Подняться Теодор даже не пытался. Впрочем, размышлять, что с ним, Бейсингем не стал.

– Сейчас! – крикнул он. – Ты только держись! Вскинув безвольное тело на плечо, он повернулся, чтобы бежать обратно, на мгновение поднял голову. Теперь он понял, почему с этой стороны почти не было огня: чтобы до последнего мгновения жизни приговоренный видел Хозяина. Нарисованная фигура налилась красным светом, губы, казалось, шевелились, рубиновые зрачки пульсировали. Чудовищное лицо, обрамленное пламенем, словно сошло с картинки в книге, которую показывал Алан. Какое-то мгновение они стояли так, глаза в глаза, потом Энтони показалось, что призрак усмехнулся. Ерунда, конечно, чего только не привидится в таком положении…

«Что стоишь? Беги!» – знакомый голос подхлестнул резким окриком.

– Я думал, ты предложишь его бросить! – огрызнулся Энтони.

«Нашел время думать!» – фыркнул невидимый собеседник.

Алан ждал, прижавшись к стене прямо под изображением. Мальчик накинул на Галена плащ, и они кинулись обратно. Огонь тянулся вверх, к отверстию в крыше, но жар был нестерпимый. Силы кончались. Горячий воздух разрывал легкие, сердце молотом стучало в груди, перед глазами плыли круги… Энтони обессиленно привалился к стене.

«Ну, вот и молодец! – хохотнуло его безумие. – Теперь вместо одного я получу двоих… Тебя я давно жду, и дружок твой не помешает…»

Раскаленный воздух ударил в лицо, коротко и зло свистнул ветер, и Энтони снова ощутил себя стрелой, рвущейся к цели. Последнее, что он почувствовал, ускользая в горячую тьму, было облегчение: кто-то забрал у него Теодора, чьи-то руки подхватили и его самого, на одной он заметил черно-красный ремешок чертогона.

«Что только не привидится перед смертью!» – еще успел он подумать…

…Когда растаяли огненные круги перед глазами и дыхание перестало разрывать грудь, Энтони поднял голову и огляделся. Он сидел во дворе замка, прямо на камнях, кто-то поддерживал его сзади. Вокруг столпились солдаты, человек двадцать, неподалеку – еще не менее сотни. Ворота открыты, во дворе волнуются и храпят лошади. Значит, замок взят! Рядом с ним трое пограничников возятся с Галеном: один положил его голову себе на колени, второй приподнимает обвисшее тело, третий подсовывает плащ. Стало быть, не почудился ему чертогон… Но что с Терри, почему он, как тряпичная кукла? Неужели опоздали? Нет, Терри, нет!

Должно быть, последнее он крикнул вслух. Стражник, который держал голову Теодора, повернулся к Энтони:

– Живой он, ваша светлость. Странный какой-то, но живой.

– Глупостей не говори! – оборвал его тот, что поднимал генерала, и Энтони с невероятным облегчением узнал Квентина Мойзеля. – Странный, тоже мне… Я б на тебя посмотрел, если бы тебя из костра вытащили!

Уложив Галена, пограничник пристально взглянул на Энтони и протянул фляжку.

– Глотните, ваша светлость, полегчает…

– Откуда вы здесь? – спросил Бейсингем, глотнув агары, от которой и вправду стало легче.

– Мы вас в ущелье ждали. Провозились только немного, Габриэль не сразу подземный ход отыскал, а то бы все проще было…

Бейингем приподнялся, стал на колени и всмотрелся в лицо Галена. Теодор слепо глядел сквозь него куда-то в пустоту. В темных невидящих глазах стоял знакомый ему по снам ужас. Он перевел взгляд на руки: распухшие пальцы, черные ногти. Иголки под ногти – так неизысканно, не по-восточному. Не иначе, методы Шимони… Энтони содрогнулся, вспомнив Тейн: Гален говорил, что его пытали вполсилы. Что же делали с Теодором, если за тринадцать дней довели до такого состояния?

– Терри… Все кончилось, – повторял Энтони. – Ты живой, теперь все будет хорошо, я убью любого, кто к тебе прикоснется, Терри…

Кто-то принес платок и воду в ведерке, Бейсингем несколько раз вытер мокрым полотном серое от копоти лицо друга. Тот вздрогнул и, наконец, увидел его.

– Тони… – шевельнулись запекшиеся губы. – Я знал… придешь… Пить…

– Прости, я не подумал!

