Он начал нервничать, догадываясь, что путешествие зашло слишком далеко и слишком затянулось...
- Здравствуйте, Борис! - Элегантный Оскар, во фраке, лакированных туфлях, с цилиндром в руке и теннисной сумкой в другой, стоял перед входом в Латвийское посольство в Вашингтоне, а рядом негр-шофер в ливрее и спортивных туфлях протирал чистые стекла здоровенного черного "Крайслера".
- Ося?! Что вы тут делаете? Этот мир не для живых...
- Я умер неделю назад... Знаете, что сказал Дайнис, когда я встретил его?
БД теперь знал, но говорить не стал.
- Он сказал, - продолжал Ося, безуспешно стараясь поменять местами сумку и цилиндр, - что я постарел... Прошло десять лет. Мы иногда играем в теннис. Он всегда выигрывает. Постоянно ходит с синей птицей на плече, которую вы первым приметили на дереве возле его могилы...
- Мне очень жаль, Ося, - сказал БД, разглядывая родственника, который в последние годы делал головокружительную карьеру, все больше возвышаясь над опускавшимся БД, пока не возвысился так, что встречаться стало неудобно и неловко. А когда Босс выставил БД, встречи совсем прекратились...
- Вы так внезапно исчезли, что мы подумали, вы перебрались к родителям в Москву или вернулись в Тбилиси. Я рад нашей встрече, - невнятно говорил Ося. - Здесь все по-другому. Разгул свободы. Нет правил, все можно, а ничего не хочется... Было трудно. Теперь привык.. Иногда наведывается Этери. Очень красива. Я с ней встречался однажды на вечеринке в Тбилиси. Это она взяла меня сюда. Правда, что вы здесь... - он помедлил, - что-то вроде топ-менеджера. Я слышал слово "навигатор", в связи с вашим именем... - Он говорил, взвешивая каждое слово, что было так похоже на сдержанного и всегда немногословного Оскара.
- Я знаю, - продолжал он, - что виноват перед вами... Я избегал встреч... В том мире были совсем другие ценности: ясные и понятные, впитанные еще со времен комсомола и членства в партии...
- Не дурите, Ося! Меня это не трогало. В нашей латышской стране начальники привычно надрываются, воруя напропалую, надувают щеки и пылят. Незадолго до того, как стать бродягой, я ужинал с министром транспорта одной из стран Бенилюкса... Знаете, что потрясло меня? Не то, что красива, хорошо одета, молода и сексуальна, что прекрасно знает литературу, живопись и, наверное, свою работу... Она ни разу ни разу не дала понять, что она министр благополучной европейской страны и все присутствующие за столом ниже рангом... Прощайте...
То, что оставалось от БД, взмахнуло рукой и, на мгновенье задержавшись, взглянуло сверху на Старую Ригу: от Католической церкви, что рядом с Парламентом, медленно двигалась траурная процессия. Дорогой дубовый гроб на лафете, запряженный шестеркой рыжих лошадей, по две в ряд... Солдаты в смешных, скошенных назад, зеленых фуражках с козырьками и винтовками на плече... А дальше, сколько хватало глаз, несметные толпы людей в черном, с белыми цветами в руках...
- Ося! - сказал БД, вернувшись к родственнику перед входом в Посольство. - Это правда? Когда вы успели втянуться в... этот губительный бизнес?
- Правда... - он понурился и, посинев губами, теребил цилиндр...
- Если бы вам своевременно показали статую Венеры Милосской и напомнили, что она лишилась рук из-за того, что грызла ногти и мастурбировала, вы вели бы себя не столь опрометчиво, - улыбнулся БД, но Ося не слушал.
- Давайте сыграем пару сетов, Борис... Здесь прекрасный теннисный клуб поблизости... Моей экипировки хватит обоим...
- Маккиавели говорил, что чужие доспехи либо широки, либо тесны, либо слишком громоздки...
- Значит отказываетесь? - расстроился Ося
- Хорошо! - неожиданно согласился БД, и они начали разминаться, перекидывая с задней линии новенькие ярко-желтые мячи без маркировки... Потом поочередно выходили к сетке, несколько минут подержали мяч в воздухе, затем перешли к смэшам и подачам...
