Верити поднялась, собираясь уйти. Она сказала Гонетте о новом настое и объяснила, когда его давать.

– Спасибо, миссис Озборн, вы нам так помогаете!

Верити пожала плечами и улыбнулась, глядя на мальчика, потом вышла из комнаты, тихонько закрыв за собой дверь. Она спустилась по черной лестнице, проходя мимо гостиной, увидела Агнес Бодинар, сидящую на маленьком диване с пяльцами в руках. Агнес подняла голову и жестом пригласила Верити войти.

Верити тихо застонала. Встречи с Агнес никогда не были приятными. Она стиснула зубы и вошла в гостиную.

– Ты опять сидела с кухаркиным мальчишкой?

– Да, – ответила Верити.

Она стояла в дверях, крепко сцепив руки за спиной.

Агнес презрительно фыркнула, потом вернулась к своему вышиванию.

– Ты слишком много времени уделяешь этому буфетному крысенку.

– Он маленький мальчик, к тому же очень болен.

– Я думала, он уже поправился, – язвительно сказала Агнес, не поднимая глаз. – По словам кухарки, ты чудесным образом спасла его.

– Я просто немного помогла ему, пока нет доктора, – объяснила Верити, – но болезнь серьезная, особенно для ребенка. Ему для выздоровления еще понадобится некоторое время.

– И я полагаю, ты намерена остаться здесь до тех пор, пока он полностью не поправится?

– Я обещала это миссис Ченхоллз.

Агнес воткнула иголку в натянутую пяльцами ткань.

– Плохо, – сказала она. – Тебе надо бы убираться отсюда прямо сейчас.

Верити вошла в комнату и села напротив Агнес. Она вытянет правду из этой мегеры, даже если ей придется сидеть здесь до самой ночи.

– Почему вам так хочется, чтобы я уехала? – спросила Верити. – Из-за вашей дочери?

– Ну конечно!

Верити говорила наугад, но, кажется, попала в точку. Агнес, наверное, видит в Верити угрозу памяти ее дочери. Или ей просто не нравится мысль, что кто-то может занять место ее дочери в Пендургане.

– Вы можете не беспокоиться на этот счет, – сказала Верити. – Уверяю вас, несмотря на то что вы обо мне думаете, я никоим образом – никоим образом! – не заменяю леди Харкнесс в этом доме. Вы меня понимаете?

– Гм... Как будто ты способна на это!

– С моей стороны вы можете ничего не опасаться, миссис Бодинар. Я появилась здесь при... необычных обстоятельствах, но не с той целью, которую вы предполагаете.

– Боже мой! Ты думаешь, меня волнует, не греешь ли ты по ночам постель этого чудовища? – Агнес с силой вонзила иголку в ткань, и Верити подумала, что она разорвет вышивку. – Я просто хотела предупредить, чтобы ты не доверяла ему.

– Почему?

– Почему? Потому что он тот, кто он есть, и, конечно, потому что он сделал то, что сделал.

Это был удобный случай, которого Верити ждала.

– Но я не знаю, кто он такой и что он сделал, – сказала она.

Пяльцы с вышивкой упали Агнес на колени, а сама женщина удивленно посмотрела в лицо Верити. Она моргала, как сова, застигнутая врасплох дневным светом.

– Ты не знаешь?

– Нет.

– Но ведь все знают.

– Все здешние. Я же не из Корнуолла.

Агнес устало вздохнула и вернулась к своему вышиванию.

– Тогда мне остается только рассказать тебе об этом.

Верити сидела тихо, сложив руки на коленях, примостившись на краешке стула, как голубь, и ждала, когда Агнес продолжит говорить.

– До войны все было хорошо, – наконец сказала Агнес.

Ее голос не был сейчас таким резким, как раньше, хотя взгляд оставался по-прежнему тяжелым.

– Они поженились совсем молодыми, он и моя Ровена. Они знали друг друга чуть ли не с рождения, и Ровена была полна решимости заполучить его. Откровенно говоря, я предпочла бы, чтобы она вышла замуж за Алана Полдреннана. Такой милый молодой человек, и он тосковал по ней много лет, но сердце Ровены было отдано Джеймсу.

Агнес сгорбилась и вздохнула.

