– Да!

Заметив, как Келексел следит за каждым его словом, Фурлоу понизил голос.

– И тропинка всегда кажется вам прямой, – сказал он. – Глядя вперёд, вы видите короткий её участок и не способны заметить, что она поворачивает. Поэтому она остаётся для вас прямой.

– Какая мудрость! – презрительно фыркнул Келексел. – Удивительно, что она не спасла твоего драгоценного безумца, твоего Джо Мёрфи!

Фурлоу сглотнул. “Зачем я спорю с ним? – подумал он. – Какую кнопку он нажал, чтобы заставить меня делать это?”

– Не так ли? – настойчиво спросил Келексел.

Фурлоу вздохнул.

– Ещё один порочный круг, – ответил он. – Мы все ещё метафорически сжигаем евреев за то, что они разносят чуму. В каждом из нас сидят Каин и Авель. Мы бросаем камни в Мёрфи, потому что он олицетворяет дурную половину. Он больше Каин, чем Авель.

– У вас зачаточные понятия о добре и зле, – сказал Келексел. – Было ли злом… УНИЧТОЖИТЬ Мёрфи?

“О, Боже! – подымал Фурлоу. – Добро и зло! Первичное и вторичное!”

– Это не вопрос добра и зла, – произнёс он. – Это реакция из самой глубины сознания. Это… как поток… или ураган… Это происходит… когда ПРОИСХОДИТ!

Келексел оглядел простую комнату, обратил внимание на кровать, предметы на ночном столике. Там был портрет Рут! Как он смеет хранить память о ней? Но кто из них имеет большее право? Неожиданно комната стала отвратительной, страшной. Он захотел поскорее уйти прочь. Но куда ему было идти?

– Ты прибыл сюда в поисках лучшей философии, – сказал Фурлоу, – не сознавая, что все эти теории – пустая трата времени, маленькие ходы, прогрызенные червями в древней глыбе.

– Ну а ты… ты…

– Кто может лучше знать о ходах червя, чем сам червь? – спросил Фурлоу.

Келексел облизнул губы.

– Где-то должно скрываться совершенство, – прошептал он.

– Должно ли? Что это будет? Постулат совершенной психологии и совершенная личность в этих условиях. Ты ходишь по своему нескончаемому замкнутому кругу, но вот в один прекрасный день ты с ужасом обнаруживаешь, что круг не завершён. Он может оборваться!

Сейчас Келексел слышал малейший звук, тиканье будильника отдавалось у него в голове.

– Вымирание, – произнёс Фурлоу, – вот где лежит предел вашего совершенства, обманчивость вашего рая. Когда ваша совершенная психология излечивает совершенный объект, она оставляет его внутри замкнутого круга… одного. – Он покачал головой. – Напуганного.

Он внимательно взглянул на Келексела, заметил, что тот дрожит.

– Ты пришёл, чувствуя непреодолимое влечение к предмету, вселяющему в тебя ужас. Надеялся, что у меня найдётся панацея, какой-нибудь примитивный совет.

– Да, – ответил Келексел. – Но как ты можешь мне помочь? – Он прищурился. – Ведь ты… – Он обвёл рукой комнату, не находя слов для того, чтобы описать убогость существования этого туземца.

– Ты помог мне принять важное решение, и я за это тебе благодарен, – произнёс Фурлоу. – Я живу на моей планет е и могу принадлежать себе, я намерен наслаждаться жизнью. Если же я существую для юга, чтобы удовлетворять прихоти какого-то сверхсущества, которое хочет видеть моё унижение, – я не доставлю ему этого удовольствия.

– Есть ли такое сверхсущество? – прошептал Келексел. – Осталось ли оно после… после…

– Собрав все достоинство, которое у меня есть, я выяснил это… для себя, – сказал Фурлоу. – Это мой выбор, моё решение. Вряд ли я смог бы до конца прожить отпущенное мне время, не приняв такого решения.

Келексел посмотрел на свои руки, на потемневшие ногти, сморщившуюся кожу.

– Я живу, – проговорил ок. – Все ещё живу.

– Но ты так и не осознал, что жизнь – ПРОМЕЖУТОК между двумя ступенями, – с упрёком заметил Фурлоу.

– Промежуток?

Фурлоу кивнул. Сейчас он говорил и действовал, полагаясь на инстинкт, вступив в борьбу с опасностью, которая не была до конца ясна.

