— Молчу! — испугалась я.

— Опять же — начальник. И положила Лариска на него глаз. Он, конечно, женатый — какой приличный мужик без хомута останется? — но детей у них не было: сердце у нее слабое, и врачи рожать запретили. А Ларисочка хоть и хрупкая с виду, но здоровье у нее лошадиное, об асфальт не расшибешь! И решила она на этом сыграть — закрутить с Антоном любовь, забеременеть, а дальше все само собой решится, он на ней женится, потому что скандала не захочет.

«А вы-то откуда все в таких подробностях знаете?» — подумала я, боясь произнести вслух хоть слово. Однако Лидия Петровна не зря хвасталась своим знанием человеческой природы, она все поняла, как будто прочитала мои мысли.

— Это еще не подробности, слушай дальше! Значит, открыла она на Антона настоящую охоту. То в праздник какой к нему подсядет, то в кабинет к нему бегает вроде бы по делу. А мы-то все давно поняли, потому что куда денешься, все в одном котле варимся много лет, и не такое видали. Однако должна тебе сказать, что Антон Степанович твердо держался. У него принцип был — на работе ни-ни! В этом плане кристальной души человек, ни с кем и никогда! Жену любил!

«Ну надо же, ни за что бы не подумала…»

— А может, просто сплетен не хотел!

«Оно-то вернее…»

— Но, как известно, судьба играет человеком, а человек слаб, особенно мужчина. И нет такого мужика, который хоть раз не изменил бы жене, разве уж совсем нестоящий, на кого ни одна женщина не польстится… А Лариска упорная баба, шла к своей цели, как бульдозер. И однажды послали их в командировку. Как уж она интриговала, чтобы с ним вместе оказаться, не могу тебе сказать, а скорее всего, просто повезло. Знаешь ведь, кто ищет, тот всегда найдет! Никогда не сдавайся!

«Бороться и искать, найти и перепрятать…»

— Вот ты все шутишь, а с этого места трагедия начинается, — укоризненно сказала Лидия и подобрала с тарелки соус. — Значит, в командировке нашли они время, улучили минутку. Короче, добилась Лариска своего. Как вернулись — мы по Ларкиному виду все поняли. Ну, ждем, что дальше будет. А дальше — ничего. Время идет, ничего не меняется. В столовую они вместе не ходят, кофе не пьют, на машине Антон ее с работы не увозит. Все по-старому, как будто ничего и не было. А Лариска с этаким положением вещей примириться не хочет. Ребенком его пугнуть она не может, ребенок еще получиться должен… И главное дело, разговора-то у них никакого не было, чтобы отношения выяснять, просто он дает понять своим поведением, что ни во что ее не ставит. Мало ли что в командировке было, дело житейское…

«Обидно, понимаешь…»

— Вот-вот. И тогда она подговорила одну такую… в общем дуру полную, свою подружку, позвонить жене Антона и все рассказать. Как говорится, глаза раскрыть.

«Так ему и надо. Не нужно было спать с кем попало…»

— Да, а про сердце больное ты забыла? — не согласилась Лидия. — Короче, одна женщина из соседнего отдела жила в том же доме, что и Антон, только в соседнем подъезде. От нее мы все точно узнали. Значит, в тот день приходит Антон Степанович домой как ни в чем не бывало, а жена ему: вот какую информацию я имею. И что ты на это ответишь? Ну, он, конечно, юлит, оправдывается… В таком ведь деле что главное? Все отрицать — не было, мол, ничего, никогда и ни с кем. А Антон слабаком оказался. Жена его в лоб спрашивает: знаешь такую Ларису Ивановну Гладкую? Он и говорит как дурак, что знает.

— А что же, не признаваться, если они вместе работают? — я не выдержала и проговорила вслух.

Лидия поглядела на меня с легкой грустью.

— Наивная ты, Женя. И вроде уж не очень молодая, так что пора бы и поумнеть, розовые очки сбросить. Ни в чем нельзя сознаваться, ни с чем нельзя соглашаться, никаких утвердительных ответов нельзя давать. Как только сказал «да» — все, пропал! Надо было стоять на своем — не знаю, мол, никакой Ларисы, мало ли кто у нас в институте работает. А что ей, жене, по телефону наговорили — так это все врут, из зависти нарочно подговорили какую-нибудь бабу. Кто-то на его место начальника метит, вот и решил ему подгадить на личном фронте. Или еще что-то придумать. В крайнем случае — очной ставки требовать с той бабой. А Антон, видишь, растерялся — опыта у него в таком деле маловато было. Короче — скандал, жене с сердцем плохо, «Скорую» вызывали — наша сотрудница все из окна видела.

