости меры принял.
Лидия. Жаль; вы такой добрый, вас можно бы любить, но вы такой развратный человек.
Телятев. Я развратный человек?…Да вы добродетельней меня не найдете. Я вам сейчас докажу.
Лидия. Докажите!
Телятев. Извольте! Я вам представлю моего соперника, который уничтожит меня в вашем сердце.
Лидия. Это совсем не так трудно; гораздо легче, чем вы думаете.
Васильков с шалью почти бегом подбегает к Надежде Антоновне; за ним Андрей.
Васильков. Нашел, вот он здесь-с. (Подает шаль.)
Надежда Антоновна. Ах, как вы меня испугали!(Надевает шаль.) Благодарю вас. Андрей, вели коляске дожидаться у театра.
Андрей. Слушаю-с. (Уходит.)
Телятев (Василькову). Савва Геннадич!
Лидия. Какое имя!… Он иностранец?
Телятев. Из Чухломы.
Лидия. Какая это земля? Я не знаю. Ее нет в географии.
Телятев. Недавно открыли. (Васильков подходит.) Позвольте вам представить моего друга Савву Геннадича Василькова.
Лидия кланяется.
Он бывал в Лондоне, в Константинополе, в Тетюшах, в Казани; говорит, что видел красавиц, но подобных вам – никогда.
Васильков. Да перестаньте же! Я конфужусь.
Лидия. Вы знаете в Казани мадам Чурило-Пленкову?
Васильков. Когда же нет!
Лидия. Она, говорят, разошлась с мужем.
Васильков. Ни боже мой!
Лидия. Подворотникова знаете?
Васильков. Он мой шабёр.
Лидия взглядывает на Телятева. Несколько времени молчания. Васильков, конфузясь, отходит.
Лидия. На каком он языке говорит?
Телятев. Он очень долго был в плену у ташкентцев. (Говорят тихо.)
Глумов (Надежде Антоновне).У него прииски, самые богатые по количеству золота, из каждого пуда песку фунт золота намывают.
Надежда Антоновна (взглядывает на Василькова). Неужели?
Глумов. Он сам говорит. Оттого он так и дик, что все в тайге живет, с бурятами.
Надежда Антоновна (ласково смотрит на Василькова). Скажите! По наружности никак нельзя догадаться.
Глумов. Как же вы золотопромышленника узнаете по наружности? Не надеть же ему золотое пальто! Довольно и того, что у него все карманы набиты чистым золотом; он прислуге на водку дает горстями.
Надежда Антоновна. Как жаль, что он так неразумно тратит деньги.
Глумов. А для кого же ему беречь, он человек одинокий. Ему нужно хорошую жену, а главное, умную тещу.
Надежда Антоновна (очень ласково смотрит на Василькова).А он ведь и собой недурен…
Глумов. Да, между тунгусами был бы даже красавцем.
Надежда Антоновна (Лидии). Пройдем, Лидия, еще раз. Господа, я гуляю, мне доктор велел каждый вечер гулять. Кто с нами?
Васильков. Если позволите.
Надежда Антоновна (приятно улыбаясь). Благодарю вас, очень рада.
Уходят Надежда Антоновна, Лидия, Васильков.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Глумов и Телятев.
Глумов. Ну, комедия начинается.
Телятев. Ты таки сказал?
Глумов. Разве я пропущу такой случай!
Телятев. То-то она поглядывала на него очень сладко.
Глумов. Пусть маменька с дочкой за ним ухаживают, а он тает от любви; мы доведем их до экстаза, да потом и разочаруем.
Телятев. Не ошибись. Поверь мне, что он женится на Чебоксаровой и увезет ее в Чебоксары. Мне страшно его, точно сила какая-то идет на тебя.
Подходит Кучумов.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Телятев, Глумов и Кучумов.
Кучумов (издали). Ма in Ispania, ma in Ispania… mille e tre…[1](Подходит гордо, подымая голову кверху.)
Телятев. Здравствуй, князинька!
Кучумов. Какую я сегодня кулебяку ел, господа, просто объеденье! Mille e tre…
Глумов. Не на похоронах ли, не от кондитера ли?
Кучумов. Что за вздор! Ма in Ispania… Купец один зазвал. Я очень много для него сделал, а теперь ему нужно какую-то привилегию иметь. Ну, я обещал. Что для меня значит!
Глумов. Да и обещать-то ничего не значит.
Кучумов. Какой у тебя, братец, язык злой! (Грозит пальцем.) Уж ты дождешься, выгонят тебя из Москвы. Смотри. Мне только слово сказать.
Глумов. Да ты давно бы сказал; может быть, бог даст, попаду в общество людей поумней вас.
Кучумов. Ну, ну! (Махнув рукой.) С тобой не сговоришь.
Телятев. А коли не сговоришь, так и не начинай. Я всегда так делаю.
Кучумов. Mille e tre… Да, да, да! Я и забыл. Представьте, какой случай: я вчера одиннадцать тысяч выиграл.
Телятев. Ты ли, не другой ли кто?
Глумов (горячо). Где и как, говори скорей!
Кучумов. В купеческом клубе.
Телятев. И получил?
Кучумов. Получил.
Телятев. Рассказывай по порядку!
Глумов. Удивительно, если правда.
Кучумов (с сердцем). Ничего нет удивительного! Будто уж я и не могу выиграть! Заезжаю я вчера в купеческий клуб, прошел раза два по залам, посмотрел карточку кушанья, велел приготовить себе устриц…
Глумов. Какие теперь устрицы!
Кучумов. Нет, забыл, велел приготовить перменей. Подходит ко мне какой-то господин…
Телятев. Незнакомый?
Кучумов. Незнакомый. Говорит: не угодно ли вашему сиятельству в бакару? Извольте, говорю, извольте! Денег со мной было много, рискну, думаю, тысчонку-другую. Садимся, начинаем с рубля, и повезло мне, что называется, дурацкое счастье. Уж он менял, менял карты, видит, что дело плохо; довольно, говорит. Стали считаться – двенадцать с половиной тысяч… Вынул деньги…
Глумов. Ты говорил, одиннадцать.
Кучумов. Уж не помню хорошенько. Что-то около того.
Телятев. Кто же это проигрывает по двенадцати тысяч в вечер? Таких людей нельзя не знать.
Кучумов. Говорят, приезжий.
Глумов. Да я вчера был в купеческом клубе, там никакого разговора не было.
Кучумов. Я приехал очень рано, почти еще никого не было, и всю игру-то мы кончили в полчаса.
Глумов. С тебя ужин сегодня.
Телятев. Ужин у нас есть с Василькова, а ты нас поди коньячком попотчуй, что-то сыро становится.
Кучумов. Да ты, пожалуй, целую бутылку выпьешь; ведь это по рюмкам-то дорого обойдется.
Телятев. Нет, я рюмку, много две.
Кучумов. Коли две, пожалуй. А я вас в воскресенье обедом накормлю дома, дам вам севрюгу свежую, ко мне из Нижнего привезли живую, дупелей и такого бургонского, что вы…
Телятев (берет его под руку). Пойдем, пойдем! У меня уж зубы начинают стучать от сырости; пожалуй, лихорадку схватишь.
Уходят. Подходят Надежда Антоновна, Лидия, Васильков и человек Чебоксаровых.
