68. Из числа их и был Лих, открывший в Тегее гробницу благодаря случайности и собственной сообразительности. В пору мирных отношений с тегейцами он зашел в кузницу, смотрел, как куют там железо, и удивлялся работе. Кузнец заметил его изумление и, приостановив работу, сказал: «Если ты, лаконец, удивляешься обработке железа, то тем больше было бы твое изумление, если бы ты видел мною виденное. Вознамерившись сделать колодезь в своем дворе, я стал копать и при копании напал на гроб в семь локтей. Не допуская, чтобы когда-либо были люди больше теперешних, я открыл гроб и нашел, что покойник совершенно такой же длины, как и гроб; измерив, я снова засыпал гроб землей». Кузнец рассказывал, что видел, а слушатель вник в рассказ и заключил, что согласно изречению оракула это и есть Орест, заключил он так на следующем основании: два раздувальных меха кузнеца были ветры, наковальня и молот – удар и обратный удар, железо, которое куют, – беда на беде лежащая, ибо, думал он, железо изобретено на беду человеку. С такой догадкой Лих явился в Спарту и рассказал все лакедемонянам. Они для вида обвинили его в вымышленном преступлении и изгнали. Лих пошел в Тегею, рассказал кузнецу о несчастье и просил отдать ему в наем свой двор; кузнец не соглашался. Позже Лих убедил-таки кузнеца нанять ему двор; поселившись там, он разрыл могилу, собрал кости покойника и с ними удалился обратно в Спарту. С этого времени в каждом столкновении лакедемоняне оказывались гораздо сильнее тегейцев и уже покорили себе большую часть Пелопоннеса.
69. Проведав обо всем этом, Крез послал в Спарту послов с подарками и с просьбой о союзе, поручая сказать лакедемонянам следующее: «Послал нас к вам Крез, царь лидийцев и прочих народов, с такою речью: «Так как, лакедемоняне, божество повелело мне вступить в дружбу с эллином, а я знаю, что вам принадлежит первенство в Элладе, то согласно изречению оракула обращаюсь к вам, желая быть с вами в дружбе и союзе без хитрости и обмана»». Вот это Крез сказал лакедемонянам через послов, а лакедемоняне, выслушав ответ оракула Крезу, радовались прибытию лидийцев и заключили с ними клятвенную дружбу и союз тем более, что раньше Крез оказал уже им некоторую услугу, а именно: когда они посылали в Сарды за покупкой золота на изображение Аполлона, которое теперь находится в Форнаке в Лаконии, то Крез подарил им это золото.
70. Лакедемоняне согласились на союз с Крезом как по этой причине, так и потому еще, что он избрал их друзьями предпочтительно перед всеми остальными эллинами; поэтому-то они готовы были принять предложение, лишь только Крез обратился к ним. Кроме того, они сделали для Креза медную чашу с украшениями по краям снаружи, желая отблагодарить его подарком за подарок; чаша вмещала в себе триста амфор. Однако до Сард она не дошла, о чем расказывается двояко: по рассказам лакедемонян, чаша на пути в Сарды подошла к Самосу; жители острова узнали об этом, пришли на длинных кораблях и отняли чашу. Сами же самосцы говорят, что перевозившие чашу лакедемоняне запоздали и, узнав, что Сарды и Крез уже в руках неприятелей, продали ее на Самосе частным лицам, которые и пожертвовали чашу в храм Геры; по прибытии в Спарту продавшие рассказывали, будто они ограблены самосцами. Такова история чаши.
71. Крез не постиг оракула и предпринял поход в Каппадокию в надежде сокрушить Кира и Персидское царство. Во время приготовлений к походу против персов к Крезу явился один из лидийцев по имени Санданис, он и прежде почитался за мудреца, а последним советом царю стяжал себе у лидийцев громкую славу, – сказал: «Ты, царь, готовишься в поход на тех людей, которые носят кожаные штаны и имеют из кожи всякую одежду, живут в земле суровой, едят не столько, сколько хотят, а сколько имеют; вина не употребляют, но пьют воду, не едят ни фиг, ни других сластей. Если ты и останешься победителем, что возьмешь у такого народа, который ничего не имеет? Если же будешь побежден, потеряешь много: вкусив наших благ, они не пожелают отказаться от них и будут добиваться их неотступно. Я благодарю богов за то, что они не внушают персам мысли воевать с лидийцами». Речи эти не убедили, однако, Креза. До покорения лидийцев персы действительно не знали ни роскоши, ни благосостояния.
