Я настигла его уже в тот момент, когда он расплачивался за вход. Не обращая внимания на весело-изумленные взгляды окружающих меня мужчин, я сразу же шагнула к вору, который шарил по своим карманам, выуживая оттуда копейки для невозмутимой старушки, собиравшей дань с озабоченных представителей сильного пола.

За спиной старушки в кафельную стену было вделано большое зеркало, в котором вор и увидел мое симпатичное отражение. Он криво усмехнулся и обернулся, бормоча что-то вроде приспичило дамочке, сама на мужиков бросается. Он все еще надеялся легко от меня отделаться.

Он уже злобно ощерился и подыскивал в своем словаре подходящие слова, чтобы отшить меня похлеще и пострашнее. Ему и в голову не могло прийти, что я не собираюсь вступать с ним в препирательства.

Еще на ходу я швырнула ему в лицо ключи от машины, которые он инстинктивно поймал. В следующую секунду я врезала ему коленом в пах, а когда он скорчился от боли, ударила кулаком в кадык. Вор всхлипнул, как раковина, засасывающая воду, и с размаху сел на пол, выпучив бессмысленные глаза. Мгновенно подхватив с пола сумку и связку ключей, я выпрямилась и как ни в чем не бывало направилась к выходу. Вокруг тем временем разыгрывалась немая сцена, знакомая всем с детства по пьесе «Ревизор». Впрочем, не всем удалось сдержать свои чувства, и в спину мне понеслись робкие, но восхищенные возгласы. В дверях я столкнулась с каким-то солидным мужчиной в хорошем костюме, волнистые волосы которого отливали благородной сединой. Увидев меня, решительно шагающую с битком набитой сумкой в руках, он страшно смутился и пробормотал:

– Простите, кажется, я не туда попал. – При этом он усиленно таращился на стилизованную фигурку мужчины, изображенную на дверях, видимо, отчаявшись определить ее половую принадлежность.

– Не волнуйтесь, – любезно ответила я. – Вы идете абсолютно верной дорогой, товарищ!

Оставив его в полнейшем замешательстве, я поторопилась вернуться в кафе. Мисс Фридлендер как раз собиралась идти в милицию. Увидев меня с сумкой в руках, она устроила оптимистическую истерику. Вкратце объяснив, что произошло, я попросила хозяйку проверить содержимое сумки.

Американка рылась в своих сокровищах довольно долго, и, по мере поисков, лицо ее светлело все больше и больше. Наконец она показала мне большой палец и совершенно серьезно объявила Парамонову:

– Смотри, Ильич! Есть женщины в русских селеньях!

Вслед за этим она внезапно испуганно нахмурилась и сказала так:

– Евгения! Я решила окончательно – мне требуется телохранитель. Я нанимаю вас, но буду тщательно фиксировать время. Мой Джимми будет вести учет. – И, обернувшись к негру, она торжественно сообщила ему о своем решении по-английски.

Джимми выслушал ее, не моргнув глазом и не поменяв высокомерной позы. «Ох, и надуете вы меня!» – подумала я и на всякий случай спросила:

– С какой минуты я могу считать себя нанятой, мисс Фридлендер?

Она не раздумывала.

– Теперь же! – заявила она. – Джимми, вотч зэ тайм!

Далее она с прежним энтузиазмом обвешалась сумками и предложила нам продолжить движение. Парамонов сделал кислое лицо и снова впрягся в чемодан с застежками. Мы вышли на привокзальную площадь.

Строго говоря, мне следовало заплатить незадачливому вору премию. С его помощью я получила работу, которая чуть не уплыла из-под моего носа. Правда, ничего хорошего от чернокожего бухгалтера ждать не приходилось, но я была намерена не давать ему спуску и не уступать ни минуты своего рабочего времени.

В машине мы расселись сообразно темпераменту и интересам – мужчины забрались на заднее сиденье, избегая смотреть не только по сторонам, но и друг на друга тоже. Мисс Фридлендер, которой все было интересно, села рядом со мной и на протяжении всего пути то и дело патетически восклицала:

– Боже! Мне кажется, что я узнаю эти места!

Хотя при нашем уличном освещении мало что можно было узнать даже человеку, прожившему в городе всю жизнь. В зеркале я видела, как при каждом восклицании клиентки Парамонов презрительно и скептически кривит губы, и подумала, что более непохожих людей, чем эти двое, трудно найти. Они как лед и пламень.

