На тридцать четвертом году своей жизни Христос решил, что настало время войти в Иерусалим в принципиально ином качестве--иудейским царем--мессией. Как он сам говаривал: "пришел час прославиться". (Иоанн 12, 23) На такой авантюрный поступок Христа подвигло, очевидно, давление собственных последователей-- апостолов, желавших реального исполнения древних пророчеств, которые так любил цитировать сам Христос. Ведь одно дело быть свитой пусть популярного, но все-таки пророка, совсем другое--быть свитой царя. Напомним, что все апостолы кроме Матфея и, может быть, Иуды (Искариота), были людьми из социальных низов и такой головокружительный рост, когда тебя причисляют к лику пророков, а именно эту возможность дал им Иисус, не мог не отразится на их собственной самооценке. "И бесы повинуются нам от имени твоего" (Лк. 10, 17)-- докладывали они ему. А он им отвечал: "не тому радуйтесь что духи вам повинуются, но радуйтесь тому что имена ваши написаны на небесах" (Лк. 10, 20). Кто же здесь устоит? Из грязи--в князе. Одновременно, Иисус прекрасно понимал, что вести жизнь полулегального пророка и объявиться "иудейским царем"-- совсем не одно и тоже, тем более что Иудея не была независимым государством. Первые его гастроли в Иерусалиме закончились довольно плачевно и Христу, можно сказать, повезло. Дело дошло до того, что он открытым текстом объявил апостолам: "Вот мы восходим в Иерусалим, и совершится написанное чрез пророков о сыне человеческом. Ибо его предадут язычникам и поругаются над ним и оскорбят его и оплюют его, и будут бить и убьют его, и в третий день воскреснет". (Лк. 18, 31-33) Апостолов данные нюансы слабо интересовали, ведь они были так очарованы предыдущими деяниями Христа, что и впрямь считали его равным Богу. К слову скажем, момент был выбран тоже весьма и весьма подходящий--неделя до начала еврейской Пасхи. Именно в эту пору в Иерусалим стекались паломники со всего Израиля и далеко не все они контролировались священством подчиненным Синедриону, что давало теоретическую возможность внести смятение в умы неискушенных верующих и перетянуть их на свою сторону. Дабы сбылось реченное Захарией (Зах. 9, 9) Христос въехал в Иерусалим на осле который был специально приготовлен , а точнее-- экспроприирован. Описание этого незначительного эпизода мы приведем полностью.
" Когда приблизились к Иерусалиму, к Виффагии и Вифании, к горе Елеонской, Иисус посылает двух из учеников своих. И говорит им: "пойдите в селение которое прямо перед вами, входя в него тотчас найдете привязанного молодого осла, на которого никто из людей не садился, отвязавши его приведите. И, если кто скажет вам: "что вы это делаете?, отвечайте, что он надобен господу и тотчас пошлет его сюда. Они пошли, и нашли молодого осла, привязанного у ворот на улице и отвязали его. И некоторые из стоявших там говорили им: что делаете? Зачем отвязываете осленка? Они отвечали им, как повелел Иисус, и те отпустили их ". (Мрк. 11, 1-6 )
Таким образом, мы видим, что христианизация еврейского крестьянского ослика проведенная по приказу Христа, была полностью повторена Гитлером, когда по его указанию была проведена ариезация еврейского банковского капитала.
На тридцать четвертом году своей жизни, Адольф Гитлер также решил что Веймарская республика себя полностью исчерпала и задумал повторить "марш на Рим" Дуче, в немецком, разумеется, варианте. Гитлер рассчитывал на поддержку армии и полиции, благодаря наличию в рядах своих сторонников такого популярного военного как Эрих фон Людендорф. Начало "национальной революции" Гитлер наметил на 8 ноября 1923 года, увязав его с предполагаемыми массовыми акциями левых, которые планировались на 7 ноября--годовщину коммунистического переворота в России. Ход самого путча и его печальный исход выходит за рамки данной работы, но итог его--арест Гитлера, следствие и суд.
Представ перед судом, Гитлер и Христос повели себя совершенно по-разному, что впрочем, не отразилось на конечном его результате. Христос использовал классический бессознательный прием: поменьше говорить, все отрицать, и на все вопросы отвечать в максимально простой и неопределенной форме, используя по-возможности тот набор слов каким пользуется судья.
