Дальневосточный синкретизм
Чинопочитание. Изрядная доля страха в чинопочитании. Японский метод борьбы с испуганностью. Чувство внутренней свободы человека на Западе и на Востоке. «Китайские церемонии». В русском языке нет слова испуганность. Японская «империя». Самураи. Коррелируется — ли царская власть с испуганностью народа? Близость менталитетов русских и японцев.
Больше всех чинопочитание, даже внешне, подчеркивают японцы и китайцы. Даже термин есть: китайские церемонии. Не отстают от них и среднеазиатские народы. О русских говорить не буду, сами видите. В этом выражении чувства чинопочитания никогда нельзя понять, искреннее ли оно? Но сам факт «внедрения» у японцев, как наиболее передовых в 2000–м году, кукол начальников для битья у входа в офис, показывает, что в этом «чинопочитании» присутствует изрядная доля страха.
Вот к нему и перейдем. Страх, а не само чинопочитание вызывает стресс, а стресс надо снимать, иначе будет плохо идти работа. Ныне грамотные японцы потому первые и ввели кукол начальников для всеобщего битья. Но, кроме того, эти куклы имеют и воспитательное значение, они подсознательно внушают, а это закрепляется в генах, что, начальника не следует так уж сильно бояться, больше он никогда кусаться не будет.
У японцев есть и другой способ борьбы с врожденным чинопочитанием, довольно опасный на мой взгляд. С недавних пор у них стала быть принятой совместная пьянка начальников с подчиненными. Не какой–нибудь фуршет с одним стаканом вина на целый вечер, каковой носят в руке на Западе с начала и до конца фуршета, даже не отглатывая из него, а настоящая пьянка, когда, выходя, японцы, не стесняясь, мочатся прямо на тротуар. Сам видел, причем неоднократно. Сами посудите, начокавшись с начальником чашечками с саке до указанного состояния, люди начинают забывать, что он такой страшный, а все это закрепляется в генах. Единственным условием таких пьянок является, чтобы все были завтра на работе, притом, даже вида, чтобы не было, что кому–то тяжело с похмелья. Подумав, я решил, что этим способом они в общенациональном масштабе «изживают в себе раба» по словам русского писателя Чехова, которого любят на Западе больше Пушкина. Метод, на мой взгляд, хороший.
Еще больше я утвердился в этом мнении в случае, который опишу. Так сказать для доказательства, хотя и косвенного, но, и не слишком уж косвенного. Мне довольно много приходилось участвовать в переговорах с японцами, как в России, так и у них, в Японии. Главный начальник у них всегда ведет себя почти как русский боярин, а остальные, младшие, всячески потакают ему в этом. Но однажды даже мне, русскому, это показалось настолько подобострастным, что я это запомнил. Младший японец абсолютно каждое слово начальника сопровождал своими тремя: «да, такой–то сан». «Сан» – уважительная приставка к имени. Я, например, Синюков–сан. Старший японец этого даже не замечал. Наверное, младшего еще не приглашали выпивать со старшим.
Как ведут себя дальневосточные азиаты в других странах, показывает насколько они внутренне несвободны. Начну с американцев и немцев, чтобы показать точку отсчета. В книгах начала уходящего века часто показывают американцев в клетчатых рубашках и таких же пиджаках. С яркими галстуками. Деланным безвкусием «мудрые» писатели «подчеркивают» их развязность и бесцеремонность. Первый раз я увидел живого американца у нас в стране в 1974 году, в институте ВНИИгидроуголь. Когда американцу показалось, что мы не понимаем что такое фут, он поднял ногу, чуть ли не на уровень своей головы, и похлопал ладошкой по своему ботинку: вот мол, что такое фут. Эта демонстрация американской единицы измерения показалась некоторым нашим ученым–скромникам вульгарной. Об этом ученые даже немного поговорили потом в курилке института.
В Италии, которая только в 1945 году перестала быть «востоком», многие не любят немцев, заполоняющих Италию летом, погреться. Когда я поинтересовался, за что именно, мне показали группу немцев, развалившихся в шортах на газоне около мотеля с пивными банками в руках: вот мол, смотри сам. Вот это и есть точка отсчета, показывающая совсем не развязность и бесцеремонность, но внутреннюю свободу, которую «зажатые изнутри» народы воспринимают как бесцеремонность. Внутренне сжимающиеся «церемонные» люди не замечают даже, что такой «клетчатый» человек не полезет, например, без очереди в вагон трамвая, а сам «церемонный» – полезет. Но «церемонность», особенно китайская, как раз и показывает постоянный внутренний страх, который, как говорится, всегда с нами, и с которым столь своеобразно, на мой взгляд, борются сегодня японцы.
