Но может случиться и так, что он этого не узнает никогда.

Новобрачные устроились в Фюрстен Хофе и сразу окунулись в светскую жизнь Гамбурга. Августа скоро поняла, что Аделаиду не волнует перспектива занять второе место после жены генерал-губернатора, и они стали близкими подругами.

Аделаида восхищалась тонкой вышивкой Августы, и они часто вместе сидели за работой. Жена генерал-губернатора любила выращивать цветы и создавать из них поистине художественные композиции. Это было еще одно хобби, которое она разделяла с невесткой, и две молодые женщины наслаждались компанией друг друга.

– Аделаида, – говорила Августа, – ты самая разумная женщина, какую я когда-либо встречала.

Они вместе смеялись над помпезностью церемоний, которые им обеим приходилось посещать; но больше всего любили говорить о будущих детях.

Августа могла шепнуть Аделаиде о своей уверенности в том, что беременна, чтобы потом разочароваться и сказать, что больше не обмолвится ни словом, пока не будет уверена твердо.

Постоянно за шитьем они молились о том, чтобы их мечты осуществились.

– Я пропою хвалу Богородице, – сказала Аделаида. Августа была несколько шокирована, однако Аделаида продолжала:

– Я буду чувствовать себя так, будто меня благословили.

– Когда-нибудь, – сказала Августа, – одна из нас придет к другой и расскажет о том, как ей здорово повезло. Интересно, кто из нас будет первой.

Первой повезло Августе. Она забеременела.

Но через несколько недель такую же волнующую новость принесла Аделаида. Это еще больше сблизило невесток. Они не могли говорить больше ни о чем, кроме своих будущих детей.

– Я молю, чтобы это был мальчик, – сказала Августа.

– А я буду молиться о здоровом ребенке, – ответила Аделаида. – Быть может, мужу больше понравился бы мальчик, но мне все равно. Я считаю, что величайшее счастье, которое может познать женщина, это родить ребенка. Уверена, что испытаю полное счастье, когда родится мой ребенок.

И Августа, глядя на подругу своими прекрасными глазами из-под тонко очерченных бровей, мягких и трепетных, согласилась с ней.

Когда регент прибыл в спальню во дворце Кью, королева Шарлотта сфокусировала на нем свои глаза.

– Дражайшая матушка! – Он опустился перед ней на колени.

– Георг!

Он поцеловал ее руку – старую, морщинистую, изуродованную ревматизмом.

– Я хочу поговорить с тобой, Георг.

– Я с удовольствием выслушаю вас.

– Георг, мы с тобой любили друг друга, ты и я. Он кивнул.

– С первой минуты, как тебя положили мне на руки, ты был для меня всем.

Он прикрыл рукой свои глаза.

– Я хочу, чтобы ты знал, что так было… всегда…

– Матушка, вы утомляете себя. Ничего не говорите. Она кивнула, не отнимая у него своей руки.

Это была трогательная сцена. Ей осталось недолго жить, и это печалило ее. Его отец, король, жил с затуманенным сознанием в изоляции от мира. Говорили, что он смотрит через окно своих апартаментов, ставших по существу его тюрьмой, и корчит гримасы каждому, кто смотрит в его сторону. Какая жалость! И этот человек когда-то господствовал в детских и немилосердно избивал его и его братьев, просивших пирожных к фруктам и мяса вместе с жиром. Он не умел управлять ни своей семьей, ни страной, а сейчас считают, что он сошел с ума. Но он продолжает жить, а королева приближается к смерти. Это похоже на иронию судьбы.

«Все мы стареем, – думал регент. – Скоро всем нам придет конец». Было время, когда он думал, что скоро умрет и уйдет первым. У Фреда слабое здоровье. У его герцогини тоже. А жена самого регента – принцесса Уэльская – продолжает вести скандальную жизнь на континенте, давая ему, он в этом уверен, все основания для развода. Однако никто, кажется, не в состоянии представить ему необходимые доказательства. Если бы только…

– Матушка, – начал он, но она не ответила. Регент посмотрел на нее и пробормотал:

– Королева мертва.

