Бесперспективными в военном отношении были и мировая юриспруденция, с ее столь постылой для нас презумпцией невиновности, запретом свидетельствовать против себя и своих близких, идиотскими судами присяжных, которые не судят, а отвечают на один–единственный вопрос, после ответа, на который судья и начинает только судить. Вместо всего этого для нас создали свою собственную, уникальную юриспруденцию, на основе которой нас бьют в милицейских застенках без адвоката, мы сознаемся в том, чего вовсе не совершали, от невозможности терпеть боль, а потом уже судят на основании того, что мы сознались в «преступлении». И наше правосудие, и нас вместе с ним, нисколько не смущает вопрос, что в любой демократической стране сознание в своей вине не является основанием для вынесения судебного решения. Это должно быть с несомненностью для суда быть доказано всем, чем угодно, только не признанием самого обвиняемого в преступлении.
Мы не знаем даже, что во всем демократическом мире люди любят свое государство за его помощь им в их жизни. Они, правда, с большим нежеланием вносят налоги, за счет которых государство помогает им жить. Мы же так обучены своим государством, что боимся не только его самого, но и любого из его представителей больше пожара, землетрясения и наводнения. А что касается налогов, то государство наше берет с нас, не спрашивая, столько, сколько посчитает для себя нужным. Оно вообще может заставить нас работать совершенно бесплатно, а жить вообще на «подножном корму». Для этого оно даже соорудило нам профсоюзы, совершенно уникальные, таких больше нигде и в мире нет, и даже заставило нас платить им деньги, чтобы не тратить на них свои.
Таким образом, мы односторонне грамотны, чтобы стоять около сложных станков и делать бомбы, а часть из нас – и рассчитывать их. Но мы абсолютно безграмотны, чтобы понять, насколько ценна в остальном мире человеческая жизнь.
Научно–технический прогресс – это тоже религия. Я уже, надеюсь, доказал в предыдущих разделах, что религия – суть идеология. Теперь надо показать, что научно–технический прогресс в России тоже развивается на чистейшей идеологии – идеологии войны. Несмотря на это мы никогда, как я показал выше, не готовы к военному нападению. Поэтому наши правители так сильно боятся, что американцы создадут свой ядерный щит. Потому и внешняя политика наша столь необъяснима на уровне здравого смысла, а похожа на религиозно–магические действия.
Представьте себе, что ваш сосед возводит вокруг своего дома хороший высокий забор, чтобы воры не забрались так просто. Но вы не только обижаетесь на него, не только внутренне завидуете, что не можете соорудить такой же, но вы предпринимаете реальные попытки не допустить, чтобы он построил его. Для этого вы даже бросили работать у себя на огороде и посвятили все свое свободное время, чтобы сагитировать соседей присоединиться к вам и запретить заборостроителю осуществить его намерение. Ну не смешно ли это выглядит?
Но с американским зонтиком–то ситуация точно такая же. Я еще удивляюсь, почему американцы так доброжелательно и терпеливо объясняют нам эту прописную истину, вместо того, чтобы посоветовать строить свой забор, если хочется.
Я уже объяснил, что мы направляли все свои возможные ресурсы целое тысячелетие, включая природные и людские, на военные захватнические цели. Но, сами же видите, что в конечном итоге мы уже не можем даже оборонять захваченное, не говоря уже о его благоустройстве себе на пользу. И тут наступает новый идеологический этап, как зеркало отчаяния. Глядя в него, мы не себя там видим, а только то, что у нас за спиной. Наши правители теперь уже отчетливо и, несомненно, видят, что все то, что брошено ими во имя однобокого, направленного на войну, научно–технического прогресса, не принесло своих плодов и не принесет в дальнейшем. Они даже видят, что ситуация в этом усугубляется почти с каждым днем. Они, конечно, понимают и то, что оказались в смешной ситуации запретителя «заборостроения» в суверенном государстве.
