Убедив себя в душе, что Лиза одета ужасно, я сказала ей нечто утешительное:
– Вы очень модно выглядите, я много таких оборок видела в Амстердаме.
Когда подъехал Йохан, я уселась за ним на заднем сиденье. Мне хотелось убедиться, что вид сзади его головы и плеч не напоминает кого-нибудь из людей у канала. Никого он мне не напоминал. Кстати, у тех силуэтов я не запомнила никаких деталей, кроме того, что это были мужские силуэты.
Лиза начала щебетать о прекрасной погоде. Но разговор не получился, так как Йохан производил впечатление чем-то озабоченного и молчал. Потом он начал говорить с Лизой по-голландски, она слушала, задавая время от времени, судя по интонации, какие-то вопросы. Она была настолько поглощена его речью, что, кажется, забыла о моем присутствии. Только уже выходя из машины в N., она обратилась ко мне:
– Муж должен был мне кое-что сказать… – И, видимо, хотела еще что-то добавить, но запнулась.
– Прекрасно понимаю, – заверила я ее.
– Вы понимаете по-голландски? – вскрикнула она, испуганно глядя на меня.
– Нет-нет, я ни слова не понимаю на вашем языке, но мне понятно, что бывают вещи, требующие безотлагательного обсуждения.
Мой ответ, похоже, успокоил ее, поскольку она улыбнулась с явным облегчением. Ясно, они говорили о чем-то таком, что не было предназначено для чужих ушей, по крайней мере моих.
Мы с трудом выбрались с переполненной стоянки. Йохан явно спешил, Лиза старалась успеть за ним, стуча высокими каблуками, как автоматная очередь.
В холле здания, куда мы вошли, толпилось множество людей, а гул голосов напоминал жужжание улья. Я старалась не потерять Лизу из виду и поэтому чуть не наступала ей на пятки. Йохан прокладывал дорогу, взмахами руки приветствуя знакомых.
Мы вошли в длинное помещение. Оно было также заполнено людьми, стоящими малыми и большими группами и оживленно разговаривающими. У одной из стен перед буфетом вилась большая очередь. Лиза потащила меня в этом направлении, а ее муж куда-то пропал.
С картонными коробками апельсинового сока и пачками орешков в руках мы стояли посреди зала, ожидая Йохана. К моему удивлению, Лиза, которая всегда охотно болтает, молча тянула сок через соломинку. Я довольно неумело справилась с отрыванием приклеенной соломинки и проделыванием отверстия в нужном месте коробки и теперь, потягивая сок, глазела на людей. В огромном большинстве преобладали мужчины, а сопровождавшие некоторых из них женщины были не старше тридцати. Никто долго не стоял на одном месте. Люди останавливались, приветствовали знакомых, разговаривали минуту и шли дальше, подобно тому как это бывает на рауте.
Несколько мужчин, стоявших поблизости и оживленно разговаривавших, разошлись, открыв мне вид в глубину зала. И тут я поперхнулась и закашляла. Я увидела типа с перрона! Одетый в синюю куртку с красным поясом, он стоял недалеко от входа в обществе другого мужчины, повернутого ко мне спиной. Несмотря на сильный кашель, я смотрела на него как загипнотизированная. Только когда Лиза стукнула меня по спине, я пришла в себя и повернулась к ней. Как раз в это время прибежал Йохан с сообщением, что он еще не закончил свои дела и, как только придут Девриеены, пусть подождут его вместе с нами в холле у входа.
Я шла за Лизой с душой в пятках, украдкой оглядываясь, но, к счастью, тот тип уже исчез.
Мы остановились, как просил Йохан, неподалеку от входа, и через минуту Лиза с криком «Эй!» бросилась к вошедшей паре и подвела ее ко мне. Женщину я узнала сразу. Это была та полная стареющая индонезийская красавица из дома по соседству с домом владелицы «порше». Девриеен оказался мужчиной среднего роста с сильной проседью в волосах, лет шестидесяти на вид. Госпожа Девриеен была не выше мужа, но из-за своей полноты казалась значительно массивнее его.
Когда Лиза представила им меня, она сказала:
– Кажется, мы уже встречались. Я подтвердила:
– Да. Я спрашивала у вас о госпоже Хение.
– Я не поняла тогда, что вы мать нашего соседа, извините. – Она улыбнулась, показав прекрасные белые зубы, каким могла бы позавидовать не одна молодая девушка. – Я тогда что-то буркнула и закрыла дверь, – объяснила она Лизе.