В этот день не произошло больше ничего особенного. Даже в гостинице как-то обошлось без недоразумений, хотя, по-моему, с иностранных гостей по широте русской натуры слупили чуть ли не тройной тариф. Однако госпожа Фридлендер не стала протестовать и даже отвалила портье свой стандартный доллар. Портье – продувная физиономия, похожая на яйцо с подрисованными черной тушью баками, – не побрезговал и долларом.

Получив ключ от номера, негр Джимми нас немедленно покинул. Мисс Фридлендер громогласно, но доверительно сказала портье:

– Обязательно разбудите меня в шесть утра, Иваныч! По утрам я бегаю для своего здоровья! Завтрак не раньше восьми – тосты и немного молока…

Яйцо с бакенбардами заговорщицки ей подмигнуло. По-моему, при слове «тост» на ум этому типу приходило совсем другое – не связанное с молоком. Но это, собственно, была уже не моя забота.

– Во сколько мне завтра быть у вас, мисс Фридлендер? – поинтересовалась я. – Или, может быть, мне следует сопровождать вас сейчас в ресторан? Вы, наверное, голодны?

– О, я никогда не ужинаю! – значительно произнесла американка. – Нужно думать о здоровье, не так ли? Но я прошу вас подняться сейчас в номер, дорогая! Нам надо обсудить с вами некоторые детали.

Парамонов тоже отправился с нами, хотя по его угрюмому лицу было видно, что тяжелый чемодан его уже достал.

Номер у госпожи Фридлендер был трехкомнатный и довольно симпатичный. Из окна виднелись огни речного вокзала. Наверное, надменный Джимми получил апартаменты не хуже. Я представила, в какую копеечку влетит американцам эта ревизия, и даже посочувствовала им в душе.

Мисс Фридлендер пробежалась по комнатам своего нового пристанища и тут же объявила нам, что у нее такое чувство, будто она узнает это место. В принципе это было недалеко от истины, потому что гостиничные номера в нашей стране похожи друг на друга как две капли воды.

Парамонов деликатно кашлянул и сообщил:

– Я завтра уезжаю, мисс Фридлендер.

– О, ты уезжаешь, Ильич! – огорченно сказала американка. – Наверное, мне будет тебя не хватать.

– Я нашел вам прекрасную помощницу, – натянуто улыбнувшись, напомнил Парамонов.

– О! Высший класс! – оживилась фабрикантша, подмигивая мне.

Теперь она была готова сотрудничать со мной из одной, кажется, женской солидарности. Тщательно контролируя время, разумеется.

– Итак, дарлинг! – вскричала она, со всего размаху шлепаясь на диван. – Завтра мы приступаем с вами к работе. Может быть, Ильич сообщил, что у меня здесь благотворительный бизнес?

– Сообщил, – сказала я.

– Прекрасно. Мой Джимми проверит учет и работу фонда. Вы окажете мне услугу, если поможете Джимми справиться с этим делом. К сожалению, ему недоступны тайны великого русского языка, понимаете?

– Чего уж не понять, – пробормотала я. – Было бы странно, если они были ему доступны…

– Тогда завтра мы все отправимся в офис нашего фонда! – жизнерадостно заключила мисс Фридлендер. – Вы очень обяжете, если предоставите вашу машину.

– Предоставлю, – кивнула я. – Больше не будет никаких пожеланий?

Американка задумалась, а потом, сделав загадочное лицо, произнесла:

– Будет одна маленькая просьба. Очень приватная. Если вдруг здесь появится один американец… – Она сделала многозначительную паузу. – Если вы его увидите, сразу сообщите мне!

Это было похоже на просьбу старого моряка из «Острова сокровищ» – следить в оба, не появится ли поблизости одноногий человек.

– Но, простите, – вежливо возразила я. – Каким образом я узнаю этого американца?

Мисс Фридлендер беспечно махнула рукой.

– Нет ничего проще, – заявила она. – Этот человек обожает синие бейсболки и все вокруг фотографирует. Он пользуется «Полароидом», потому что не имеет терпения ждать.

– Ну что ж! – вздохнула я. – Портрет исчерпывающий. Как только увижу синюю бейсболку, я дам вам знать.