Как образуются империи, я уже рассказал, более многочисленный и сильный народ под руководством бессовестного царя, гитлера, сталина и так далее подавляет менее многочисленный и, прежде всего, именно единобожием, которое, как я вам показал, имеет столько оттенков. Поэтому, единобожие в империи есть соединение несоединимого, синкретизм второго рода. Но, я думаю, вы не будете спорить, если я скажу, что все наши двести народов – это «еще не расчлененность единого целого», не так ли? Совершенно так же как вышеприведенное искусство. Тогда это синкретизм первого рода и наступает очередь диалектики – две стороны одного явления, или единство противоположностей: многобожие в борьбе с единобожием, то есть, с арианством, христианством, коммунизмом, национал–социализмом и так далее, вплоть до Асахара–богом, отравителем токийского метро. Вы видите, что все темные силы хотят создать именно единобожие? Но я–то за многобожие ратую.
Замечу, что американцы ко мне прислушались, в то время, когда я только–только закончил пятый класс, и приняли закон против монополий, по–моему, первые в мире. А сегодня преследуют самого богатого человека планеты Билла Гейтса, из фирмы Майкрософт, тоже намерившегося покорить весь мир. Как видите, вопреки Ренану, мир, наевшись единобожия, все ускоряющимися темпами переходит вновь в многобожие, которое как доказали великие деятели Реформации и Просвещения, начитавшись древних греков, есть врожденное право человека.
К этому я хочу добавить не только Майкрософт. Посмотрите сколько в Америке религий? Десятки, если не сотни. Есть большие и малые, но все равноправные, за исключением тех, которые прямо нарушают закон, любой закон. С ними обходятся жестко, и поделом. Нарушать единый закон страны не положено никому. Но и заметьте, про религию Асахары в Америке не слышно, а вот в России она расцвела пышным цветом, притом не без поддержки правящей верхушки. А почему? Потому, что эта религия очень напоминает полк, роту, взвод и стрелковое отделение или экипаж, а все члены субординированы. Жаловаться на начальника можно только самому начальнику, но не в суде. Вот почему она и развилась у нас пышным цветом, к менталитету великодержавному очень близка.
И еще одно. С демократией и гласностью, к нам хлынул широкий поток иностранных религий и религиозных сект. Я не говорю, что они лучше или хуже нашего православия. Но демократия допускает это разномыслие или многобожие. А вот бороться с ним мы не умеем демократическими методами, то есть в суде, если есть за что. Поэтому православная церковь, как и многие века до этого, обращается к правительству, дескать, оградите нас от «тлетворного влияния». Почему? Потому, что православие всегда было под защитой светской власти, которой служило, и бороться самостоятельно за свои идеи не умеет. Оно умеет только обогащаться, и думает, что чем больше золота на ризе у попа и чем больше этих риз у него, то тем больший она имеет вес у народа. Вы только посмотрите, как государство вновь усилило в 2000 году пропаганду своей родной религии? С экрана телевизионного не сходят. И, по–моему, все это зря, только отвращают этим от «царской» религии народ. Помните, как в «расцвет» православия 17–18 века, никто из русских почти не исповедовал его, о чем я упоминал выше?
Аристотель, философ жизни
Это было за 400 лет до Рождества Христова. Кессиди выдает Аристотеля не за того. Добродетель. Щедрость, пристойность и стыд. «Справедливость – не число, помноженное само на себя». Свобода выбора. Порядочный человек. «Там, где друзья не равны, не бывает равенства». Про «тонкую рябину и дуб». Почему Иуда не стал братом Христа? Демагогия и лицемерие. «По природе своей одни люди свободны, другие – рабы». «Собственность и искусство наживать». «Компании совместно путешествующих». Сколько квадратных метров на человека в Исландии и у нас? «Армянский» анекдот. «Коммуналки». «Ясно, что государство при постоянно усиливающемся единстве перестает быть государством». Типы владык. Агамемнон. «… ищущий справедливости ищет чего–то беспристрастного, а закон и есть это беспристрастное». Про «законы, теряющие свою силу тогда, когда они извращаются». Про гнев одного и невозможности прийти в гнев массой. Единственная ошибка Аристотеля. «Цезаризм» Гильдебранда. Опять немного о Ренане.
