– Я тоже так думаю, – согласилась Верити. – Именно это я и собиралась сделать.

Она рассказала капитану о рождественских корзинках и улыбнулась, заметив его удивление.

– По-моему, они были так же удивлены, как и вы. Вы, конечно, понимаете, что радушного приема никто не оказал. Джеймс был, как всегда, хмурый. Некоторые из тех, к кому мы приходили, выглядели испуганными, но все вели себя вежливо и выражали благодарность, хотя и через силу. Несмотря ни на что, для Джеймса это было тяжелое испытание.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – сказал капитан. – Мало кому будет приятно смотреть на лица мужчин и женщин, которые не скрывают своей ненависти к тебе, хотя, видит Бог, за много лет Джеймс, наверное, уже привык к этому. – Помолчав, капитан Полдреннан покачал головой: – Бедняге Джеймсу перепала часть зла, которым наделяют сказочных великанов и демонов. Или Трегигла, который продал душу дьяволу.

Капитан послал свою лошадь вперед, то же сделала и Верити. Она беспокоилась, как бы дождь не застал ее в дороге.

– Еще хуже было то, – продолжал капитан, – что тот ребенок, сын Клегга, тоже погиб при пожаре в Пендургане. Сказки о злодеяниях Джеймса с годами росли и обрастали всевозможными преувеличениями и откровенными выдумками, но вера в его жестокость оставалась нерушимой. Знаете, мы, корнуэльцы, неохотно освобождаемся от давно устоявшейся догмы, особенно если она связана со злом. Нам нужны злодеи, чтобы держать детей в послушании.

Несмотря на несерьезность этих слов, в голосе капитана прозвучало уныние. Верити слегка отклонилась, прижимаясь коленом к луке седла, и, протянув руку, дотронулась до рукава Полдреннана.

– Я рада, что вы друг Джеймса, – сказала она.

Капитан коротко пожал ей руку, до того как она ее убрала.

– Полагаю, вы ему тоже друг?

– Да, вы правы.

Капитан улыбнулся:

– Он вам нравится, не так ли?

– Да, конечно, – ответила Верити, хотя никогда не показала бы глубину этой симпатии. Признаться в дружеских чувствах было достаточно. – К тому же я не верю, что Джеймс порочный, – продолжала она. – Я видела, что с ним творится при виде огня.

– Вы видели?

– Видела.

Верити не собиралась уточнять. Есть такие подробности, о которых лучше помолчать, даже с друзьями.

– Джеймс болен, а не порочен, он заслуживает сострадания и понимания, но никак не ненависти.

Улыбка капитана стала еще шире, и в серых глазах загорелся огонек.

– Дорогая миссис Озборн, судьба привела вас в Пендурган в счастливый день. Может быть, у старины Джеймса еще раз появится надежда на счастье.

Щеки Верити запылали. Молодые люди уже почти проехали через деревню. Тучи еще больше потемнели и приобрели свинцовый оттенок. У Верити оставалось мало времени, чтобы попросить совет, который ей был нужен, так что она постаралась не обращать внимания на свое пылающее лицо.

– А как мне склонить местных жителей на свою сторону? – спросила она. – Как мне помочь лорду Харкнессу?

– Начните с человека, которому они больше всего доверяют, – без колебаний ответил капитан.

– Бабушка Пескоу?

– Сумейте убедить ее, и другие последуют за ней.

В сырые февральские дни Верити использовала каждую возможность, чтобы съездить в Сент-Перран. Она сидела с бабушкой у очага, болтала и пила чай с другими местными женщинами, которые там собирались. Верити стала приносить свой чай, когда узнала, что он очень дорогой и поэтому чайные листья бабушки завариваются не один раз, так что пить приходилось просто горячую воду.

Иногда Верити приносила травяные смеси, которые готовила сама. Хотя одни смеси получались удачнее других, бабушка и остальные женщины всегда были благодарны за приношение. Один раз Верити принесла настоящий индийский чай из буфетной миссис Ченхоллз. Она попросила разрешения Джеймса вторгнуться в кладовую, объясняя это тем, что не хочет истощать небогатые запасы бабушки, и он не возражал.

– Его милость прислал вам чай и просил передать привет, – заявила Верити, отдавая чудесный индийский чай Кейт Пескоу.

