И все же чего-то не хватало. Бануин казался вполне довольным жизнью, но не был счастлив. Так же, как среди ригантов, он и здесь не завел друзей. Нравились ему многие: его старый учитель истории Сенкра, хранитель книг Меникас, но из молодых — никто. Многие из его однокашников здоровались и улыбались ему при встрече, но никто не приглашал на вечеринки и сборища и не пытался с ним сблизиться. Бануин понял, что Бэйн скорее всего прав в том, что касалось его отношения к людям. Бануин одиночка, люди это сразу чувствовали и избегали его. Но он понимал, что само по себе такое не может быть причиной несчастий, он это чувствовал, но анализировать причину ему совсем не хотелось.

Все два года Город оставался добр к Бануину. Рекомендательные письма Аппиуса открыли ему путь в университет, а используя расположение Баруса, он подал прошение о получении гражданства Города, которое было ему дано. Затем его Учитель Сенкра предложил Бануину место переписчика. Платили немного, но Бануин смог снять несколько комнат рядом с университетом. К счастью, он не любил ходить по обеденным залам, театрам и стадионам. Бануину вполне хватало учебы, работы над древними текстами и прогулок по Городу, во время которых он мог восхищаться его красотами — широкими улицами и проспектами, высокими зданиями, прекрасными статуями и парками.

Он очень часто просиживал в одиночестве в отделе древней литературы Центральной библиотеки, и его очень удивляло это одиночество. Здесь были собраны труды по философии и искусству множества древних цивилизаций, но они интересовали лишь некоторых ученых. Он нашел карту звездного неба на таком хрупком пергаменте, который почти сыпался под его пальцами. Бануин старательно перечертил ее и вернул на место. Были и другие карты дальних стран на давно забытых языках. Бануин тщательно их изучал, стараясь понять смысл знаков и символов. «Какая мудрость в них заключена?» — думал он. Сенкра усмехнулся, когда Бануин принес ему один из таких пергаментов.

— Скорее всего это миф о похождениях какого-нибудь героя, — заявил он, — не особо важный.

— Почему вы так считаете, учитель?

— Все очень просто, друг мой. Всем известно, что наш Город — венец творения, а наша культура самая великая на свете. Зачем нам эти древние писания? Наши философы и ученые ушли значительно дальше!

Такой ответ не убедил Бануина, но он не стал спорить, Сенкра был превосходным учителем и хорошим человеком, но очень болезненно реагировал на критику.

Бануин сидел под ивой и вдруг поймал себя на мысли, что снова думает о Кэр-Друах. Он осмотрелся и, никого не увидев поблизости, откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. Его дух выпорхнул из тела и поднялся над ивой. Это была одна из причин, по которой Бануин любил это место. Здесь и только здесь он мог выпустить дух из клетки собственного тела. Когда впервые его дух и тело разделились, он испугался, но скоро понял, что стоит призвать дух обратно, и он тут же вернется. Постепенно Бануин стал отпускать дух все дальше и дальше и примерно год назад впервые вернулся в Кэр-Друах и парил над селением. Его очень удивил восторг, который он испытал, снова увидев деревянные домишки.

На этот раз на севере селения он заметил большой новый дом с остроконечной крышей. Бануин залетел внутрь. Это оказался зал собраний, где пировали несколько сотен ригантов. Во главе стола сидел сводный брат Коннавара Браэфар, худощавый мужчина со светлыми волосами и быстрыми бегающими глазами. Он смеялся над какой-то шуткой и прихлебывал из золотого кубка.

Покинув зал собраний, Бануин полетел к дому матери. Ворна дремала у растопленного камина, уронив голову на подушку. «Она кажется усталой», — подумал Бануин.

Темные глаза Ворны распахнулись, и она посмотрела прямо на Бануина:

— Как ты, сынок?

— У меня все в порядке, а вот ты выглядишь усталой, мама.

— Вчера ночью я вернулась из Старых Дубов, там случилась эпидемия чумы, и сорок человек уже умерли. Кажется, мне удалось очистить селение. Есть новости от Бэйна?

— Я его не видел, но слышал, что он становится популярным. Шесть смертельных поединков и еще пятнадцать побед менее чем за два года. Он будет звездой.