Она действительно производила приятное впечатление.
Девриеен посмотрел на часы и сказал, что уже без десяти одиннадцать, а он договорился с Йоханом на 10.45. Лиза уверила, что муж сейчас придет, и почти в ту же минуту он появился.
– Я думал, тебя нет потому, что ты выгодно продал наши билеты, – зашумел Девриеен.
То, что он обратился к Йохану по-английски, я тут же засчитала в его актив, ведь он сделал это ради меня.
– Тебя искал Йоахим, ты вроде бы собирался заключить с ним пари. Он ставит на того негра из полутяжелой категории. У него есть еще какие-то дела к тебе.
– Мне не удалось с ним вчера увидеться, и я рассчитывал встретить его здесь.
– Может, тебе еще удастся встретить его в этой толпе. Он в синей куртке с красным поясом. Ну, пойдемте же, последний шанс занять места.
У меня душа ушла в пятки, а ноги стали ватными. Ведь ТОТ был в синей куртке с красным поясом! Я должна была превозмочь себя, чтобы не броситься к выходу. Йохан и Лиза уже быстро шли в глубь холла, за ними Девриеены. Едва живая от страха, я заставила себя идти за ними. Мы свернули в какой-то коридор, по которому катилась волна болельщиков. Я ускорила шаги и схватила Лизу за руку.
– Боюсь потеряться, – ответила я на ее удивленный взгляд.
– О! Кажется, Йоахим! – закричала госпожа Девриеен. Впереди недалеко от нас шел человек в синей куртке с красным поясом.
Девриеен догнал этого человека и схватил за руку. Человек остановился, повернулся, и я увидела его – это был не ТОТ. Как оказалось, этот человек не был и разыскиваемым Йоханом. Девриеен извинился и вернулся к нам.
У входа в зал, где находился ринг, толчея была еще больше. Билетеры внимательно проверяли билеты. А я продолжала жаться к Лизе.
Построенный в виде амфитеатра зал показался мне огромным по сравнению с небольшим прямоугольным рингом. Мы заняли места достаточно высоко, в средней части зала.
– Отсюда будет лучше всего видно, – заверил Йохан.
Амфитеатр заполнялся быстро. Я робко начала осматриваться, выискивая знакомую куртку. Верхней одежды синего цвета было, пожалуй, не меньше, чем красного, хаки, желтого или бежевого. Вся толпа производила очень пестрое впечатление.
– На кого поставил? – спросил Йохана Девриеен. Йохан быстро назвал несколько фамилий.
– Я разыщу Йоахима в перерыве, – утешал себя Девриеен. – Он ставил на Клвека, а я уверен, что уже в первом раунде Клвек припухнет. У вас есть программа матча? – обратился он ко мне.
– К сожалению, нет. Я узнала о сегодняшней встрече в последний момент.
Девриеен вынул из кармана смятую бумажную трубку и подал мне. Я надела очки и сделала вид, что читаю, после чего отдала ему программу со словами:
– Обозначьте, пожалуйста, ваших фаворитов, я не очень хорошо знаю ваших боксеров.
Он размашисто подчеркнул несколько фамилий, которые я не сумела бы прочитать, столько в них было двойных «а» и «е».
Вдруг зал зашумел сильнее, а потом стало тихо. На ринг вышли несколько человек, одетых в белое, и два боксера небольшого роста, которые заплясали в противоположных углах ринга. Тренеры окружили их, вложили каждому что-то в рот, надели им перчатки и исчезли. В середине ринга остался только судья, который был по крайней мере в два раза толще и выше участников матча. Раздался гонг. Боксеры, перебирая ногами, начали выдвигаться из своих углов.
Охотнее всего я закрыла бы глаза, потому что терпеть не могу бокса, но ведь я не могла этого сделать. К счастью, дрались боксеры в весе «мухи» или «пера», они больше топтались, чем наносили удары, и я кое-как это терпела.
В следующей встрече противники были крупнее и дрались с большим натиском. При каждом удачном ударе зал взрывался аплодисментами и свистом. Сидящий справа от меня Девриеен наклонялся и кричал, ободряя своего любимца. Кто из них им был – я, разумеется, не имела понятия. По мне, боксеры лупили друг друга совершенно одинаково.
