– Так, вы, леди, отдыхайте, пока мы будем разбивать здесь лагерь, – сказал лорд Джервилл и пошел к остальным мужчинам, распрягавшим своих лошадей.

Наблюдая за ним, Эвелин и леди Джервилл одновременно вздохнули, затем обменялись кислыми улыбками.

– Скажи, ты так же сильно устала от этого похода, как и я? – улыбаясь, спросила леди Джервилл.

Эвелин кивнула, отвечая:

– Да уж… слава Богу, не только я… то есть я не хочу сказать, что рада вашей усталости, – спохватилась она.

– Конечно, я понимаю, дорогая, – мягко успокоила ее леди Джервилл. – Мне только жаль, что ситуация вынудила тебя покинуть Стротон раньше, чем планировалось. Я-то надеялась, что ты сможешь ближе с нами познакомиться, прежде чем покинешь семью.

Отведя взгляд, Эвелин сглотнула, затем как можно простодушнее пожала плечами.

– Ну… мы лучше узнаем друг друга во время поездки и потом, в Джервилле…

– Да, и я надеюсь, что подружимся. Видишь ли, мне всегда было очень грустно, что нет девочек в семье. Я, конечно, люблю своих сыновей, но все же немножко завидую твоей маме, что у нее есть дочка. Поэтому для меня большая радость принять тебя в нашу семью.

Эвелин улыбнулась и мягко сжала ей руку. Тут к ним подошли остальные женщины – леди Хелен и Диаманда тоже ехали верхом, и неудивительно было видеть их такими же уставшими. Но служанки, шедшие за ними, тоже почему-то еле передвигались – должно быть, долгое путешествие в экипаже переносится ничуть не легче.

– Лорд Джервилл приказал ставить палатки, которые мы потом подготовим к ночлегу. А мужчины тем временем сделают все остальное, что требуется для лагеря, – объявила Диаманда, присаживаясь на бревно рядом с леди Джервилл.

Мать Пэна пробормотала что-то утвердительное. Леди Хелен присела вместе с девочкой, и они вчетвером молча смотрели, как мужчины устанавливают палатки и разматывают толстую навесную ткань. Палаток было две – одна чуть больше другой. Эвелин знала, что иметь такие в путешествии – неслыханная роскошь. Стало быть, семья ее мужа очень богата, раз может позволить это себе. Мысль, конечно, приятная, но Эвелин сейчас занимало совсем другое – ей срочно требовалось справить естественные надобности, но она стыдилась заговорить об этом. Девушкам не полагалось обсуждать потребности организма, и Эвелин постаралась вовсе отвлечься, но терпеть становилось невмоготу.

Эвелин чувствовала, что вот-вот взорвется. Тут перед ее глазами возникла пара ног. Подняв голову, она увидела супруга и посмотрела на него со спокойно-вопросительным выражением лица.

– Палатка готова, – сказал он и протянул ей руку. Эвелин сначала заколебалась, но затем сама встала на ноги, отклоняя его предложение помочь. К сожалению, этот отказ в пользу его больных рук привел только к тому, что Пэн сердито нахмурился. Он-то усиленно делал вид, что все в порядке, и, очевидно, злился, что она не подыгрывает ему. Эвелин покачала головой и взяла его под руку. Вместе они пошли через поляну к большой палатке.

– Здесь будет наше место, – сказал он, приводя Эвелин в изумление. – Я распорядился, чтобы из багажа сюда принесли все, что ты захочешь. Они уже начали заниматься постелью, но если еще что-то нужно – ты должна им сообщить.

– Да, супруг, – пробормотала Эвелин. Посмотрев через плечо, она с радостью заметила, что Рунильда идет следом. Эвелин понятия не имела, как надо обставлять палатку, и сомневалась, что служанка сможет дать ей какой-нибудь совет, но, быть может, вдвоем у них получится…

– Куда бы вы хотели поставить постель? – спросила Эвелин у мужа, когда он приподнял перед ней полог палатки.

Она отпустила его руку и вошла внутрь после него.

– Ну, можно в дальний правый угол, – пожав плечами, ответил Пэн. – У тебя есть еще какие-нибудь вопросы, пока я не ушел помогать остальным?

– Да… – Щеки Эвелин ярко вспыхнули, и она уставилась на угол, о котором говорил Пэн. – Мне очень нужно в уборную, милорд. И, честно говоря, не помешала бы ванна после пыльной дороги. – Справившись с этим нелегким признанием, она продолжила, поворачиваясь обратно к нему: – Я понимаю – ни то ни другое здесь невозможно, но… – Эвелин замолчала, увидев, что, кроме нее, в палатке никого нет.

Она подошла к входу и выглянула наружу. Ее муж был на голову выше всех остальных, поэтому она довольно быстро высмотрела его, поразившись тому, что он уже стоял на другом конце лагеря, ведя оживленную беседу с родителями.