Энтони мгновенно протянули полдюжины фляжек, он взял одну и зубами торопливо вырвал пробку.

Гален жадно тянулся к воде, но у него ничего не получалось, он не мог глотать, захлебывался, и все равно тянулся. Он же ничего не соображает! Его надо как-то успокоить, но как? Сейчас бы эликсирчик того, вислоусого, чтобы в голове прояснилось, чтобы Терри понял: все кончилось, все… Надо отвлечь его от этой воды… Энтони рванул ворот рубашки, нащупал кожаный шнурок, снял с шеи знак Солнца. Хотелось кричать, но кричать было нельзя, и он, собрав в кулак всю свою волю, сдержался и заговорил спокойно:

– Терри… Возьми, это твое. Помнишь, ты давал мне? У нас все получилось. Трогартейн наш, мы победили, и ты живой. Все хорошо, Терри… Ты слышишь? Ты лучше всех придумал, как всегда…

Разорвав ворот колдовской одежды, он надел шнурок со знаком на шею Галена, бережно поправил откинутую в сторону руку… и почувствовал, как пальцы Теодора сомкнулись вокруг его кисти. Пожатие было почти невесомым, рука тут же бессильно разжалась. Но в глазах вагрийца что-то дрогнуло, ужас постепенно уходил, уступая место той отрешенности, что бывает в глазах людей, только что избежавших неотвратимой смерти. Тогда Бейсингем поднялся.

– Напоите его и переоденьте. И не оставляйте одного! – бросил он и направился обратно в замок.

За спиной он слышал шаги. Легкие шаги, не солдатские. Обернулся и узнал Квентина Мойзеля, за ним неслышно шел Габриэль и еще десятка полтора пограничников.

– Я бы предпочел, чтобы ты остался там! – Энтони кивнул назад, в сторону двора.

– Ничего, ваша светлость, – негромко, спокойно ответил сотник, но Бейсингем ощутил за его спокойствием такую же каменную ярость, какую чувствовал в себе. – Не беспокойтесь. Лориан с ним, и другие… Раз жив, теперь выберется. Не такой он, чтобы не выбраться.

…Поклонники Хозяина по-прежнему находились в жертвенном чертоге, но расстановка сил несколько изменилась. Солдаты смущенно топтались у двери – такое количество собравшихся вместе графов, баронов и прочих обладателей титулов оказывало свое действие. Королева сидела в кресле, откинувшись на спинку, остальные столпились вокруг, насмешливо поглядывая на солдат.

«Эффектный получится процесс! – подумал Бейсингем. – Не скамья подсудимых, а тронный зал».

Да, эффектный получится процесс, и скорее всего, толку от него не будет. Приговорят к тюремному заключению, а то и к церковному покаянию. В конце концов, никто не убит, один лишь бродячий цыган-генерал пострадал, а что до барских забав… То, что город был подожжен с пяти концов, ничего не доказывает, совершенно ничего. В крайнем случае, пострадают несколько козликов. А эти потом выйдут на свободу, и все начнется сначала. Все всегда начинается сначала.

– Берите их! – приказал Энтони солдатам. – За мной! Он снова шел тем же путем, хотя и не так безошибочно, как час назад. Пленники казались спокойными, и лишь когда они миновали выход и пошли в глубь замка, заволновались.

– Куда вы нас ведете? – встревоженно спросил лорд Оулиш.

– Туда, где вам самое место! – бросил Бейсингем, не замедляя шага.

В чертоге Встречи по-прежнему полыхало пламя. Теперь оно разгорелось вовсю, огненные языки лизали стены и свод, вырывались из открытой двери.

– Всех туда! – приказал Энтони. Солдаты окаменели.

– Вы что, не слышите приказа? Сабли наголо!

Слегка вжикнула сабля, другая. Энтони глянул краем глаза – это были те, кто ходил с ним сюда в первый раз.

– Они там людей жгут! – сказал один из них. – Живыми. Мы видели…

Но уверенности в его голосе не было. Сзади окликнули, Энтони обернулся и увидел Алана.

– Ребенок не виноват… – тихо сказал мальчик.

Да, в самом деле, он и забыл… Бейсингем махнул рукой, указывая на королеву.

– Ее оставить. Остальных – туда…

Он вспомнил горящий город, толпу на улицах, жуткий вой, нарастающий вдалеке, за домами. Нет, это не там, это здесь кричат, в пытающем проеме двери темная фигура хватается руками за косяки. Солдаты опустили сабли. Кто-то взял Энтони за плечо. Квентин!