– Жизнь – это движение, – сказал он, – и весь её азарт в самом существовании. Только идиот не способен понять, что осуждённый на смерть не умирает дважды.

– Но мы не умираем, – с мольбой в голосе проговорил Келексел. – Мы никогда… – Он замотал головой, сак больной зверь.

– Однако, существует утёс, на который ты карабкаешься, – заметил Фурлоу. – И не забывай о бездне, которая влечёт тебя.

Келексел закрыл глаза руками. Каким-то непостижимым, таинственным образом этот знахарь попал в самую точку.

Колеблющаяся тень за спиной Келексела привлекла внимание Фурлоу. Увидев появившуюся в дверном проёме Рут, он остолбенел. Рут стояла пошатываясь, держась за дверной косяк. Тусклыми глазами она смотрела мимо Фурлоу, на Келексела.

– Рут, – шёпотом произнёс Фурлоу.

Её рыжие волосы были собраны на затылке, перевязаны сверкающими зелёными бусами. На ней была длинная зелёная мантия, стянутая на талии поясом из драгоценных камней. Что-то странное, чужое появилось в её облике. Заметив её выпирающий живот, Фурлоу понял, что она беременна.

– Рут, – позвал он, на этот раз громче.

Она не обратила на него внимания, сконцентрировав горящий яростью взгляд на спине Келексела.

– Я хочу, чтобы ты умер, – тихо сказала она. – О, как я хочу, чтобы ты умер. Пожалуйста, умри, Келексел. Сделай это для меня. Умри!

Келексел опустил руки и медленно с достоинством повернулся. Ну вот, наконец она совершенно свободна и видит его, не подвергаясь воздействию манипулятора. Так вот какова её реакция, её истинное лицо. Время неслось с сумасшедшей скоростью, все его прошлое было, как один удар сердца. Ока хотела его смерти. Во рту Келексела появился горький привкус. Он, Чем, облагодетельствовал эту простую туземку, а она желает его смерти.

Выполнить ли то, что он задумал? Он ещё мог сделать это, но триумфа уже не получалось. По крайней мере, в глазах Рут. Он протянул к ней руку, но рука тут же бессильно повисла. Бесполезно! Он видел по глазам, как сильно изменились её чувства.

– Пожалуйста, умри! – шепнула она.

С лицом, потемневшим от гнева, Фурлоу рванулся вперёд.

– Что ты сделал с ней? – крикнул он.

– Стой, где стоишь, – произнёс Келексел, вытянув руку.

– Энди! Стой! – воскликнула Рут.

Он повиновался, услышав испуг в её голосе.

Рут дотронулась до живота.

– Вот, что он сделал, – хрипло сказала она. – И потом, он убил мою мать, отца, разрушил тебя и…

– Пожалуйста, без насилия, – сказал Келексел. – Вы не можете причинить мне вреда. А я могу уничтожить вас обоих.

– Он может, Энди, – тихо сказала Рут.

Келексел посмотрел на выпирающий живот Рут. Какой странный способ производить на свет потомков!

– Ты не хочешь, чтобы я уничтожил твоего дружка? – спросил он.

Она молча покачала таловой. Господи! Что собирается делать этот безумный маленький монстр? В его глазах застыла такая ужасная сила.

Фурлоу взглянул на Рут. Как странно она выглядит в своей зелёной накидке, украшенная этими большими камнями. И беременная! От этого… Этого…

– Интересно, – заметил Келексел. – Фраффин считает вас некоей точкой отсчёта в нашем развитии, надеется, что с вашей помощью мы сможем подняться на новую ступень. Может, к окончательному совершенству. Похоже, что он и не подозревает, насколько прав.

Он наблюдал, как Фурлоу отступил, подошёл к Рут. Когда Фурлоу попытался обнять её за плечи, Рут оттолкнула его руку.

– Келексел, что ты собираешься делать? – спросила она.

– То, что ещё никогда не делал ни один Чем, – ответил Келексел. Он повернулся к ней спиной, прошёл к кровати Фурлоу, поколебавшись, разгладил покрывало.

Увидев его у постели, Рут с ужасом подумала, что он собирается использовать манипулятор, заставить её лечь с ним, а Энди – смотреть на них. “О Господи, только не это!” – взмолилась она.

Келексел, не глядя на них, сел на край постели. Она была мягкой, покрывало – тёплым и пушистым. Бельё слабо пахло потом туземца, запах показался Келекселу эротичным.

– Что ты собираешься делать? – прошептала Рут.