«Китайские церемонии» – это фактор заранее предусмотренного поведения, чтобы показать лояльность, которой в душе может и не быть. Это выработано поколениями страха, врожденной испуганностью, испуганностью всегда и всего, с рождения и до смерти. Особенно это заметно у русских за границей. Если остановиться на людной улице в любой западной столице, и понаблюдать проходящую толпу несколько минут, то проходящего русского можно вычленить сразу и безошибочно, по врожденной испуганности в глазах и поведении. Он не только смотрит испуганно, но и спрашивает, покупает, наконец, ест испуганно.
Когда я наблюдал японскую группу чуток подвыпивших туристов в римском ресторане под открытым небом, мне было очень понятно их поведение. Это смесь старания показаться раскованным и смелым на фоне общей испуганности. С официантом, римским нагловатым парнем, они вели себя испуганно, но и вместе с тем и нагло тоже. Наглость на фоне испуганности была уморительна, пока я не остановил своего внимания на собственной персоне. Я чувствовал себя один к одному, как японцы. Мне было бы стыдно не только ногу поднять, чтобы показать, что такое фут, но даже пятерню свою растопырить, чтобы показать, что такое русская четверть. Вот что я понимаю под вечной испуганностью, вместившей в себя и стыдливость.
Может быть, поэтому в русском языке нет слова «испуганность», и компьютер его все время подчеркивает. Посмотрел в словарях Даля и Ожегова – точно, нет такого слова в русском языке. Поэтому вечную испуганность выразить нечем, кроме, конечно, своего поведения, так сказать в натуре. Слово испуг есть, но оно неточно выражает испуганность, притом вечную. Отсутствие слова этого тоже неспроста. Уж очень не хочется говорить об этом, потому и нет слова.
Помню, ехал я в поезде до Венеции в 1986 году вместе с северокорейской группой инженеров. Русский они знали неплохо, а итальянские слова выписывали у меня из разговорника, составляя свой собственный, «вручную». Так испуганность в их поведении и разговоре была настолько отчетливой, что мурашки по моей коже бегали. А я как дурак, все пытался спросить их: как у них обстоят дела с мясом? Ни одного слова не произнесли о «внутреннем положении» в Северной Корее. Вот испуганность, так испуганность, всем испуганностям испуганность. О южных корейцах я почти ничего не знаю. В Советском Союзе, в котором я прожил большую часть своей жизни, о них ничего не было известно. Хотя, тот факт, что сажают в тюрьму они своих президентов не в момент их службы, а значительно позже, все же напоминает эту самую испуганность. Совсем как у нас. Мы тоже «официально» ругаем своих президентов и царей, когда их на троне уже нет. До тюрьмы, правда, дело еще не доходило. Отстаем, братцы, даже от Южной Кореи, и не только по телевизорам.
Совсем забыл об айнах, они же тоже теперь японцы, а я о них много написал при рассмотрении австралийцев. Сытый народ они были в те времена, такие же, как австралийцы. Но сытость, я думаю, не производит испуганности. Опять же, остальную–то Японию не отнесешь к сытым, слишком их много на таких клочках земли.
Можно подойти с другого бока. Это я о размерах их империи, которая мне попала на ум из–за айнов. Действительно, пока Англия не завоевала полмира, ее же никто не называл даже Великобританией, не говоря уже о Британской империи – маленькая она. А в Японии, сколько ее знает мир, даже в те времена, когда у нее не было ни одного океанского корабля (до 1860–х годов) и из всех иностранцев она знала только голландцев и русских, всегда на троне сидел император. Но чин императора–то выше чина короля, который сидел, например, в Британской империи. С чего бы это? От больших амбиций, естественно. Не народа, конечно, а самого «императора» и его охранников, называемых самураями. А куда они могли сплавать на своих рыбацких лодках для завоеваний? Вот поэтому я и считаю их простыми царскими охранниками, как княжескую дружину. И народ свой они точно так же грабили, как русские князья — «володетели». Об этом даже истории известно. Сегодня, при капитализме американского типа, самураи, конечно, земли свои пропили на саке и сейчас о них мало известно. Одни мечи, харакири и единоборства остались. Помните, при рассмотрении Никейской империи, я сравнил ее с банно–прачечным комбинатом? А банно–прачечный комбинат сравнил с металлургическим комбинатом. Вот Япония по сравнению с Великобританией и есть банно–прачечный комбинат, несмотря на то, что в ней сидит император, а в Великобритании всего лишь – король.