Королеву похоронили с большой помпой, и регент погрузился в глубокий траур. Он заперся в своих апартаментах в Карлтон-хаусе и предался горю.

Аделаида узнала о смерти королевы без всякого удивления и с большой печалью. Она хотела бы, чтобы королева прожила достаточно долго, чтобы услышать о беременности ее и Августы. Но грустить в ее положении было невозможно. Она мечтала о ребенке и знала, что больше всего хочет быть матерью. Именно поэтому Аделаида была готова принять детей Фицкларенсов и надеялась, что у них сложатся с ней самые близкие отношения.

Но собственный ребенок стал бы осуществлением всех ее желаний.

Они с Августой радостно подсчитали, что Августа родит первой – в конце марта, а Аделаида спустя несколько недель.

Уильям был в восторге. Он исполнил свой долг, и, как Аделаида, он любил детей.

– Подожди, вот родится наш сын, – кричал он, довольно потирая руки.

Фредерику, герцогиню Камберлендскую, весть о смерти королевы Шарлотты привела в смятение.

– Я хотела, чтобы моя дорогая тетушка знала, что я одарила ее внуком или внучкой. Подумать только, она умерла до того, как я успела доставить ей такое удовольствие.

– Она сделала бы все возможное, чтобы не признать этого ребенка.

– Она никогда не смогла бы этого сделать. Он будет ее внуком или внучкой и в свою очередь станет претендовать на английский престол.

– А как же Аделаида?

Тень набежала на лицо Фредерики.

– Пока дети не родились, ничего определенного сказать нельзя. Аделаида еще не доказала, что может рожать здоровых детей. Насколько я слышала, она несколько болезненная женщина.

– А мадам Кент?

– Ах! Это реальная угроза. У нее уже есть двое своих детей. Пышная и полна жизненных сил. Именно тот тип, какой рожает своих детей, как цыганка, прямо на обочине дороги.

– Сомневаюсь, чтобы они отнеслись к рождению ребенка с такой небрежностью.

– Не сомневаюсь, что не отнесутся. Они очень уверены в себе. Кент распространяет слухи о том, что было какое-то пророчество. О Эрнест, у меня есть одна жалоба на тебя. Ты – пятый сын у твоего отца, и двое из них сейчас участвуют в гонке против тебя.

– Однажды ты сказала, что препятствия усиливают возбуждение.

– Теперь я в этом не так уверена. На нашем пути их слишком много.

– Каролина становится очень известной на континенте.

– С этим своим Пергами. Интересно.

– Всему миру интересно.

– Не забывай – только если будет доказано. Тогда регент может обойти нас всех. Что, если она зашла слишком далеко?

– Так оно и есть.

– А что, если измена будет доказана? Что, если он женится?

– Слишком много «если», драгоценная моя. Нет, нам следует опасаться только ребенка Кента.

Никто не мог так верить в успех, как герцог и герцогиня Кентские.

Их ребенок должен родиться где-то в мае.

– Мы должны вернуться для родов в Англию, – сказал Эдуард.

Виктория уже приняла такое решение и, по существу, внедрила эту мысль в сознание Эдуарда.

– Безусловно, – ответила она.

– Впереди еще много времени. Виктория согласилась и с этим.

– Она должна родиться в стране, которой когда-то будет править, – сказал Эдуард.

– Как же ты уверен в том, что будет девочка. Конечно, это пророчество.

– У меня предчувствие, что так и будет.

– Эдуард, ты меньше всех склонен к фантазиям, и вместе с тем…

– И вместе с тем я в этом уверен.

– Только на днях Феодора говорила, что хочет маленькую сестренку.

– Она у нее будет.

Герцогиня Кентская улыбнулась от удовольствия. Она не разделяла уверенности герцога в том, что родится девочка, но совершенно не сомневалась в том, что ее ребенок будет править Англией.

Между ним и троном стоит только отпрыск Кларенсов, а она не верила в то, что Аделаида способна рожать здоровых детей.