Я задумался над этой проблемой. Ведь не Бродского же, которого весь мир знает. Вышло у меня вот что. На 100 процентов уверен, что за Шмелева похлопотал наш патриарх, наверное, канонизировать его собрался. Кстати канонизация прошла, святых прибавилось за сотню, но я не проверял в списке Шмелева. Уж очень верующий, посильнее самого патриарха, пожалуй. Да и престиж нашей православной церкви подорвала торговля дьявольскими зельями: водкой и сигаретами, надо же поправлять. Думаю также, что зарубежным кладбищам надо платить ежегодно за русских, которые там лежат, иначе откопают и сожгут. Вот и решили, что пусть лежит в родной земле, бесплатно, и будет при том наглядным пособием для вновь обращенных. Выгода двойная. Но я не для этого описал биографию рядового русского писателя, а чтобы пересказать его один рассказ, как раз характеризующий отношение представителей народа к представителям власть имущих, бояр.
Рассказ называется «Забавное приключение». Молодой, энергичный, недавно сильно разбогатевший и продолжающий легко и красиво богатеть, представитель тогда зарождавшегося крупного русского капитала, совершенно такой, каких сегодня показывают по телевизору, наглый и самоуверенный Карасев со своей любовницей почти на первом автомобиле в Москве поехал покупать имение, каковое за бесценок, по его мнению, продавала представительница старой аристократии. Открытая машина–диковинка сломалась, пошел дождь, шофер остался ее охранять, а барин с Зойкой – вся в зеленом, пошел переждать дождя в лесной избушке и вызвать лошадей, как более надежных по тем временам. В избушке оказались выпивавшие представители простого народа: солдат–калека, рекрут, которому завтра на фронт, лесник и его жена. Все пьяны, на столе бутылка с бурдой, куриные кости, селедки, баранки и красный сахар. Хотел переписывать, но это же надо переписать почти пятьдесят страниц. В общем, как только не издевались пьяные мужики над попавшим в их руки беззащитным «князем», какие пакости ему не высказывали в глаза, взяли с него денег раз в сто больше чем стоила их услуга сбегать за повозкой. Потом один из них, сняв со стены ружье, стал «проверять мушку», то и дело, наставляя его на Карасева и, уговаривая его не бояться, ведь он же шутит, а сам едва стоял на ногах. В общем, за час, пока баба бегала за повозкой, Карасев раз десять умирал и снова возвращался к надежде еще пожить, как ему было «тревожно–гадко», унизительно и страшно. Но это надо прочитать в оригинале, чтобы прочувствовать. Шмелеву очень хорошо удалось передать всю пропасть между боярами и народом, всю народную ненависть и бессильную злобу, накопленную веками, всю изощренную простоту издевательств над попавшимся в зависимость от них «боярином».
А наши дети ежегодно в миллионах экземпляров школьных сочинений пишут «согласно программе» о Платоне Каратаеве, «гражданине» Минине, крестьянине Сусанине. О Павлике Морозове, правда, писать перестали. Нас самих лет тридцать заставляли писать в анкетах о родственниках за границей, родственниках, «находившихся в оккупации» и «служивших в белой армии». Нам вдалбливали, что «народ и партия – едины», а основная наша национальная идея: «самодержавие, православие» и какая–то непонятная «соборность», позднее «народность». Я надеюсь, что вы сопоставляете все это с тем, что я написал в главе «Экскурс в генетику», ведь дополнительных мелочных разъяснений не требуется?
Повседневное насилие
Общесоюзный стандарт. Врожденные особенности народов. Имперские институты повседневного насилия. Песцы и народ. Хорошо поставленная учеба у криминалитета. Вербовка и переселение. Стройки коммунизма. Гигантомания. Колхоз. Курс профессора и просто курс. Зачем нам многоэтажки? Плохо склеенная фанера.