Кейт подозрительно прищурилась.

– Правда? – спросила она, скептически выгнув бровь.

– Как ты смеешь не верить миссис Озборн? – строго осведомилась бабушка. – Она не из тех, кто рассказывает сказки. Вспомни, она привела Джеймса на Рождество.

– Такое не забудешь! – воскликнула Кейт. – Меня чуть удар не хватил.

– Он приходил и к нам на ферму, – сказала своим мягким, робким голосом Борра Нанпин. – Я подумала, что с его стороны было очень мило прийти с вами, мисс Верити. Он никогда раньше этого не делал.

– Он сейчас делает много такого, чего раньше никогда не делал, – вмешалась бабушка.

– Правда, – сказала Хилди Спраггинс. – Я слышала, он в этом году помогал при окоте овец. А брат Ната Джо видел, как он пахал северное поле и сам погонял больших быков.

– Это потому, что у него сейчас нет управляющего, – объяснила Верити. – Но все равно вы, конечно, знаете, что лорд Харкнесс не гнушается тяжелой работы? Он заботится о своей земле. И о руднике. И обо всех вас тоже. И всегда заботился.

Наливая кипящую воду в старый коричневый чайник бабушки, Кейт искоса посмотрела на Верити.

– Я думаю, леди влюбилась в лорда Хартлесса.

Все женщины рассмеялись, а Верити покраснела до корней волос.

Бабушка не смеялась. Уставившись на Верити взглядом, от которого той стало не по себе, бабушка нахмурилась, и морщины у нее между бровей стали глубже. Изменить ее мнение было не так-то просто.

Верити перевела разговор на другое. Ей не хотелось, чтобы стало слишком очевидно, что она пытается изменить мнение женщин. В следующие посещения, когда это позволял ход беседы, она просто продолжала намекать, как много Джеймс работает и какое у него чувстве ответственности. В остальное время она продолжала поддерживать доброе отношение женщин к себе. Если она выиграет и завоюет их доверие, может быть, они легче воспримут и ее мнение о Джеймсе.

Как ни удивительно, это маленькое, очень обособленное общество за четыре месяца приняло ее, «постороннюю». Верити каждый вечер молилась за душу Эдит Литтлтон, потому что, если бы эта прекрасная женщина в свое время не проявила готовности поделиться с ней знаниями о свойствах трав, Верити не приняли бы в Корнуолле так легко и быстро. Ее лекарства помогли многим семьям при простудах, лихорадках и болях в горле. Но больше всего людям понравились подаренные Верити к Рождеству ароматические шарики и сборы душистых трав.

– Сколько я себя помню, мы получали на Рождество корзинку из Пендургана, – сказала Тамсон Пеннек. – Но в ней всегда были продукты: копченое мясо и джемы, пироги и сидр и другое, что помогало нам пережить зиму. Это было на самом деле очень приятно. Но какое удовольствие получить что-то такое, на что радостно посмотреть, что радостно понюхать, – как бы немного сумасбродства. Благодаря этому для меня Рождество было особенным, точно вам говорю.

Так что усилия Верити, которые она приложила, проявляя заботу, окупились. Теперь ее воспринимают почти как хозяйку большого дома. Вот Агнес Бодинар местная, но ее не любят. У Верити сложилось впечатление, что в округе к ней относятся с неприязнью.

Верити нравилось сидеть у очага в доме бабушки вместе с другими женщинами. Она никогда не стремилась к уединению, и ей бывало одиноко в Пендургане в обществе язвительной Агнес, когда Джеймс был занят в имении или на рудниках.

Агнес в последнее время стала особенно раздражительной; она, конечно, не одобряла дружбу между Верити и Джеймсом, поскольку не была особенно против, когда считала Верити любовницей Джеймса. Однако возникшее между ними настоящее чувство представляло угрозу памяти Ровены.

Верити часто хотелось объяснить, что она не сможет захватить место леди Харкнесс. Однако Агнес отказывалась говорить на эту тему. Чаше всего она вообще отказывалась разговаривать. Она молча сидела на краешке стула – с прямой спиной, мрачная, высокомерная, похожая на черную ворону в своем потрепанном траурном платье.