Отойдя немного от здания, я обернулся и посмотрел на левый угол верхнего этажа, где, если я не ошибся в расчетах, находилась ее квартира. Одно из окон все еще светилось, как маяк, как моя путеводная звезда. Млечный путь, блестевший на невероятно ясном холодном черном небе, почти прикасался своими сверкающими звездами к этому горящему во тьме окну. Ее окну.

– Спокойной ночи, Светлана, – повторил я и пошел домой.

Глава 6.

Что человек, когда он занят только

Сном и едой? Животное, не больше.

Тот, кто создал нас с мыслью столь обширной,

Глядящей и вперед и вспять, вложил в нас

Не для того богоподобный разум,

Чтоб праздно плесневел он.

Уильям Шекспир, «Гамлет».

А вы загляните к нему внутрь… он там пуст, черен и мертв… как бездонный колодец всякой тьмы и теней.

Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита».

Проснулся я гораздо раньше, чем намеревался. Поскольку сегодня был день заслуженного отдыха после вчерашней трудной операции, идти мне было некуда. Делать мне тоже было нечего, однако понежиться в постели до полудня, как я хотел каждое трудовое утро, вновь не удалось. Правда, на сей раз не из-за работы, а из-за привычки, которая заставила мой организм пробудиться в обычное время. Почему-то так всегда бывает – когда появляется возможность делать то, о чем долго мечтал, этого уже делать не хочешь, а то и просто не можешь.

Впрочем, это не беда. Поспать всласть мне ничто не помешает вечером, поскольку именно в это время суток меня, как правило, сильнее всего клонит в сон, а сегодня я весь день свободен. Сейчас можно посмотреть какую-нибудь телепрограмму или старый фильм, сыграть на компьютере, послушать музыку или, на худой конец, почитать какой-нибудь свеженький детективчик. Одним словом, отдохнуть и отвлечься от работы.

Прошлепав босиком в комнату, я подумал, что память все же избирательна. У моей системы «Умный дом со всеми удобствами», включавшей в себя развлекательный центр, стереовизор, робота-дворецкого, блок виртуальной реальности и многое другое, позавчера перегорели предохранители. Вся эта куча самой современной и ужасно дорогой техники была мертва, и оживет лишь после прихода специалиста-ремонтника, который навестит меня в лучшем случае завтра.

Тяжелая черная тоска навалилась на меня. По выходным я, как правило, не выходил из дома, а свои правила я нарушаю редко. Одним словом, заняться мне было решительно нечем. Это лет 30-40 назад можно было убить избыток свободного времени уборкой квартиры или приготовлением пищи. Сейчас же вся работа по дому настолько автоматизирована, что зачастую вообще не требует никакого человеческого вмешательства. Если, разумеется, ничего не сломалось.

Помянув память сдохшей электроники, особенно развлекательного центра, несколькими нехорошими словами, я пошел на кухню. Хорошо, хоть автоповар не умер – он был установлен еще до «Умного дома» и потому управлялся автономно. Конечно, этот агрегат мог и без моего присутствия на кухне приготовить великолепный завтрак, но мне захотелось понаблюдать за его действиями. Все ж какое-то развлечение.

Я тяжело вздохнул, увидев блюдечко с молоком, сиротливо стоявшее в углу кухни. Котенка Билли я приобрел пару месяцев назад, проигнорировав, как и многие, рекомендации правительства не заводить домашних животных. В свое время держать кошек и собак было запрещено законом, но позже его все же отменили, и я этим, разумеется, воспользовался. Мой зверек пропал на прошлой неделе, и до сих пор ни слуху, ни духу. Даже объявление с предложением вознаграждения не помогло.

Без него было тоскливо – словно тебе чего-то не хватает в жизни, настолько сильно, что даже дышишь с трудом, но самому себе не можешь в точности сказать, чего именно не хватает. Бедный малыш, подобранный мной на улице, был всегда таким ласковым, словно и в самом деле любил меня – пусть всего лишь в благодарность за корм и приют. А теперь… Теперь единственный, с кем я мог поговорить по душам, хоть он и не способен был ответить мне, исчез. Сбежал от меня.

