И если я не буду беспощаден, будет невозможно разрушить несправедливость, беззаконие, безрассудство того, что мы унаследовали. Мне хочется сжечь это все! И помните, сжигая это, я сжигаю что-то в себе тоже.

Вам не стереть его, даже если вы бросите в огонь книги законов; вам не смыть его со лбов ваших судей, даже если вы на них выльете целое море.

Просто сжигая книги законов, ничего не измените; или даже если вы выльете целое море на своих судей, этим все-таки не смыть всех преступлений, которые мы совершили во имя религии, во имя нации, во имя богатства. Любого предлога, кажется, достаточно. Люди могут воевать так легко — похоже, они просто смотрят по сторонам в поисках какого-то предлога.

В суде был случай... Даже судья удивился, потому что те двое людей были известны во всей округе как сердечные друзья. Что случилось? — они подрались, разбили до крови головы друг другу... Он не мог поверить этому. Он спросил: «Что произошло, вы же были идеалом дружбы?»

Оба стояли пристыженные в суде, и каждый говорил: «Объясни, что случилось». Но другой отвечал: «Сам объясняй».

Судья сказал: «Не имеет значения кто, объясните мне, что произошло».

Они отвечали: «Нам неловко». Один из них отважился и рассказал всю историю: «Мы сидели на берегу, и я сказал, что собираюсь купить буйвола».

Он только собирался покупать буйвола — он еще не купил его.

Другой сказал: «А я собираюсь купить замечательную землю под участок и предупреждаю тебя, что твой буйвол никогда не должен заходить на мое поле. Дружба дружбой, но я не в силах смотреть на свой урожай, уничтоженный твоим буйволом. Я убью его!»

Обстановка накалилась, другой сказал: «Ты убьешь моего буйвола? Посмотрим!»

На прибрежном песке он начертил небольшое поле и сказал: «Вот твоя возделанная земля». А другой сказал: «Согласен. Теперь пусть войдет твой буйвол». Первый, тем же пальцем, которым он изобразил поле, начертил линию и сказал: «Это мой буйвол заходит на твое поле. Что ты можешь сделать? Дотронься до моего буйвола!»

Конечно, обида была так велика, что буйвол и поле исчезли и забылись совершенно: «Мы принялись колотить друг друга и закончили в вашем суде; вот отчего нам неловко. Ни у меня нет никакого поля, ни у того идиота нет никакого буйвола. Мы не только разрушили нашу дружбу, мы показали нашу глупость. Мне нечего сказать, простите нас».

Судья, очевидно, был человеком разумным. Он сказал: «Все драки похожи на эту, реальны они или воображаемы. Дело не в том, по какому поводу вы подрались — достаточно любого повода».

Люди горят желанием драться, будто в их сердце есть только ненависть, насилие; будто они никогда не вкушали никакой любви, никакой дружбы.

Так что, просто сжигая писания, делу не поможешь, — ведь те писания, не снаружи вас. Вы можете сжечь Манусмрити — основу всей индуистской идеологии о социальной системе, социальной структуре; вы можете сжечь святой Коран, без которого не могут жить миллионы мусульман; вы можете сжечь святую Библию... почти половина человечества верит в нее.

Так что, сжигая книги, ничего не добьешься. Те книги вошли в вашу кровь, они вошли в ваши сердца; и если вы не готовы разрушить Я, которое содержит их, — индуистское, мусульманское или христианское, не имеет значения, — если вы не готовы сжечь свое ложное Я, то не состоится никакая настоящая революция в мире.

А если это деспот, которого вы хотели бы свергнуть с престола, то посмотрите прежде, разрушен ли его престол, воздвигнутый внутри вас.

Дело не только в том, что тысячелетиями человеческие существа с аукциона распродавались на базаре как рабы. Хотя теперь этот вид рабства и не существует, посмотрите чуть поглубже — оно только переменило свою форму. Сейчас у вас рабы лучше и расходов меньше.

Чтобы иметь раба, сначала вам надо купить его. Это капиталовложение. Далее, вам придется держать пищу для него; иначе как он будет работать? Вам придется обеспечивать жилье, одежду; иначе как он будет служить? В случае его болезни вы должны позаботиться о нем, вызвать врача, найти лекарства: ведь если он умрет, пропадет весь ваш вклад. Не раба вы стараетесь спасти; вы стараетесь спасти свой вклад. Это дело очень дорогостоящее.