72. Каппадокийцы называются у эллинов сирийцами. До владычества персов сирийцы были подвластны лидийцам, а потом Киру. Границу между царством мидийским и лидийским составляла река Галис. Вытекая из Арменской горы и протекая сначала земли киликийцев, она оставляет потом вправо матиенов, влево фригийцев; пройдя через эти страны, река поворачивает на север и проходит между сирийскими каппадокийцами направо и пафлагонцами налево. Таким образом, река Галис отрезает почти всю Азию, к нам обращенную, что тянется от моря против Кипра до Евксинского Понта. Полоса эта – шея названной страны; в длину она имеет пять дней пути для бодрого пешехода.
73. Крез начал войну с Каппадокией по следующим причинам: во-первых, он желал присоединить к своим владениям земли Каппадокии, во-вторых и главным образом доверяясь оракулу, он рассчитывал отомстить Киру за Астиага. Кир, сын Камбиса, покорил своей власти Астиага, сына Киаксара, царя мидян, шурина Креза. Шурином Креза стал он таким образом: толпа скифов – номадов вследствие междоусобий удалилась в Мидийскую землю в то время, когда мидянами управлял Киаксар, сын Фраорта, внук Деиока. Сначала Киаксар принял скифов благосклонно, как молящих о покровительстве; он даже высоко оценил их и поручал им мальчиков для обучения языку их и стрельбе из лука. Прошло так некоторое время; скифы, ходя на охоту, всегда приносили что-либо с собою домой; однажды случилось, что они не принесли ничего, возвратились без добычи. Киаксар, видимо, человек вспыльчивый, обошелся с ними чрезвычайно оскорбительно. Считая недостойным себя такое обращение Киаксара, они порешили зарезать одного из обучавшихся у них мальчиков, приготовили его так, как обыкновенно приготовляли дичь, и поднесли Киаксару под видом охотничьей добычи, а после этого очень скоро удалились к Алиатту, сыну Садиатта, в Сарды. Так это произошло. Киаксар и сидевшие с ним за столом ели мясо мальчика, а скифы после этого искали защиты у Алиатта.
74. Алиатт на требование Киаксара не выдал скифов, откуда и возникла война между лидийцами и мидянами и продолжалась пять лет. В этой войне многие победы были одержаны мидянами над лидийцами, а равно лидийцами над мидянами; между прочим, имело место подобие ночной битвы. Война ведена была обеими сторонами с одинаковым успехом, и на шестом году, когда они сошлись снова и загорелось сражение, день внезапно превратился в ночь. Фалес Милетский предсказал ионянам эту перемену дня, определив заранее тот самый год, в котором затмение случилось. Когда лидийцы и мидяне увидели ночь вместо дня, они приостановили битву и поспешили заключить мир между собой. Лица, примирившие их, были киликиец Сиеннесий и вавилонянин Лабинет. Они ускорили заключение мирного договора и устроили сватовство, а именно: посоветовав Алиатту выдать замуж дочь свою Ариенис за Астиага, сына Киаксара, потому-де что без тесных уз непрочны и договоры. Сами договоры заключаются этими народами точно таким же способом, как и у эллинов, с той однако разницей, что обе стороны разрезают себе кожу на руках и друг у друга слизывают кровь.
75. Этого-то Астиага Кир покорил своей власти невзирая на то, что тот был отцом его матери: причину этого я расскажу впоследствии. Поэтому Крез негодовал на Кира, посылал к оракулу за советом, воевать ли ему с персами, и когда был получен двусмысленный ответ, он признал его благоприятным для себя и пошел войной в персидские владения. Когда Крез подошел к реке Галис, отсюда, как я думаю, он перевел свое войско по лежавшим там мостам, а по рассказу, весьма распространенному у эллинов, перевел войско Фалес Милетский. Дело происходило будто бы так: когда Крез был в затруднении, как ему перевести войско через реку, так как теперешних мостов тогда еще не было, то присутствовавший в лагере Фалес устроил так, что река, протекавшая до того времени с левой стороны войска, потекла теперь с правой. Сделал он это следующим образом: выше лагеря велел выкопать глубокий ров, имеющий вид полумесяца, чтобы река, отведенная в этом месте от своего старого русла в канаву, обтекла лагерь с задней стороны, а обойдя стоянку, снова возвращалась бы в первоначальное русло. Действительно, когда река таким образом разделилась, она тотчас сделалась переходимой с обеих сторон. Некоторые утверждают даже, что старое русло было совершенно высушено. Но с этим я не согласен, потому что каким же образом они перешли бы реку на обратном пути?