При счете 5:3 в первом сете в пользу Оси, он вдруг присел на скамью и, посерев лицом, сказал:
- Даже здесь сердце колет, - и, отпив из металлической бутылки, вытер потное лицо краем майки и продолжал монолог, начатый у дверей посольства:
- Вначале это была просто попытка забыть Дайниса. Но разве можно забыть сына, что утром ушел в школу и не вернулся до сих пор? Несколько затяжек сигаретой... Потом drugs в таблетках... До смешного банально... В моем возрасте и положении... Хотя на общем гомосексуальном правительственном фоне это не выглядело бы слишком экстравагантным. Личность исчезла, растворилась. Осталась боль, необузданное желание заполучить drugs, чтоб увидеть Дайниса, приходящего по ночам. Я думал, таблетки безопасней... Боялся упасть на приемах... Все решили бы: пьяный...
Ося выиграл первый сет и, довольный, стал рыться в теннисной сумке:
- Может, остановимся на этом? - Он вынул пригоршню таблеток. - Или реванш?
БД знал, что выиграет следующий сет и все остальные:
- Побережем ваше сердце, Ося. Лучше скажите, почему вы не вызвали Скорую?... - Он не закончил, увидев Филимона, и сразу забыл обо всем...
- Профессорский?! - улыбающийся Филипп, молодой и красивый, быстро шел по коридору в расстегнутом белом халате, протягивая в приветствии руки.
- Здесь совсем не хуже! Хорошо, что мы встретились. Я ждал вас и очень рад, - уверенно сказал Филимон, поглядывая на БД. - Ни о чем не жалею.
- Здравствуйте, Филимон! - осторожно сказал БД.
- Вам понравится, если захотите остаться... Будем вместе работать... Этери все подготовила к вашему приезду: лаборатория с титановыми стенами, оборудование, вышколенный персонал, вивариум... Это надо видеть... Знаю, вы помешались на органах-клонах... А хотите институт?
- Зачем вы это сделали, Филюн? Где у вас свербило, что вынудило довести дело до всемогущего КГБ? Не думаю, что вы оставили их с носом. Самовольно уйдя из жизни, вы унесли не только себя, но часть души тех, кто любил вас, разом похерив своей смертью всю проблему "кумыса", который уже тогда не стоил этого... В Одессе говорят: "Только шлемазл верит в мазл"...
- У меня не было выбора, - перебил Филимон.
- Что значит "не было"? Вы сами, как последний хазер, выбрали этот бездарный и безрассудный путь.
- Я не выбирал.
- Вы хотите сказать, что в науке бутерброд падает вниз лицом... самых одаренных? Почему тогда я живу до сих пор? - БД улыбался, стараясь расшевелить покойного приятеля.
- Разве вы живы? - удивился Филимон и, подумав, добавил: - Я не кончал самоубийством...
- Хотите сказать, что это были слухи? Не дурите! Вас вытащили из петли на глазах толпы... Все газеты взахлеб писали о самоубийстве...
- Петлю мне на шею надели друзья-чекисты, накачав чем-то, - спокойно заметил Филипп. - К этой кощунственной мысли трудно привыкнуть... Оставайтесь, БД. В одиночество не надо стучаться... - Ваши слова. Откройте дверь!
- Это правда? - с ужасом спросил БД. - Бедный Филюн... Нет! Не может быть. Тогда ведь жизнь сильно набирала новый ход, перемалывая все подряд, и эти сукины чекистские дети принародно каялись в прошлых грехах... Каялись, совершая новые?!
- Иногда появляется ваш любимый Кузьма, ненадолго, - сказал Филипп. Бывает Этери... Я знаю, что проблема "кумыса" ничтожна. Мы станем решать другие задачи. Вам будет интересно.
- Я стар и немощен и вдобавок тяжело ранен.... Без операции мне конец.
- Раз вы попали сюда, значит все в порядке, значит, вы нужны здесь... или в другом месте, которое не хуже. Вы можете преодолевать время так же просто и легко, как пространство между Тбилиси и Сагареджо, поскольку прошлое и будущее здесь строго детерминированы...
- Возможно, они детерминированы, но я, но мои творческие возможности исчерпаны: мозг и тело отравлены алкоголем, наркотиками, несъедобной пищей и удручающим бытом... Я мыкаюсь. Мыкаюсь! Понимаете?! Родить плодотворную научную идею мне так же трудно, как сделать гоголь-моголь из крутых яиц. Жаль, что этого не понимают ростовские подпольщики.
