Где-то совсем далеко раздавались крики. Или громкие голоса. Разобрать было трудно.

— Давайте спустимся вниз, — предложил Мураками.

Мне было страшно, но, с другой стороны, столько народа, наверно, можно. Посмотреть очень хотелось.

Мы начали спускаться. Впереди Мураками с фонариком — все предусмотрел, надо же. За ним Анжелка, потом — я, замыкал процессию Полюшко.

Ступеньки были неровные и неравномерные, все время надо было смотреть под ноги, попадались очень большие. Я даже чуть не споткнулась, вернее, я споткнулась, и Полюшко сзади схватил меня за руку. Я обернулась.

— Смотри внимательно, — прошептал он мне чуть слышно.

Мне казалось, что лестница слегка закруглялась и мы двигаемся по спирали: такое ощущение бывает, когда поднимаешься по барабану церкви, только там поднимаешься вверх, а тут движение было очень круто вниз. Голосов уже не было слышно. Боковым зрением я видела темные стены с потеками, напоминавшими какой-то орнамент, но я не могла все рассмотреть. Во-первых, фонарь Мураками направлен был на ступеньки, и только немного света попадало на стены, во-вторых, я боялась споткнуться. Страха как такового я ничуть уже не испытывала.

Мы шли молча. Чем глубже мы спускались, тем мне становилось муторней. Это не был страх, просто неприятное ощущение глубины. Я вообще глубины боюсь во всех ее проявлениях. Меня начало подташнивать. Возможно, это было от пива. Еще ко всему добавилось ощущение, что лестница покачивается. Или это ноги покачивались? Или это мне так страшно, чтоя даже не понимаю, как мне страшно, а мой организм понимает и напрягается. Казалось, это никогда не кончится. Я попыталась отвлечься. Вспомнился почему-то Джек Лондон, Смок и Малыш. То место, когда Смок с индейцами переносил багаж через Чилкут. Как ему это тяжело давалось. Я опять споткнулась, опять меня Полюшко спас.

— Аккуратнее, — сказал он.

Нет, не надо ни о чем думать, буду смотреть только на ступеньки. Анжелка говорила, что глубоко, но я и представить не могла, что так. Сколько надо мной уже километров? Вот это действительно страшная мысль. Ой, надо возвращаться, мне плохо, мне реально плохо. Я села на ступеньку. Голова кружилась не по-детски. На одну минуту мне почему-то показалось, что я лежу дома, в своей кровати, и сплю, и даже сны какие-то вижу… Очнулась оттого, что Полюшко бил меня по щекам.

— Как ты? Лучше? Ты меня пугаешь, что — так плохо?

Я кивнула, и слезы брызнули из глаз.

— Чуть-чуть осталось.

Анжелка и Мураками были уже далеко внизу. Вот сволочи, тут человеку плохо, а им хоть бы что. А если бы Полюшка не было? Что, я бы так и валялась тут на ступеньках, а они и бровью бы не пошевелили, уроды? Анжелка, тоже мне, еще лучшей подругой называется!..

Полюшко протиснулся вперед, взял меня за руку и практически волоком потащил. Я ничего не соображала, в голове стоял звон, слезы застилали глаза. Было темно.

— Вы где? — раздался голос Анжелки снизу.

— Идем, — прохрипела я.

Мы очутились в маленькой клетушке.

Мураками что-то пробормотал про черепах. Я поняла, что это в мой адрес, но мне было наплевать. Анжелка молчала.

В углу каморки была видна розетка, из одного ее отверстия бил ярчайший луч. Мне показалось, что по комнатке гуляет ветер и пахнет тиной или болотом.

— Вот, это врата, — сказал Мураками. — Хозяина клуба уже и след простыл, он уже там, внутри.

— Колька? В этой розетке? — спросила Анжелка.

— Ну конечно. Эти утащили его, они, видимо, и в прошлый раз пытались, когда мы сидели в клубе, но что-то им помешало. Может, они меня испугались?

— Не думаю, — сказал Полюшко. — Они никого не боятся, может, только святых людей. Ты точно к этой категории не относишься.

Анжелка не переводила, я была не в состоянии, я вообще была очень плоха и сама с трудом понимала, что там Мураками вещает.

— Хочешь проверить, как там Коля себя чувствует? — обратился Полюшко к Мураками.

Анжелка перевела.

— Нет, я не уверен, что хочу. Я не знаю точно, в какую дыру лезть.