До Платона и Сократа я опускаться вглубь веков не буду. А вот Аристотель, ученик и коллега Платона, жил за четыреста лет до рождества Христова. Можно сказать, что Аристотель написал первую в мире энциклопедию, притом один. Он в своих сочинениях не сказки писал как в Библии, а дал полный перечень всех знаний своего времени и свое мнение об этом. Что касается метафизики, то она несколько устарела. А вот, что касается этики, государства и права, то и сегодня их читать – одно удовольствие. 700 его страниц по этим вопросам я, разумеется, переписывать не буду, но кое–что сообщить о его мнениях необходимо, чтобы сравнить с учением христианства, в основном, католичества, так как с православием ничего сравнивать нельзя, настолько оно дубовое, а литературы о нем кроме «жития святых» нет. А то нас приучили, что начало начал – это Ветхий завет и Евангелия и вся суть мира заключена именно в них. А это далеко не так.
Намного раньше устройство мира и его движущие силы были определены, притом без всяких потусторонних сил, а на основе тех принципов, по которым сегодня в основном и живет западная демократия. Но прежде я сообщу мнение об Аристотеле советского исследователя Ф. Кессиди: «Аристотель поставил науку (разум) выше нравственности (совести)…» «… гуманизм Аристотеля … совершенно отличен от принципа христианского гуманизма, согласно которому «все люди братья…»
Кессиди, как и все до единого платные пропагандисты, хочет сказать нам этим, что все нравственные достижения человечества обязаны христианству, а не разуму. Спорить с этим очень трудно, и наука и попы будут «перетягивать одеяло на себя». Я только хочу сказать, что ни науке, ни попам пока не удалось на самом деле сделать «всех людей братьями», а потому и не надо говорить о приоритете кого–то из них, на чем особо настойчиво заявляет христианство. А это ведь ханжество и лицемерие, когда «люди–братья» 2000 лет поедом едят друг друга, а христианство все еще делает вид, что на что–то надеется, из–под полы торгуя водкой и сигаретами себе на прожитье. Вот теперь можно перейти и к самому Аристотелю.
Аристотель подробно исследует добродетель и сознательный выбор ее через мужество и благоразумие. Далее он переходит к щедрости, чести, пристойности в общении, стыду. И совершенно неопровержимо говорит, что «стыд мог бы быть чем–то порядочным условно: ведь если порядочный человек совершил постыдный поступок, он будет этого стесняться, но к добродетелям это не имеет отношения». Рассмотрены воздержанность и невоздержанность, дружественность и недружественность и показано, что эти вещи не должны проявляться в делах более высокого уровня, как, например, назначить дурака–друга президентом академии наук. В общем, Аристотель до тонкостей разбирает все человеческие чувства в отношениях между людьми и на их основе переходит к устройству, то есть к этике их совместной жизни, что является частью политики.
Во главу он ставит добродетель. Аристотель пишет: «Первым взялся говорить о добродетели Пифагор, но рассуждал неправильно. Он возводил добродетели к числам и тем самым не исследовал добродетели как таковые. Ведь справедливость, например, — это, вовсе не число, помноженное само на себя. Потом пришел Сократ и говорил о добродетелях лучше и полнее, однако тоже неверно. А именно он приравнял добродетели к знаниям, но это невозможно. Дело в том, что все знания связаны с суждением, суждение же возникает в мыслящей части души, так что, если верить Сократу, все добродетели возникают в разумной части души. Получается, что, отождествляя добродетель с науками, Сократ упраздняет внеразумную часть души, а вместе с нею и страсть, и нрав». Вот Вам, господин Ф. Кессиди, и ответ из первых рук на Вашу ложь. Где же вы взяли у Аристотеля, что он «поставил науку (разум) выше нравственности (совести)»? Он же, наоборот, ввел их в обиход своего рассуждения вдобавок к знаниям.