Рассмотренные выше примеры унижения народа, которые бессчетны, относятся к усредненному народу империи, который рассматривался как «наш советский народ». Но это унижение не что иное, как насилие, потому что его невозможно избежать, ничему в империи нет альтернативы: только Аэрофлот и ничего иного, только борщ, котлета и гуляш во всех столовых от Таймыра до Кушки, только райком и райсовет от Чукотки до Бесарабии, только мужчина–гинеколог, а женщина–уролог от тайги до пустыни. Все и вся для 200 народов одинаково и жестко стандартно. Поэтому, чтобы перейти к самим, так сказать, методам насилия, рассмотрю особенности проживания и менталитета народов, насильно «входящих» в империю. Если кто–то подумает, что откуда я взял словосочетание «насильно входящих», то я ему отвечу вопросом на вопрос: разве вы помните хотя бы об одном референдуме на эту тему среди 200 народов нашей страны?
Итак, особенности проживания и менталитета народов. Я не настолько хорошо знаю народы, чтобы мог себе позволить декларировать их народные свойства, присваивая эти особенности им как номера в спортлото. Я только безадресно отмечу особенности, которые могут быть неодинаковыми, вызывать у одного народа какие–то чувства по отношению к другому из–за разности, скажем так, взглядов. Возьмем бытовые особенности: туалет, личная гигиена, чистоплотность, способы еды, предпочтительные блюда, продукты, одежда, досуг. Ведь не потребуете же вы от проживающих в юрте и чуме ежедневного душа? Не станете же вы упрекать весь народ, который 1000 или более лет не пользовался вилкой и ножом за обедом, а ел руками? Не станете же вы подозревать англичанина в снобизме только за то, что он отказывается есть наши щи? Не удивляются же татары, что русские не едят конины, самое лакомое для них мясо? Вам сильно понятна логика жителя пустыни, носящего стеганый халат при сорокаградусной жаре, хотя опыт веков показал им, что именно так легче переносится жара? И наоборот, житель пустыни считает дураком всякого, кто в жару пьет пепси из холодильника. Он сам будет пить горячий чай и потеть от него, а значит, и охлаждать этим потением свое тело. Можно привести десятки таких примеров только по одному этому аспекту.
К языковым особенностям я бы отнес сам язык, особенности произношения одних и тех же слов, например, аканье, оканье, а также жестикуляцию, которая многим «помогает выражать свои мысли. Даже сама артикуляция может вызвать раздражение, как у заикающегося. Вам очень приятно слушать заик, особенно, когда вы торопитесь? А сильно вы любите, чтобы вас во время разговора дергали за пуговицу, не говоря уже о том, чтобы ваш собеседник каждое свое слово сопровождал тремя движениям рук, словно показывая, какую он большую поймал рыбу? Это сегодня смешавшиеся как селедки в бочке «москвичи» почти не замечают новгородского «окания», а попробовали бы вы явиться с такими особенностями речи лет с полсотни назад. На вас же пальцем бы показывали как на марсианина. А необоримый акцент других народов? У нас же на этом целый раздел эстрадного юмора построен. Приятно вам будет, если начнут подражать вашему акценту, например, на якутской эстраде, когда вы туда приедете в гости или по делу?
Все народы разные и по эмоциональному восприятию действительности. Всем нравится сдержанность, но есть и эмоциональные нации. Я вот спросил бы старых артистов, молодые–то привыкли, как бы они восприняли оглушающий свист в зале Чайковского в конце своего соло вместо нормальных аплодисментов? Ведь в Америке свист – это одобрение. Можно рассмотреть и созерцательность, углубленность, открытость – закрытость, присущие разным народам в самых разных пропорциях и размерах. Предметом удивления, насмешки, а порой и озлобленности могут явиться физические особенности народов: ловкость – медлительность, реакция, облик, рост, антропометрические данные, например кривоногость, и разные другие.
Но и это еще не все. В предыдущих разделах я привел многочисленные свидетельства, что отщепенческие части народов выбирают новые места – точную копию своих родных мест. Ни один известный мне народ в заслуживающем внимания количестве не перебрался из пустыни в горы, или от моря в тайгу. Поэтому климатические факторы (температура, влажность, ветренность, осадки, атмосферное давление), факторы географические (леса, тайга, горы, равнины, тундра, приморье, населенность–безлюдность, сезонное колебание содержания кислорода, запыленность атмосферы и так далее) являются не только привычным и родным окружающим пейзажем, но и генетической приспособленностью их организма, нарушение которого грозит серьезным заболеванием органов или психическим расстройством.