Но, человек, загнанный в угол, способен на многие безумства, в независимости от того, загнали ли его туда, или он сам залез в этот угол по своей собственной дурости. Только этим, не желанием раздражать сверх меры загнанного в угол человека, я думаю, и объясняется терпеливая «разъяснительная работа» американцев, строящих свой «забор». Но я с «забором» привел упрощенный пример. В действительности он выглядит сложнее. Я привел в качестве примера «препятствующего заборостроению» человека, мирно обрабатывающего свой «огород», а не здорового силача, по пьянке чрезмерно раздражительного и агрессивного. «Заборостроителем» же назначил богатенького, но хилого старичка, вечно страдающего от пьяной матерщины «соседа». Вот, когда я привел эти уточняющие обстоятельства, то аналогия будет полной, и теперь судите сами об ее правомерности.
Наши правители являются нам ныне похожими на пьяного мужика, который, не в состоянии запретить строительство соседу забора, бросился третировать свою собственную семью, чад с домочадцами, то есть всех нас. Отсюда, как говорят в рекламном ролике, пиво надо пить правильное, то есть признать, что насильственное, однобокое и «неправильное» развитие научно–технического прогресса рано или поздно выйдет крахом всей «пивоварне», и «пиво будет неправильным». К этому можно добавить, возвращаясь к теме о противоракетной обороне, что ни один договор между странами за всю историю Земли не был вечным, даже договоры «о вечной дружбе», последний из которых был еще Сталиным и Мао заключен где–то после войны. Кстати, и с Гитлером такой же договор был заключен как раз перед войной с ним.
Я обнажал общие корни у религии и научно–технического прогресса не для простого любопытства, а чтобы показать закономерность умнения человечества, которое в настоящее время не очень сильно привержено религии, поняв все ее недостатки, усмотрев ее искусственность, задачу в организации империй. Все шире развертывается движение и против самодовлеющего шествия научно–технического прогресса, направленного с одной стороны на бессмысленную гонку вооружений, и на удовлетворение собственной чрезмерной лени человека через механические тренажеры вместо свободной прогулки на девственной природе. Но русский народ так и не успел насладиться достижениями научно–технического прогресса, весь труд его ушел на создание бомб и служения этим бомбам. Поэтому путь русского человека назад, к первобытной жизни южно–американских джунглей или среднерусских лесов 10 века нашей эры, не займет много времени, он не сильно от них отдалился за последнюю тысячу лет. Деревенский житель России и сегодня не может представить себе, как это живет «городской жизнью», со многими удобствами и без хлева напротив входной двери, без кучи навоза посреди двора, заграничный фермер. Научно–технический прогресс миновал и его, и его деда, и прадеда. Так что нечего беспокоиться и за своих детей, внуков и правнуков. «Живы будем, не помрем» — гласит русская поговорка. Поэтому он не особенно удивится, когда обнаружит себя без штанов, жующим какую–либо траву посреди леса.
Сильно–слабые люди. Когда все писатели, начиная с 6 века новой эры и кончая уходящим веком, пишут о силе и выносливости русских людей, об их стойком перенесении любых трудностей и страданий, мне сразу же вспоминается русская деревня, отстоящая от ближайшего фельдшерского пункта километров на сорок. Причем в этом пункте есть только один фельдшер, который лечит сразу от всех без исключения болезней, и без анестезии. Это я говорю тем, кто при первом приступе зубной боли несется в поликлинику через два дома, например в Москве, где ему сперва сделают укол, а потом уж вырвут зуб, так что он вынужден даже уточнить: что, уже конец? Но я привел не совсем корректный пример про Москву. Средний московский житель тоже ничего не знает о том, как безболезненно, быстро и со всевозможными удобствами лечат зубы за границей нашей Великой Родины. И если тамошнего пациента привести в нашу среднюю московскую зубную клинику, то он сравнит ее с аутодафе средних веков, приблизительно времен крестовых походов. Так что про нашу выносливость и терпеливость больше не буду распространяться. Жизнь заставила.
