Руки бабушки дрожали, когда она срезала корочку с куска хлеба, а глаза сделались такими же, как тогда, когда я читала ей вслух «Хижину дяди Тома».

Отец несколько раз глубоко затянулся, прежде чем заговорить:

– Об этом нечего больше толковать. Этот вопрос уже сама Кадри решила, и..

– Не детское это дело – решать такие вопросы. Пусть поживет с тобой некоторое время, а там увидим. У ребенка и ум ребячий.

Ох, бабушка, бабушка, ничего-то ты не помнишь! Неужели ты и вправду забыла тот вечер, когда мы с тобой сидели вдвоем у печки, когда я забралась к тебе на колени и мы так хорошо поняли друг друга?

– Вот что, – миролюбиво сказал отец, – давайте поговорим разумно. Я вполне понимаю ваши чувства ко мне, но и вы постарайтесь войти в мое положение. Как мне, по-вашему, быть? Прошлого не исправишь. Я вернулся на родину, чтобы продолжить прерванную когда-то жизнь. Но оказалось, что продолжать уже нечего. Пришлось начинать все сначала. Не думаете ли вы, что я там жил барином? С рабочими руками барином не проживешь, сами знаете – всякого повидали. Большая часть моего времени проходила там в поисках работы. А здесь не успеваешь переделать всей работы, какая у тебя есть. Вот видите, на службе я уже сделался нужным человеком, я уже привык и ко мне привыкают. Вы понимаете, что все это было не так просто. На работу-то меня здесь сразу взяли, а вот товарищи по работе не сразу отнеслись ко мне с доверием... Думаете, это легко? А тут еще вы глядите на меня с таким видом, будто я бог весть какой великий преступник, у которого нет никаких прав и которому нечего ждать прощения...

– Не мне прощать, – перебила его бабушка, – та, которая могла простить, уже больше двенадцати лет лежит в сырой земле. И разве я не понимаю? Я же говорю, забери к себе Кадри. Какого ты еще ждешь от меня прощения? – Голос бабушки звучал устало, словно она заблудилась в безнадежной путанице своих мыслей.

– Неужели вы не понимаете? Все эти годы, да и сейчас вы были для Кадри м а т е р ь ю. Без отца она обошлась и обойдется, но без матери ребенку нельзя, особенно такой девочке, как Кадри. О том, чтобы разлучить вас, и думать нечего, не правда ли, Кадри?

Я кивнула отцу, не переставая все время следить за бабушкой. Когда отец сказал, что бабушка была мне матерью, я вдруг заметила, как бабушка улыбнулась. И, честное слово, улыбка ее очень молодила. Я где-то уже видела эту улыбку, совсем недавно видела, но где? Взгляд мой упал на мамину карточку, стоявшую на столе. Верно! Вот она, эта улыбка.

Не правда ли, даже маленькие дети, слушая или читая сказки, немножко догадываются, что все это не совсем взаправду. Ковры-самолеты, волшебные лампы и всякие талисманы, исполняющие ваши желания, – во все это можно только играть. Но проходит время, и постепенно вы даже в мыслях перестаете обо всем этом вспоминать. И вдруг опять наступает пора, когда начинает казаться, что весь этот волшебный мир существует не только в вашем воображении.

Я давно перестала верить сказкам, но в последнее время вокруг меня происходит много неправдоподобных, хотя и объяснимых вещей. Например, наше жилье обследовала комиссия, и я хорошо понимаю, чем это объясняется. Просто о нас похлопотала тетя Эльза, похлопотала школа, не говоря уж о самой бабушке, да, в конце концов, просто очередь до нас дошла. И все-таки я иногда склонна подозревать во всем вмешательство каких-то сверхъестественных сил. Так много хорошего вдруг посыпалось! Несколько месяцев назад я нашла отца, а теперь мы с бабушкой получим еще и новую квартиру. Честное слово, получим! Похоже на то, будто разговор отца с бабушкой вызвал это чудо. Случаются же такие совпадения! Мы с бабушкой уже ходили смотреть квартиру.

Когда я стану такой же старой, как бабушка, я и то не забуду, как мы ходили. Бабушка впереди, я за ней. Вокруг дома еще валялся разный хлам. Приходилось перелезать через все это, стараясь не запачкаться.