– Уборная? Она что, действительно запросила уборную и ванну? – Уимарк Джервилл разделял ужас и смятение сына.

– Да! И что мне делать? Может, приказать, чтобы вырыли в земле и…

– А дальше что? Положишь туда навес от палатки? Боже правый! – Лишь представив эту картину, отец содрогнулся.

– Знаешь, Пэн, я сомневаюсь, что она ждет, чтобы ты рыл для нее землю, – недовольно вмешалась леди Джервилл. – Если девочке нужно именно сейчас, вряд ли она захочет – да и скорее всего не сможет – терпеть несколько часов, пока слуги соорудят ей уборную. Скорее всего она желала знать, как вообще с этим справляться во время путешествий.

– О… да, возможно, так и есть, – согласился Пэн, заметно успокоившись. – Но ей ведь еще ванна нужна – мол, чтобы смыть с себя дорожную пыль. Должна же она понимать, что я не могу ей сейчас в этом помочь?

– Хм, почему? Найди какое-нибудь укромное место у реки, где она смогла бы решить обе проблемы, – предложила леди Кристина.

– Понял, – радостно кивнул Пэн.

Леди Джервилл смотрела ему вслед, пока он шел к палатке, и качала головой.

– Он слишком много времени провел в походах.

– М-да. – Уимарк кивнул, но с усмешкой. – Она точно нравится ему. Наш мальчик так и рвется угодить ей.

– Да, верно, – сказала леди Джервилл, тоже улыбаясь. – Верно. Мы сделали правильный выбор.

– Ты сделала правильный выбор, любимая. Хотя я до сих пор не могу понять, как ты еще тогда поняла, что из этого карапуза вырастет идеальная жена для Пэна?

– Все просто. Я лишь представила тебя с ее матерью.

– Что?! – набросился Уимарк Джервилл на жену. – Что ты сделала?..

– Дорогой, мне с самого начала было понятно, что Пэн, повзрослев, станет твоей копией. Эвелин, в свою очередь, сильно походила на мать. Тогда я просто попыталась вообразить тебя вместе с леди Стротон в том случае, если бы не было меня и ее мужа. И мне показалось, что вы бы отлично подошли друг другу.

– Ну, мы… я… Она милая женщина, но… я люблю только тебя, мое сокровище!

Смущение мужа позабавило леди Джервилл.

– Разумеется, но тебя не затруднило бы любить и ее тоже. Так я и приняла решение, что Эвелин станет невестой нашего сына.

Уимарк собрался было поспорить, но понял, что гораздо умнее с его стороны остановиться и помолчать. Будучи женатым, любой мужчина ради собственного же блага должен усвоить, какие разговоры можно вести с женой, а какие представляют большую опасность. Этот случай явно относился ко второй категории.

– Жена! – окликнул Пэн, заглядывая в свою палатку. Он был рад обнаружить Эвелин, вместе со служанкой готовившую постель. Рад, потому что до этого она сказала «очень нужно в уборную», и ему пришло в голову, что она может не дождаться, пока он поговорит с родителями. Но нет, Эвелин не оказалась настолько импульсивна и глупа, чтобы уйти самостоятельно. Как считал Пэн, послушная жена – умная жена, а умная жена – хорошая жена.

– Да, милорд? – оставив Рунильду, Эвелин немедленно подошла к нему.

– Пошли, – сказал он.

Только после того, как они покинули пределы лагеря, он взял ее под руку, чтобы поддержать на неровной лесной дороге. Пэн был чрезвычайно доволен тем, что она не утомляет его вопросами о том, куда они направляются. Вот, подумал он, еще одно доказательство примерного послушания!

Бесконечно радуясь родительскому выбору невесты и всей жизнью в целом, Пэн начал насвистывать веселый мотив. Спустившись с Эвелин к реке, он повел ее вдоль берега. Они шли долго до тех пор, пока он не удостоверился, что выбранное место было незаметно для чужих глаз. Пэн остановился и посмотрел на жену, не зная, что делать дальше. Они ведь уже законно поженились? Да, но свадебный обряд не был завершен. Как же поступить – должен ли он остаться и наблюдать за ее купанием или по-рыцарски предоставить ей полное уединение? Хм… основная часть его тела, то есть нижняя, убеждала никуда не уходить. Верхняя же вела проповедь об этих самых рыцарях и им подобных. Тут Пэн вспомнил, что его невеста была очень стеснительна в их брачную ночь. Ему потребовалось немало усилий, чтобы снять простыню, которую она необычайно крепко прижимала к себе. Потом начался пожар, и он уже ничего не видел, хотя, если честно, ему вообще не удалось что-либо разглядеть… Но в данный момент это к делу не относилось. Главное – совершенно ясно, что она все еще стесняется его, а значит, нужно дать ей искупаться в одиночестве.