Первая смена элиты произошла, когда атаманы казаков–разбойников установили «крышу» над Московией. Дворяне князей–грабителей, их дружинники, перешли во второй эшелон элиты, поэтому стали подлизываться, подсиживать друг друга, чтобы их заметили и перевели в главную элиту, элиту атаманов казаков–разбойников. Что тут было, можно представить по нынешним преступным группировкам, члены которых не живут долго, а «продают» друг друга при первом же удобном случае.
Вторая смена элиты произошла, когда Дмитрий Донской решил, что надо изменить порядок наследования, но я об этом уже говорил выше. Драка между элитой была такая, что не дай бог. Сами понимаете, что в средствах никто не стеснялся.
Третья смена элиты осуществилась во время захвата власти Романовыми из рук потомственных казаков–разбойников. Считается, что это сделал мифический Иван Грозный. Недаром Романовы разрешили Карамзину так его срамить, я еще все очень удивлялся. Спасибо авторам «новохрона–2», надоумили, что никакого Грозного не было, а было вместо него четыре царя, вполне законных, считая туда и обоих «Лжедмитриев».
Четвертый этап формирования русской элиты провел уже Петр, перестреляв и перевешав половину прежней элиты. Хотя процесс этот начал его дед, первый Романов, Михаил, а продолжил его отец, Алексей Михайлович. Потом русскую элиту перетряхивали в основном немцы: Анна Иоанновна, Екатерина I, она же простая солдатская потаскуха, Екатерина II. Потом в русских царях вообще не осталось русской крови, а в жилах русской элиты чуть ли наполовину потекла кровь западноевропейская, всяких «искателей славы и чинов» по выражению Лермонтова. Дворян же народилось столько, что некоторые из них даже научились пахать землю.
Но это неспроста. Западная кровь немного улучшила искони русскую элиту. Появился даже чуть ли не первый писатель – фон Визен (Фонвизин). А потом они пошли косяком. Эта кровь и пахать научила, и деньги считать не пригоршнями, а на счетах. Эти же представители потом дали нам много «русских» преобразователей и грамотеев, начиная с Миниха, Беринга, Бирона и заканчивая Багратионом, Витте и Струве. Да что я перечисляю, треть русского дворянства стала носить западноевропейские фамилии. Обновление заскорузлой дворянской крови произошло и за счет «птенцов гнезда петрова» из ловких народных представителей типа Демидова или Меньшикова. Вот поэтому и появились среди дворян декабристы, кровь западноевропейская делала свое дело. А «собакевичи» и прочие «коробочки» с «ноздревыми» из старой элиты отправились в свои деревни поедом есть своих крепостных крестьян. Они же ведь не вымерли, продолжали плодиться, да еще как. Просто сошли с большой арены. К отмене крепостного права дворян было, чуть ли не треть населения России, самая подлая ее часть, почти без исключений: пронырливая, себялюбивая, готовая на любое грязное дело. Такие уж гены у них выработались за 1000 лет.
Но крестьяне не успевали рожать столько им кормильцев, поэтому дворянство оголодавшее кинулось на хлебные места, в чиновничество, суд, прокуратуру. С их природной подлостью им нетрудно было установить в «присутственных местах» подкуп, взятки, свое «кормление». Им и жалованье–то было только на «понюх табаку», все остальное добывалось подлостью. Спросите у себя, сколько недворян училось о ту пору в русских университетах? Был в них хотя бы один крестьянин? Так называемые «разночинцы» – это же тоже дворяне, только пропившие и проевшие свои «дворы», или наплодившие стольких наследников, что даже «савельича» неоткуда было взять. Поэтому все дворянские подлые «правила» переместились в государственную сферу, в сферу торговли, промышленности, в рестораны, театры, вообще во всю российскую частную и общественную жизнь, которая даже близко не должна была ничего не иметь общего с уже почти бывшим рабовладельческим строем.
