Звонкий, протяжный, веселый звонок заставил Журку вздрогнуть.

Журка открыл дверь и отшатнулся. В дверях стояли Галка и Сеня Огарков.

- Идем на работу,-не здороваясь, категорическим тоном сказал Сеня Огарков. - Ну! Ганна велела.

От неожиданности Журка не мог сдвинуться с места.

- Давай быстренько, - вмешалась Галка. - Где у вас что? Вы одни? Где мать?

- Да в пионерлагерь к сестренке уехала.

Журка обратил внимание на ее светло-голубые глаза, большие и доверчивые. Они смотрели на него строго,

и мягко, и улыбчиво...

- Где завтрак? Где чемоданчик?

Она проскользнула в комнату, по-хозяйски переставила стул, поправила скатерть, оглядела все вокруг.

- Живее же, ну! - она легко и повелительно потянула его за руку.

- Да, да, - сказал Журка, приходя в себя. - Идемте.

- А завтрак?

- Обойдусь.

Он спешил. Состояние было такое, как после долгой разлуки, когда хочется поскорее увидеть знакомые места, родных людей, когда нет сил ждать.

"Она велела. Она вспомнила", - повторял он про себя с какой-то затаенной надеждой на возможное счастье.

Ганну Журка увидел издали. Знакомый тюрбан возвышался над станками.

- Ну-ну, - подбодрила его Галка.

Вновь у Ганны был отсутствующий взгляд, как тогда, при их первой встрече на Юге. Она как будто не замечала появления Журки, глядела вдаль и видела того, любимого человека. Руки ее машинально делали свое дело. А глаза видели того.

"Да, она любит того человека. А я ей совсем никто", - подумал Журка, но мысль эта не причинила ему прежней муки. Он просто подумал об этом как о существующем, неопровержимом факте.

Наконец Ганна заметила его, сказала тихо:

- Останьтесь, Витя.

Он не мог бросить ее в таком состоянии. Не мог.

- Хорошо, - согласился Журка. - Только мне надо...

- Нет, нет. Никуда я вас не отпущу! - вмешалась стоящая рядом с ним Галка, точно ей поручено было не отпускать его.

Журка вновь обратил внимание на ее светлые глаза.

"А почему бы и не дружить с нею?" - спросил он себя и поспешно объяснил ей:

- Надо же... В отдел кадров.

- Тогда вместе.

В отделе кадров Журка столкнулся с Колькой Шаминым.

- Остаешься? - догадался тот.

- А ты?

- Мне нельзя... Отец говорит: "В армию, там научат..." Ну, будь... Не забывай, токарь-пекарь...

Журка вышел из кабинета начальника отдела кадров с заявлением в руках, специально не убрал его, чтобы Галка увидела и не подумала ничего плохого.

Она глядела на него пристально и, казалось, ждала решительных и смелых действий.

Журка рванул бумагу пополам.

- Правильно,-засмеялась Галка.

Тогда он принялся рвать заявление на мелкие клочки. Он рвал, а Галка смеялась.

Послышались чьи-то шаги. Оба, взявшись за руки, побежали по лестнице вниз.

Так рука в руке они и вошли в цех.

Слева от входа работал шлифовальный станок. Искры от него, как бенгальские огни, разлетались в стороны.

Над головой проплывал мостовой кран, помахивал крюком, как хоботом. Разноголосо пели станки. Звуки эти разлетались по цеху, разъединялись и тут же собирались вместе, в единую рабочую музыку.

"Сейчас и моя нотка вольется", - подумал Журка, включая свой станок и берясь за приятно холодящую, отполированную до блеска рукоятку.

И как только плавно загудел станок, Журка ощутил легкость во всем теле, крылатость, необыкновенный подъем, напомнивший ему тот день, ту демонстрацию, то непередаваемое чувство силы и могущества, не свое в частности, а всех вместе, его бригады, его цеха, его завода. Он снова был со всеми. Он вновь стал частицей всех.

1961-1970