"Иисус же стал перед правителем и спросил его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь" (Мтф. 27, 11 Мрк. 15, 2 Лк. 23, 3)
"Тогда Пилат опять вошел в преторию и призвал Иисуса и сказал ему: ты царь Иудейский? Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это или другие сказали тебе о мне? Пилат отвечал: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали тебя мне. Что ты сделал? Иисус отвечал: царство мое не от мира сего, если бы от мира сего было царство мое, то служители мои подвизались бы за меня, чтобы я не был предан иудеям, но ныне царство мое не отсюда. Пилат сказал ему: так ты царь? Иисус отвечал: ты говоришь что я царь, я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине, всякий кто от истины, слушает гласа моего. Пилат сказал ему: что есть истина? ". (Иоанн 18, 33-38)
Как мы видим Иисус не только увел Понтия от основной темы разговора, но и полностью запутал его.
Поскольку внутренняя политическая система Иудеи была теократической, Христос предстал и перед иудейским религиозным судом, причем еще до того, как его привели к Пилату. Собственно это был не суд, а так, предварительное расследование, где следователями были первосвященники Каиаффа и Анна (у Иосифа Флавия он обозначается как Анан), причем Анна являлся зятем Каиаффы. Семейный смотр, а не суд. Несмотря на большое количество лжесвидетелей (Мтф. 26, 60), против Христа не было найдено никаких серьезных обвинений. Даже проект разрушения Храма и восстановление его в три дня, не вызвал сколь--либо серьезной реакции. На вопрос первосвященника: "Скажи нам, ты ли Христос, сын Божий? ", евангелие отвечает "Иисус молчал". (Мтф. 26, 63) Вот так. Иисус молчал... Правда, потом он сформулировал свое кредо: "отныне узрите сына человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных". Это было последней каплей, первосвященник не выдержал и "разодрал свои одежды". (Мтф. 26, 65) Опять напрашиваются аналогии с современными судами. Это что ж такое нужно сказать судьям, окончившим соответствующие учебные заведения и играючи подмахивающим приговоры (в том числе и смертные), чтобы они разорвали свои одежды? И эти два первосвященника, наряду с Пилатом, подаются в христианской литературе как воплощение зла.
Приходиться констатировать, что во всей вышеприведенной истории только два человека находились выше ситуации-- Каиаффа и Понтий Пилат. Конечно, формально Христос был ни в чем не виноват. Римское право специально оговаривает варианты неподсудности душевнобольных. В Торе данный вопрос как-то обойден, но первосвященники даже не пытались провести обвинение Христа по другим пунктам.
Но суд и приговор-- все-таки не одно и то же. До Христа такой прецедент был с Сократом, которого под воздействием толпы вынудили принять яд, а еще раньше с Мильтиадом, которого вынудили покинуть родину. Но Христос реально угрожал не просто стабильности государства, но базовым принципам на которых построено государство. Мы не даем никаких оценок этим принципам, но что было бы если бы Христос, а точнее--его окружение, -- захватило бы власть? Наиболее практичные слои иудейского социума понимали: в настоящий момент с Римом нужно жить в мире и никак его не задевать; иудейское лобби в самом Риме было тогда довольно слабым. И тут приходит некто и предлагает богатства накопленные столетиями и налоговые сборы раздать бедным, мертвых не хоронить, в армию не идти, не пахать, не сеять, заявляет что "враги человеку домашние его" (Мтф. 10, 34), и что "кто любит отца или мать более, нежели меня, не достоин меня; и кто любит сына или дочь более, нежели меня, недостоин меня". (Мтф. 10, 37) Такие призывы--самые опасные, поэтому, созвав совет старейшин, Каиаффа произносит лаконичное заключение: "лучше одному человеку умереть за народ". Т. е. в данном вопросе он, не давая никакой оценки Христу, мыслил так же как он, который и был этим "одним человеком". Как было бы прекрасно, если бы всегда находился такой человек, причем добровольно приносящий себя в жертву! Приведенный сюжет, кстати, встречается в мифологии почти всех народов, что подтверждает его реальность. Скольких несчастий удалось бы избежать человечеству!