Иметь слуг проще, легче, более экономично — и, на первый взгляд, выглядит более человечным. Пойти на человеческий аукцион, на базар — это выглядит ужасно, человек же не товар. Но если кто-то ищет работу, вам не нужно приобретать раба. Это кажется более человечным, хотя это только усовершенствование. Это более благоразумно — он просит сам, и капиталовложения не требуется. Если он заболеет, вы можете избавиться от него. Если он состарится, вы можете избавиться от него. Самое большее — и только в передовых странах — он может получить оклад за один или два месяца либо аванс; и это все. Это рабство в новой форме, никоим образом не благоприятное рабам; оно по-прежнему выгодно хозяевам.

Индия была два тысячелетия в рабстве. Хозяева менялись, рабы оставались теми же. Вся моя семья была вовлечена в борьбу за свободу; каждого наказывали и сажали в тюрьму. Я воевал беспрестанно — ведь я был слишком молод — со своими дядями, со своим отцом; я говорил: «Неужели вы не видите простой вещи? Уже две тысячи лет страной — это не страна, а континент, такой огромный, что вся Европа может разместиться на нем, — управляют и правят небольшие страны вроде Англии, не превышающие большого округа Индии. И это не единственный пример: турки приходили, монголы всех разновидностей приходили, гунны приходили. Для каждого, кто желал, эта страна была доступной, готовой к порабощению».

Я считал, что настоящая проблема — не борьба с людьми, которые становятся вашими правителями. Настоящая проблема — борьба внутри себя, с тем, кто становится рабом. Как иначе можно себе это представить? Как может небольшая группа людей прийти и править всей страной? Совершенно очевидно: раб должен был стать сущностью каждого.

И вы можете видеть это даже сегодня. После сорока лет свободы, что вы получили? Когда Китай посягнул на свободу Индии, первый премьер-министр Джавахарлал Неру был крайне раздражен. Войска были посланы — и потерпели поражение, Китай забрал тысячи миль прекрасных Гималаев. А когда их разбили, Джавахарлал Неру сказал: «Та земля была бесполезной — даже трава не растет там». Тогда зачем было посылать всех тех людей на резню и смерть? Спасать землю, где ничего не растет, даже трава?

С той поры никакой индийский президент или премьер-министр даже не вспоминает об этом, не говорит: «Как же те тысячи миль прекрасных Гималаев? Когда вы собираетесь возвращать их?»

Пакистан отобрал часть Кашмира. Человек, который командовал индийскими войсками, генерал Чавдхури... Его жена очень интересовалась мною и моими идеями. Она рассказала мне скрытую подоплеку. Генерал Чавдхури был готов и хотел атаковать перед восходом солнца, прежде чем пакистанские войска пробудятся. Его логика была абсолютно верной: «Мы должны не только взять нашу часть, которую забрал Пакистан, нам нужно идти глубже, по направлению к Лахору, который расположен неподалеку. Мы должны взять и Лахор тоже».

Тогда можно было бы одержать верх на переговорах: «Мы можем оставить вам ваш Лахор; оставьте нашу часть нам». Иначе как вы собираетесь вести переговоры? Для чего? Не отдавая ничего, вы просто просите что-то. Уже в течение сорока лет беспрерывно Индия просит: «Часть, которую вы отобрали, должна быть возвращена». Но, вместо того чтобы возвратить, они сделали ее конституционно частью Кашмира. Теперь это не захваченная область, теперь это неотъемлемая часть Кашмира. А индийские лидеры промолчали, никто даже не протестовал.

Генерал Чавдхури все время звонил: «Позвольте мне выступить». Но Джавахарлал Неру и его кабинет не могли решиться; они сказали: «Подождите, пока взойдет солнце». И вы будете удивлены, узнав, что если бы он дождался восхода солнца, весь Кашмир оказался бы в руках Пакистана.

Он не стал ждать — он был настоящим смелым человеком — но они задержали его настолько, что ему пришлось начать атаку перед самым восходом солнца, не дождавшись приказа премьер-министра. Благодаря его смелости Пакистану удалось отобрать только небольшую часть — но самую прекрасную и самую стратегически важную — потому что эта небольшая часть позволяет Пакистану соединиться с Китаем. Эта небольшая часть очень важна — без нее границы Китая и Пакистана были разделены. Пакистан забрал ее, а теперь Китай построил тысячемильную высокогорную трассу, до самого Лахора. Оба — враги Индии, и теперь они соединились.