— Как в эту дыру можно залезть? Она же совсем маленькая! — спросила Анжелка.

— У нас нет ключа. Без ключа это невозможно, — сказал Мураками.

— Какой ключ нужен? — опять поинтересовалась Анжелка.

— Видите, тут четыре дырки, диаметр этого отверстия — примерно четыре дюйма. Свет исходит из верхней левой дырки. Но это еще ни о чем не говорит. Тут необходимы ключ и проводник. Я об этом писал в своем романе.

— В каком? — спросила Анжелка.

— Кафка на пляже.

Они вообще общались так между собой, как будто нас с Полюшко не было.

— Когда твой брат мне про пуговицу рассказывал, мне это сразу показалось дельным. Видишь, это же реальная пуговица — круглая, с четырьмя дырками?! Здесь нужна особенная пуговица, которая подошла бы по размеру, и человек, который мог бы ее правильно положить. При этих двух необходимых условиях врата откроются, и мы сможем попасть внутрь.

— А как же Коля туда попал? — опять спросила Анжелка.

— У этих личностей, естественно, есть ключ. А может, им ключа и вообще не надо.

Полюшко тем временем подошел совсем близко к отверстию.

— Осторожно! — я прямо закричала. — Не подходи близко, мало ли!

— Не кричи так, — очень жестко произнес Мураками.

Вот как. Оказывается, он не всегда бывает любезным. Анжелка тоже вела себя так, будто она не моя подруга вовсе. Я даже подумала, что на Новый год пошлю ей открытку и подпишу ее: «ПРЕДАННАЯ ВАМИ ПОДРУГА».

Полюшко наклонился над розеткой. Я испугалась: вдруг он сейчас исчезнет и… все? Он не исчез. Отошел. Встал в задумчивости и вдруг ни с того, ни с сего спросил меня:

— Какой там был номер телефона агентства «Турбас»?

Я даже сразу не поняла, о чем он меня спрашивает. Потом дошло.

— Четыреста одиннадцать, одиннадцать, одиннадцать. А при чем здесь номер?

— Это и есть ключ, верхняя левая.

Анжелка это все перевела. Старается. Зачем столько подобострастия?

Мураками посмотрел на него и сказал:

— А ты умнее, чем кажешься.

Анжелка и это перевела.

Полюшко промолчал. Мне кажется, он даже не обиделся, молодец.

— Надо подняться и все обсудить, — сказал Мураками.

Я очень обрадовалась этим словам. Даже как-то дышать легче стало.

Все согласились. Вернее, Анжелка сказала: «ОК», а мы с Полюшко просто промолчали.

— А как же Коля? — спросила я.

— Не в первый раз, — произнес Полюшко. — Всегда возвращался, я не думаю, что сегодня был его прощальный исход. Вернется.

В том же порядке мы стали подниматься по ступеням. Наверх мне почему-то было еще тяжелее ползти. Полюшко сзади подталкивал меня. Дыханье сбивалось. Ступенька за ступенькой. Во рту какая-то страшная горечь. Я волочилась еле-еле. Три раза проносился над нами поезд метро, меня это испугало только в первый раз, потом я вспомнила рассказ этих двух.

— Поторапливайтесь, мы уже близко! — крикнула нам Анжелка.

Они опять намного обогнали нас, наверное, специально. Еще несколько ступенек.

Раздался чудовищный грохот, который буквально оглушил меня. Я упала. В лицо дунул резкий ветер, поднимая всю пыль и сор с лестницы и засыпая мне глаза. Гул не умолкал. Я поняла, что это точно не поезд. Расшибла колени, ничего не вижу.

— Ты жива? — голос Полюшка прямо надо мной.

Я не успела ответить. Наверху — Анжелка.

— Дверь!!! — кричала она истошно.

Голоса Мураками я не слышала.

— Что это???

Полюшко пытался поднять меня, цеплялся в темноте, никак не мог ухватиться, наконец я встала на четвереньки и как-то, опершись о Полюшко, приподнялась.

— Это дверь наверху захлопнулась, — сказал Полюшко. — Надо все равно подниматься, лучше наверх, всегда лучше наверх.

Я была в оцепенении.

— Я не смогу, я ноги разбила, что-то в глаз попало, дерет.

— Давай потихоньку, я буду тебя поддерживать.

— Тут темно, я ничего не вижу.

— Ползи.

Мы стали карабкаться. Сколько это продолжалось, я сказать точно не могу. Мне показалось, что прошла вечность.