Антон Степанович утром на работу приходит мрачнее тучи, Лариску в проходной встретил — при всех ее неприличным словом обозвал. Ну, народ поговорил об этом да и успокоился, потому что тут как раз все завертелось с банком, и этот вопрос, сама понимаешь, нас всех гораздо больше интересовал.

А у Антона жена долго болела, в больнице лежала, он все ездил к ней после работы. С Лариской они не разговаривали.

А как известно стало, что Мельникова берут в банк управляющим, то, конечно, к нему сразу другое отношение. А Лариска интриговала там с начальством, и тоже в банк ее взяли, да не простой сотрудницей. И стала она сразу же Ларисой Ивановной, на всех свысока смотрит, и даже Антон ничего не смог сделать, чтобы ее уволить. Но затаила она на него злобу жуткую.

— Вот интересно — за что? — сгоряча вступила я. — Ведь это она ему жизнь подпортила, она его жену в больницу уложила, это он должен ее ненавидеть!

— Ой, Женя, — вздохнула Лидия Петровна и подперла щеку рукой, — даже странно от тебя такое слышать. Ведь Антон ею пренебрег, попользовался и бросил. Такое не прощают.

Может, и так, подумала я, однако очень приятно сознавать, что кто-то пренебрег Ларисой Ивановной, уж больно мерзкая она личность.

Лидия взглянула на часы, охнула и заторопилась. Я расплатилась и помчалась за ней, заскочив по дороге в маленький продуктовый магазин, чтобы купить там палку полукопченой колбасы и батон. Пускай Антон Карабасович привыкает к походной жизни!

Войдя в свой кабинет, я настороженно огляделась. На первый взгляд все было нормально, но папки на столе лежали не в том порядке, в каком я их оставила, а из шкафа не доносилось ни звука. Не обнаружили ли милиционеры тайное убежище Мельникова? Может быть, пока я отсутствовала, его уже арестовали и увезли в тюрьму? Или он просто умер от голода, пока я наслаждалась китайской едой?

Положив покупки на стол, я с глубоким чувством запела русскую народную песню «То не ветер ветку клонит».

Я, конечно, помнила, что Карабас называл в качестве пароля вовсе не это вокальное произведение, а какую-то оперную арию, но решила, что и так сойдет — в крайнем случае, он просто узнает мой голос. Так и вышло. В шкафу послышался громкий шорох, скрип, натужное кряхтение, дверцы распахнулись, и Антон Степанович вывалился оттуда, как чемодан из багажного транспортера.

Лицо его было багровым от возмущения.

— Где ты пропадала столько времени?! Я уже решил, что ты больше не вернешься! И что это ты поешь? Мы же договаривались, что ты будешь петь арию Лизы…

— Может, я еще должна изображать ансамбль песни и пляски донских казаков в полном составе? А то и станцевать что-нибудь латиноамериканское? — Я швырнула покупки на стол. — Вот, держите! Я всю Петроградскую сторону обегала, чтобы найти это белье, и что получаю вместо благодарности?

— Ну, извини. — Карабас, кажется, усовестился и взял в руки упаковку с бельем, продолжая говорить: — Ты понимаешь, я очень волновался… тут еще без тебя приходила Гладкая…

— Что? Лариса Ивановна? — Я изумленно уставилась на Карабаса. — Что ей тут было нужно?

— Понятия не имею… она открывала твой стол, перебирала папки с документами и даже подошла к шкафу… представляешь, что мне пришлось пережить?

— Да уж… — Я вспомнила, как поспешно Лариса припустила из китайского ресторана, и поняла, что она торопилась сюда, чтобы спокойно порыться в моем кабинете, пока я обедаю. Вот только что она рассчитывала здесь найти?

Поток моих мыслей прервал возмущенный возглас Антона Степановича:

— Что это?

Он двумя пальцами держал купленные мной «боксеры» и смотрел на них с омерзением.