— Тебе следует с ним помириться. Он был верным другом.

— Он убивает людей, у нас нет ничего общего.

— Вы оба — риганты, рожденные под сенью Кэр-Друах.

— Я гражданин Города, мама.

— Это ты сам так решил, но по крови ты ригант, и твое имя духа слышали горы и Древо Желаний в лесу.

— Мама, мы уже все это обсуждали, — сказал он с улыбкой, — я никогда не принимал имя духа, не принимаю и сейчас. Я такой, какой есть, мама, и вполне этим доволен.

— Ты еще не знаешь до конца, кто ты, — возразила Ворна, — и одной удовлетворенности мало.

— Рад, что у тебя все в порядке, — ответил Бануин. Юноша открыл глаза — он снова в парке Физуса. Как всегда, Бануин вернулся из астрального путешествия на удивление посвежевшим и полным сил. Он поднялся со скамьи, откинул ивовые ветви и пошел к берегу искусственного озера. У самой поверхности воды плескались разноцветные рыбки. Бануин посмотрел вверх на далекие башни и крыши Города, отливающие белым в лучах полуденного солнца.

Город казался олицетворением будущего. Когда-нибудь во всем мире появятся такие города, воплощения красоты и культуры, а войны останутся только в книгах по истории.

Бануин услышал звук быстрых шагов и, обернувшись, увидел юношу, бегущего вдоль деревьев, которого преследовали несколько всадников. Один из всадников нагнал юношу и прижал к земле. Вскоре подъехали остальные, быстро спешились и стали избивать юношу палками. Бануин сидел не шевелясь. По черным плащам он узнал Рыцарей Камня. Один из Рыцарей взглянул на Бануина.

Всадники подняли юношу на ноги, руки несчастного были связаны, и ему пришлось неуклюже бежать впереди всадников. Один из них отделился от группы и подъехал к Бануину.

Бануина словно окатило волной жестокости и насилия. Голова закружилась, его замутило, Используя все силы своего таланта, он сконцентрировался на Рыцаре и выпустил волну гармонии и спокойствия.

— Вы знаете этого человека? Бануин покачал головой:

— Я видел его в библиотеке, но имени я не знаю. Бануин усилил поле гармонии, направленное на всадника, и почувствовал, как жестокость в том постепенно слабеет.

— Как тебя зовут?

— Бануин, господин. Я студент и переписчик.

— Значит, Бануин. Ты хороший гражданин, Бануин?

— Да, господин, и горжусь этим.

Всадник развернул коня и поскакал вслед за остальными.

Тяжелая волна насилия все еще висела в воздухе, и Бануин вздрогнул. Не спеша он вернулся в библиотеку. За последнюю неделю арестовали двух преподавателей и десять студентов университета забрали прямо с занятий. С тех пор о них никто не слышал. Бануина не интересовали ни политика, ни религия, и он не хотел ввязываться ни в какие споры.

Он очень испугался, когда однажды вечером старый Сенкра заговорил о культе Древа:

— Ты уже знаком с культом Древа, парень?

— Нет, учитель, и не имею ни малейшего желания.

— У них забавные идеи, хотя большинство утверждений мне кажутся нелепыми, а пацифизм и вовсе отвратителен.

— Мне не хотелось бы говорить об этом, учитель.

Сенкра захихикал:

— Боишься, что темной ночью за тобой могут прийти? Запросто могли бы, если бы ты был членом секты, но говорить об этом не преступление. Ты ведь кельтон, ты веришь в духов? В сидхов, как вы их называете?

— Верю, учитель.

— Они добрые или злые?

— Могут быть и теми и другими, учитель, — уже более уверенно ответил Бануин, радуясь, что они перешли на другую тему, — они живут отдельно от нас, в лесах и волшебных местах, куда люди не ходят.

— Они ведь бестелесны, не так ли?

— Да, учитель, но некоторые из них появляются и во плоти, чтобы что-то сообщить. Так, королю Коннавару помогали и Тагда, и Старуха из леса.

— Тагда… ах да, леший-лесовик. Помню, я читал о нем. Тело из коры и борода из мха! — хихикал Сенкра. — А эта Старуха из леса… Морригу, или как ее там?