С отменой крепостного права, вся эта плодовитая свора, оказавшись не у дел и раздав землю в аренду крестьянам, заполонила все без исключения «присутственные места», сделавшись столоначальниками и начали плодить и размножать сами себя, выдумывать себе все новые и новые должности и «присутствия». А мы все не можем сыскать истоков русской мерзкой бюрократии? Вот они ее истоки. Прирожденное отношение дворянства к народу как к дойному стаду, как к говяжьей вырезке, как отаре безмозглых овец, жмущихся друг к другу, жалобно блеящих и плохо пахнущих, проявилось в полной мере в изощренном издевательстве над «просителями в зипунах», произволе при решении их бед и жалоб, в унижении бывшего раба при каждом удобном случае. Почитайте Некрасова: «Вот парадный подъезд, по торжественным дням…». Треть населения страны – бывшие рабовладельцы, оккупировали все до единой бюрократические должности, и наслаждались унижением таких же людей, как и они сами. Они мстили, не зная, за что мстят, просто им было неприятно видеть, что человек, которого он вчера еще мог продать или обменять на собаку, вдруг пришел и просит, чтобы он пошевелил чуть–чуть пальцем. Свежие силы, даже и из бывших рабов, вливающиеся малыми ручейками в этот заскорузлый в своей ненависти аппарат, под гнетом общих правил поведения быстро становились точной копией своих «наставников». Так продолжается и по сей день. Ни в одном «присутствии» мира, начиная от их таможни, нигде человек не испытывает такого страха, глумления и унижения, как в любом русском «присутствии», начиная от ГАИ и кончая магазином или самим «отделом народного образования».
Пятую перетряску русской «элиты» осуществили коммунисты. Бывшие дворяне, ставшие разночинцами, заняли в русской бюрократии самые низшие места: писарей и письмоводителей, а иногда и простых рассыльных. И еще больше озлобились. Их кресла заняли «матросы», а иногда и простые «челкаши», тунеядцы с маузером на боку. Эта новая «элита» вызывала презрение из–за безграмотности, неумеренного пьянства и неумелого «высокомерия». Эта новая «элита» власти отлично помнила, как еще вчера сама ползала на коленях перед такими, какие у них сегодня в писарях. Будь на месте этой новой «элиты» простые крестьяне из деревень, бывшие рабы, может быть дела как–то и начали бы налаживаться. Всем известна крестьянская деревенская уважительность в обращении. Но туда–то попал люмпен–пролетариат, деклассированная рвань и горлодеры. Крестьяне остались на своей земле, которую им обещал, да так и не дал, «великий Ленин». Пока свежеиспеченные начальники–люмпены пьянствовали и по привычке не работать куролесили где–нибудь на стороне, писаря–дворяне «принимали народ» и по прирожденной своей способности подсиживали своих начальников–люмпенов перед ВЧК (для молодых расшифровываю: всесоюзная чрезвычайная комиссия во главе с Дзержинским). Потихоньку–полегоньку бывшие дворяне вытеснили люмпенов, от них, и правда, толку совсем не было, и Ленин с Дзержинским это прекрасно видели. Царская элита прекрасно знала правила поведения с вышестоящим начальством и правила ублажения его. У царской элиты это было в генах. Поэтому убрать «матросов» им труда не составило. Лет через десять ни одного «революционного матроса», кроме трезвенников, в элите не осталось. Все места, за исключением самых главных, во всех конторах страны вновь заняли старые знакомые. Сейчас на них сидят их же дети и внуки. Вот что такое русская бюрократия, истоки которой все никак не могут найти наши «людоведы». Русская бюрократия будет воспроизводить себя вечно. Она прямая наследница дворян и так же ловко эксплуатирует все остальное население, как эксплуатировали их предки своих крепостных, одновременно безмерно их презирая.
В заключение надо бы несколько слов сказать о простом народе, теперь уже об рабочих и крестьянах. Нынешние дети рабочих и крестьян, оказавшись в тоненьком притоке к русской элите, быстро перемалываются в ней по ее образцу и подобию, совершенно так же как чеснок в колбасном фарше. Его мало, незаметно, но вкус придает дополнительный, не больше. Почему так происходит? Глупый вопрос. Разве вы не знаете, как приятно, перемоловшись, чувствовать себя всемогущим и всесильным, безнаказанно оскорблять и унижать, а главное, чувствовать себя «причисленным» к элите? Собственно, это месть элите за маму и папу, только направленная не туда, куда нужно. Как же ее направишь за соседний стол? Неудобно как–то, по–крестьянски неудобно. Притом, надо пересиливать себя, гены–то не требуют, но надо же походить на соседа по столу или «присутствию». Потом привыкают, полностью перемоловшись.
