Солнце уже садилось, и отблеск его последних лучей окружал прислонившегося к камню Лановара золотистым ореолом. Свет умирающего зимнего светила нес легкое тепло, ласкал опущенные веки. Лановар вздохнул и открыл глаза. Жэм Гримо посмотрел на него с высоты своего немалого — Давай я отнесу тебя к Ведунье, Лан, — предложил он. — Она произнесет древнее магическое заклинание и вылечит тебя.

— Немного погодя, дружище. Вот передохну немного и соберусь с силами.

Гримо выругался и отвернулся. Ослабив перевязь на плече, он вытащил из-за спины внушительных размеров палаш. Черную рукоять почти в фут длиной венчала круглая железная головка. Изогнутая гарда, выкованная искусным мастером, напоминала распростертые крылья парящего сокола. Гримо внимательно осмотрел широкое пятидесятидвухдюймовое лезвие. Уже темнело, но он без труда обнаружил засохшие пятна крови и тщательно вытер их краем своего черного плаща. Сидевший на земле Лановар отнял от раны пропитавшуюся кровью тряпицу. Кровотечение замедлилось, а боль почти прошла. Он взглянул на Гримо.

— Этому чудовищу самое место в музее Друаха, — сказал Лановар. — Анахронизм.

— Не понимаю, о чем ты, — пробурчал Гримо.

— О том, друг мой, что его время прошло. Предназначение этого клинка в том, чтобы рубить броню. А сейчас стальные доспехи уже никто не носит.

Гримо вздохнул и, сунув меч в ножны, опустился на землю рядом с другом.

— Говоришь, его время прошло, да? Значит, мы чем-то похожи, Лан. Нам следовало родиться во времена настоящих горских королей.

Кровь медленно сочилась из-под тряпки, закрывавшей выходное отверстие раны на спине Лановара, и растекалась черным пятном по синему с зеленым плащу, своего рода символу свободы ригантов, носить который теперь запрещалось законом.

— Надо прикрыть рану, — сказал Гримо.

Лановар не возражал. Возможно, он даже не почувствовал, как товарищ наклонил его вперед и прижал к спине свежую тряпицу. На какое-то мгновение сознание перенесло Лановара в недавнее прошлое.

Он снова увидел высокий камень и стоящего около него высокого человека в черном. Жалеть о чем-то было уже поздно, но, конечно, ему следовало положиться на инстинкт. В глубине души он понимал, что Мойдарту доверять нельзя. Когда их взгляды встретились, в темных глазах противника блеснула ненависть. Но цена казалась слишком большой, и блеск возможной выгоды ослепил Лановара, не позволив разглядеть правду.

Мойдарт пообещал, что бурные времена закончатся: не будет больше ни бессмысленных кровопролитий, ни ненужных распрей, ни убитых солдат и горцев. Этим вечером у древнего камня они пожмут друг другу руки и положат конец жестокостям. Со своей стороны Мойдарт поклялся, что обратится к королю с просьбой восстановить клан ригантов во всех правах.

Сопровождавший Лановара бойцовый пес, Ворон, глухо зарычал, когда они вышли на просеку.

— Тихо, малыш, — шепнул Лановар. — Битва не начинается — она закончилась.

Он подошел к Мойдарту и протянул руку:

— Хорошо, что мы можем вот так встретиться. Междоусобицы слишком долго терзали эту землю.

— Да, сегодня все закончится, — согласился Мойдарт, отступая в тень камня. Какую-то долю мгновения Лановар так и стоял с протянутой рукой. Потом услышал шорох, донесшийся из кустов справа и слева, и увидел поднимающихся из укрытия людей. Шесть солдат с мушкетами окружили вождя ригантов. Еще несколько вышли на опушку с саблями наголо. Ворон напрягся, собираясь броситься на врагов, но Лановар остановил пса короткой командой. Сам он не двинулся с места — как было уговорено, предводитель горцев пришел на встречу безоружным.

Он посмотрел на Мойдарта. Правитель улыбался, но в темных прищуренных глазах не было и намека на веселье. Только ненависть, глубокая и всепоглощающая.

— Значит, твое слово — пустой звук, — тихо сказал Лановар. — А ведь ты говорил о безопасности и доверии.

— Я позабочусь о твоей безопасности, мерзавец, — прошипел Мойдарт. — Сначала тебе будет обеспечена безопасность до моего замка. Потом ты будешь в безопасности в самом глубоком из его подвалов. И наконец, ничего не опасаясь, взойдешь на виселицу.