– Рудник моего мужа, Уил-Блессинг, был неподалеку отсюда, – продолжала она. – Старый лорд Харкнесс был еще жив и твердой рукой управлял Уил-Девораном. Они с Джеймсом не всегда находили общий язык, и Джеймс ушел в армию. В один из его отпусков они с Ровеной поженились. Уил-Блессинг в конце концов выработался и был закрыт. Мы все потеряли. Вскоре после этого мой муж умер, не оставив мне ничего, кроме пустой дыры в земле. Джеймс предложил мне перебраться к нему в дом, сказал, что хочет, чтобы я составила Ровене компанию, пока он будет в армии.

Агнес наморщила лоб и смотрела вдаль, как будто забыла о присутствии Верити. Через некоторое время она буквально стряхнула с себя одолевшие ее воспоминания.

– Джеймс приезжал домой в отпуск, как только у него появлялась такая возможность. Тристан родился в 1809 году. Ровена была несказанно счастлива. Но тут Джеймс был ранен и вышел в отставку. Когда он вернулся домой в 1812 году, это был уже совсем другой человек. Он был суровый и жестокий. Раздражительный, злой на язык. Из-за него Ровена стала несчастной.

Глаза Агнес наполнились ненавистью. Она долго пристально смотрела на Верити, затем опять вздохнула.

– А потом он убил ее, – сказала она.

– Что?!

– Джеймс Харкнесс убил мою дочь. Даже хуже того: он убил и своего собственного сына.

– Вы уверены? – Гилберт Расселл мерил шагами турецкий ковер в кабинете своего друга. – Это действительно тот самый человек?

– Существует только один лорд Харкнесс из Пендургана, – ответил другой мужчина. – Здесь говорится, что около восьми лет назад он унаследовал титул своего отца. Кроме того, отец был бы слишком стар, чтобы оказаться вашим лордом Харкнессом. Это, должно быть, именно тот человек.

Гилберт не верил своим ушам. В конце концов он понял, о чем толковал его друг Энтони Нортрап. До него дошло, где он взял деньги, чтобы выкупить Болдридж. А Гилберт думал облегчить душу, очиститься от того ужаса, который он сотворил со своей бедной женой!

Тони был одним из немногих, кто знал, что у Гилберта есть жена. Вот почему все оказалось настолько просто. Съездил на пару недель в Корнуолл, и никто ни о чем не догадывается.

Однако этот поступок глодал его изнутри, как солитер. Гилберт должен был кому-то рассказать. А кому еще, если не Тони, его ближайшему другу и наперснику?

Но Тони сразу его огорошил.

Гилберт перестал вышагивать и приложил руки к вискам.

– Господи, что я наделал?!

– Похоже, дружише, что ты отдал свою жену в руки убийце.

Верити сидела за столиком у себя в спальне и листала свой блокнот. Записи, которые она просматривала, освещались одной свечкой. Дождь хлестал в окно, завывал ветер. Верити не спалось. Проворочавшись с боку на бок без сна, она наконец встала с постели и решила заняться подготовкой к завтрашнему приготовлению настоев, проверила, все ли рецепты у нее есть. Она сосредоточилась на травах, которые были нужны для микстур, надеясь отогнать мысли о том, что ей рассказала Агнес.

Действительно ли он убил свою жену и ребенка? Можно ли верить Агнес? Старая женщина иногда казалась совсем сумасшедшей, в остальное время – злобной и желчной. Можно ли верить ее словам?

Высушенный шалфей для Робби Данстона от одышки...

Высказав свое обвинение, Агнес отбросила пяльцы и почти бегом вышла из гостиной. Казалось, она вот-вот расплачется. Она потеряла дочь и внука, поэтому вполне естественно, что она не в себе. Возможно, у нее есть какие-то основания винить Джеймса в их смерти. Но обвинять его в убийстве?

Розмарин от колик для Иззи Маддл...

Если это правда, если Джеймс на самом деле убил их, то почему его не арестовали за убийство? Почему он до сих пор разгуливает на свободе, вместо того чтобы гнить в тюрьме или быть повешенным? В этом не было никакого смысла. Должно быть, Агнес сильно преувеличивала.

Корень любистока для желудка Хилди Спраггинс...

Если же это правда, то понятен страх, который испытывают перед ним местные жители, особенно женщины. Верити вспомнила, как они хватали своих детей, когда он шел сквозь толпу в Ганнислоу. И как Доркас Маддл прижала к груди своего ребенка и побежала по деревенской дорожке. Она не забыла – никогда не забудет – произносимые шепотом слова людей в Ганнислоу, из-за которых и стала бояться за свою жизнь. Жители деревни, конечно, верили, что это правда. Но было ли оно так на самом деле?