Иногда поражаешься, до чего одинок может быть человек. Посреди огромного города мне некому было хотя бы посетовать на жизнь – даже психоаналитику, который берет почасовую оплату за право поплакаться в свою жилетку, потому что если бы я пошел к нему, то после моего честного рассказа о своих проблемах его пришлось бы устранить как угрозу режиму секретности бюро палачей. А ведь я не из тех, кто может жаловаться даже на отсутствие повода для жалоб. И все же без кота было грустно. Даже этот пушистый малыш меня бросил, несмотря на еду и кров. Отставил меня в одиночестве наедине со своими проблемами. Оставил, несмотря на то, что я так заботился о нем!

«Вернется, удушу мерзавца! – подумал я. – Вот только пусть попробует. А может, он и не сбежал, а его украли? Да кому он мог понадобиться? Просто обычный поганец – взял что ему надо было и сбежал. Ладно хоть не нагадил на прощанье».

Раньше у меня жил персидский кот-красавец – тоже Билли. Так получилось, что я выкинул его в окно, разозлившись на его манеру устраивать себе туалет где придется. В благодарность за мою доброту и заботу этот маленький подонок нагадил мне на кровать – тут из себя выйдет любой, даже самый спокойный и уравновешенный человек. Билли-второй тоже был порядочный гаденыш, хотя и не до такой степени. Кошка – это всегда мелкое существо для осуществления крупных пакостей. Однако без них грустно. Даже поговорить не с кем – не с автоповаром же общаться. Это уже и впрямь сумасшествием попахивает.

Особенно тяжело, когда ты один в пустой квартире, и не только пообщаться не с кем, но даже нечем отвлечься. Конечно, можно просто напиться. И с бутылкой тоже можно поговорить, а если она достаточно большая и уже почти опустошена, то она может даже начать отвечать тебе. Однако ни сочувствия, ни участия, ни дельного совета в ее репликах ты не найдешь, и искать их там так же глупо, как пытаться добиться чистой и бескорыстной любви от проститутки. Единственное, что ты в результате получишь – похмелье и пустой кошелек. Хотя в этом плане многие женщины ничем не отличаются от алкоголя. С другой стороны, перед бутылкой хотя бы не приходится притворяться, что ты ее слушаешь и веришь тому, что она говорит.

Но иногда даже в таких беседах есть своя прелесть. Например, когда тебя бросил даже твой кот, а те, кого ты многие годы считал своими друзьями, едва не отправили тебя на тот свет безо всяких причин даже не моргнув глазом. Именно в такие минуты особенно ясно понимаешь, что жизнь – как песок, она утекает и утекает сквозь наши пальцы, и каждый раз, когда нам кажется, что мы нащупали в этом песке золотой самородок или хотя бы просто камень, который можно оставить на память, оказывается, что это – лишь слипшийся комок того же песка. И стоит нам чуть сильнее сжать его, чтобы удержать в своих руках, как он тут же рассыпается и вместе со всем остальным песком утекает сквозь пальцы.

В общем, настроение из раздела: одна рука ищет бутылку, а вторая – петлю, и весь вопрос в том, какая из рук первой дотянется до цели. В конце концов, на сломанную руку накладывают гипс, а на сломанную жизнь – алкоголь. Да и как могло быть иначе? Моему разуму до сих пор не удавалось освободиться от всего того, что произошло лишь несколько часов назад. Слова, брошенные сэром Найджелом, когда тот гнал меня на тестирование, словно кислота, выжгли мой мозг. 20 лет я работал на контору без единого замечания, стал лучшим и наиболее доверенным сотрудником класса А, дошел до самых вершин, и в один миг все рухнуло, а меня едва не завалило обломками.

Более чем красноречивая картинка на тему о верности и доверии. Топор нашей организации едва не обрушился на мою собственную шею. Пожалуй, даже с учетом бурной молодости в войсках специального назначения впервые за всю свою беспокойную жизнь я был настолько близок к смерти. Был низвергнут с положения лучшего палача бюро, который на многое имеет право, до состояния обычного сумасшедшего преступника. Одного-единственного подозрения, даже намека на подозрение оказалось достаточно для того, чтобы послать меня, заслуженного работника, ветерана организации, на эшафот. И помиловали меня вовсе не потому, что поверили мне.