В этот момент воздух разорвал громоподобный боевой крик. На просеке возникла массивная фигура с занесенным двуручным мечом. Нижнюю часть лица скрывал черный платок, а темная одежда ничем не походила на традиционное облачение горцев.

Лановар приободрился. Это был Гримо.

Застигнутые врасплох солдаты повернулись к дерзкому воину. Мушкеты выстрелили, но ни одна пуля не достигла цели. Тяжелый палаш рассек одного из солдат от плеча до пояса. Во все стороны брызнула кровь. Воспользовавшись паникой, Лановар отпрыгнул в сторону, схватил за дуло первый попавшийся мушкет и выдернул его из рук обескураженного солдата, а когда тот попытался вернуть оружие, ударил беднягу прикладом в лицо, сбив с ног. На помощь товарищу поспешил второй мушкетер.

Ворон зарычал и прыгнул, страшные челюсти сомкнулись на горле солдата, Лановар вскинул мушкет, отыскивая взглядом Мойдарта, но дворянин уже нырнул в спасительные кусты. Снова раздались выстрелы. Над поляной поплыл сизый дым, сопровождаемый противным запахом серы. Гримо, рубя налево и направо, набросился на мушкетеров. Один из солдат кинулся на него сзади, норовя ударить саблей. Лановар выстрелил, почти не целясь. Пуля попала в рукоять сабли и срикошетила прямо в правый глаз несчастному. На противоположной стороне вырубки появились еще три мушкетера. Перепачканный кровью Ворон устремился к ним. Один из врагов с диким криком упал. Двое других выпалили в рычащего пса. Ворон свалился на землю.

Отбросив бесполезный мушкет, Лановар побежал к Гримо. Мушкетеры, не имея возможности перезарядить оружие, отступали под натиском неистового горца. Их вооруженные саблями товарищи либо остались лежать на просеке, либо спрятались в лесу.

Лановар присоединился к залитому кровью врагов другу.

— Уходим! Быстро! — крикнул он.

Когда они уже повернулись, из-за дерева выступил Мойдарт. Гримо увидел в руке правителя длинноствольный пистолет. Он попытался заслонить Лановара, но не успел. Пуля пробила черный плащ Гримо, вошла в живот вождя ригантов и вышла из его спины.

— Это за Райэну! — воскликнул Мойдарт.

У Лановара подкосились ноги. Гримо подхватил падающего товарища и взвалил на плечо. В следующее мгновение они уже исчезли в чаще за тропинкой. Поначалу боль была невыносимой, но потом раненый потерял сознание. Очнувшись, он обнаружил, что сидит на склоне горы, а боль почти утихла.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Гримо.

— Не слишком хорошо, — признался Лановар.

Гримо снова закрыл рану и прислонил друга к камню. Лановар начал заваливаться набок и попытался удержаться, выставив правую руку. Рука не слушалась. Гримо поддержал его.

— Ты просто положи меня к камню, — прошептал Лановар. Гримо исполнил его просьбу.

— Тебе тепло? По-моему, тебя знобит, Лан. Я разложу костер.

— И привлечешь их сюда? Нет, не надо. — Он опустил левую руку и дотронулся до бедра. — Не чувствую ноги.

— Я же говорил тебе. Разве я тебя не предупреждал? — взорвался Гримо. — Этот Мойдарт — змея. Человек без чести.

— Да, ты меня предупреждал. Лановара действительно знобило.

Гримо придвинулся ближе, снял свой черный плащ и накинул на плечи другу. Потом заглянул в глаза Лановару. Они были странные, один зеленый, второй — золотистый.

— Немного передохнем, — сказал Гримо, — и я пойду искать Ведунью.

Прокравшись вдоль вершины холма, Жэм Гримо осмотрел лежащий под ним склон. Признаков погони он не заметил, но это не значит, что ее не будет. Гримо оглянулся на раненого друга, вновь прокручивая в памяти случившееся. Надо было прийти раньше. Не желая попадаться Лановару на глаза, он выбрал кружной путь и тем самым потерял несколько минут. Поднявшись на вершину хребта, он увидел и затаившихся в кустах солдат, и друга, направлявшегося прямиком в уготованную ему ловушку. Обвязав лицо платком, Гримо вытащил меч и бросился на выручку. Он охотно пожертвовал бы жизнью ради спасения Лановара.