Пока мы одолевали один этаж, бабушка ничего не говорила, после второго она вздохнула, после третьего вздохнула еще глубже, а после четвертого с трудом перевела дух и принялась ворчать. Но нам пришлось подниматься еще на два этажа!

Мы будем жить под самой крышей! По-моему, это замечательно! Окна прямо в небо! Наконец-то я смогу увидеть из окон своего дома синий свод неба, солнце и облака. Открою окно и подставлю лицо вольному ветру!

Ради этого я готова лазить по каким угодно лестницам, даже готова тащить бабушку на спине! Так я ей и сказала. Она, стараясь отдышаться, отмахнулась от меня:

– Будет тебе вздор городить!

Какой-то рабочий, услышав наш разговор, поспешил успокоить бабушку:

– Ничего, мамаша. В этом доме тебя будут поднимать на лифте.

– Неужели тут будет лифт? – радостно закричала я. Бабушка толкнула меня в бок:

– Полоумная! Ты что, в лесу?

Но, когда рабочий подтвердил, что тут и в самом деле будет лифт, бабушка опять осталась недовольна – она, дескать, не желает, чтобы ее перетаскивали на старости лет, словно дрова или кирпич: еще, чего доброго, уронят.

Рабочий усмехнулся:

– Ничего, привыкнешь. Так понравится, что, глядишь, без конца начнешь кататься вверх и вниз.

Хотя этот человек и говорил моей бабушке «ты», но он был совсем не грубым, а, наоборот, очень приветливым. От него мы узнали, что не пройдет и трех месяцев, как можно будет вселиться. Тут, конечно, будет и газ, и центральное отопление, и прочие удобства.

На это бабушка не преминула возразить, что центральное отопление ей ни к чему, раз у нее даже печки не будет, чтобы она могла погреть свою ревматическую спину.

Но в квартире нас ожидал новый сюрприз: там был камин! Тут уж бабушке пришлось замолчать. Я носилась из угла в угол по всей комнате, а перед камином потянула себя за нос и ущипнула за ухо, чтобы убедиться, не сон ли все это.

Все квартиры на шестом этаже однокомнатные – они предназначены для одиноких и для малосемейных вроде нас с бабушкой. Но сколько в нашей маленькой квартире интересных уголков и закоулков! Не меньше, чем в ином многокомнатном жилье. Я уже придумала, как тут все разгородить, если нужно будет. Кроме того, здесь есть огромный стенной шкаф, крошечная передняя, кухня и даже ванная с душем и газовой колонкой.

Бабушка трогала все вещи, проводила рукой по стенам и только вздыхала. Но это уже были другие вздохи, таких можно только пожелать любому человеку.

Когда мы вернулись на нашу старую квартиру, мы обе снова вздохнули, на этот раз уныло. Мы вдруг увидели, что у нас нет почти ни одной вещи, которую стоило бы везти в нашу новую, сказочную квартиру.

Да и что у нас есть? Кровать, которую бабушка не зря называет лежаком, потому что это всего лишь матрац на ножках. Потом старый комод с облупившейся краской. Грубый стол, простые стулья и табуретки, старый бабушкин сундук, вешалки, кухонный шкаф и моя «книжная полка» на подоконнике. Теперь и я вижу, что это всего-навсего старый деревянный ящичек с деревяшками вместо книг. И все!

Мне уже давно стало ясно, что вещи появляются не сами собой и, если хочешь, чтобы у тебя было красиво, нужно поработать. Но и одного труда, даже самого усердного, еще недостаточно. Нужна, кроме того, изобретательность. Нужно уметь видеть в своих вещах не только некрасивое – нужно уметь видеть, какими они могут стать красивыми. Но сейчас мне некогда толковать об этом, забот полон рот.

Хотя в сутках всего двадцать четыре часа и ни одна минута никогда не бывает длиннее другой, но все же часы, заполненные печальными мыслями, тянутся словно годы. Тогда дни кажутся бесконечными, как это бывало у меня раньше... А когда человеку весело и у него много дел, часы летят, как минуты. В последнее время мне не раз хотелось, чтобы у меня была целая сотня рук!