Эль оказался почти черным, но с шапкой кипенно-белой пены, а такого вкусного пирога Ставут давно уже не едал. Чуть позже к Киньону потянулись другие деревенские жители — выпить, поболтать и посмеяться.

Аскари пришла ближе к ночи, прислонила свой длинный лук к стене и положила рядом колчан со стрелами. У Ставута дух захватило. Высокая, стройная, в безрукавке оленьей кожи, кожаных штанах и мягких сапожках. Длинные темные волосы подвязаны черной кожаной лентой. За свои двадцать шесть лет купец повидал немало красоток — и постель делил не с одной, — но таких, как эта девушка, не встречал никогда. Пошутив о чем-то с Киньоном, она села за стол неподалеку. Он улучил момент, перехватил ее взгляд и послал ей лучшую из своих улыбок. Всем его знакомым женщинам очень нравилось, как он улыбается, и он полагал, что это самое сильное оружие в его арсенале. Но девушка лишь кивнула ему и отвернулась, явно не поддавшись его чарам.

— Меня зовут Ставут, — не смутившись, представился он.

— Это хорошо. — Девушка доела свой ужин и ушла. Когда разошлись все остальные, Ставут расплатился с Киньоном и тоже собрался выйти.

— Ты никак у повозки собираешься спать? — спросил хозяин.

— Ну да.

— Ложись лучше в доме. У меня и кровать лишняя есть. Думаю, ночью дождь будет.

Ставут с благодарностью согласился. Он позаботился о лошадях, а потом сел с Киньоном у огня и стал развлекать его историями о Зарубежье.

— А кто эта девушка с луком? — осведомился он под конец.

— Я видел, как ты смотрел на нее, — засмеялся хозяин. — Думал, ты вот-вот язык вывесишь.

— Что, так заметно?

— Еще как. Аскари у нас девушка особенная. Посмотрел бы ты, как она стреляет. Летящей перепелке запросто попадет в голову. Веришь, нет? Я своими глазами видел. Колдовство, да и только. А такой лук натянуть — все равно что поднять шестьдесят фунтов. Казалось бы, не под силу тонюсенькой девочке, а вот поди ж ты.

— Она твоя родственница? — спросил Ставут, боясь коснуться чего-нибудь щекотливого.

— Нет. Ее сюда еще ребенком привезли, вместе с матерью. Мать была хорошая женщина, мягкая и обходительная. Аскари на нее совсем не похожа. Грудью только слабая и все кашляла. Умерла, когда девочке было лет десять. Аскари тогда стала жить у Шена-пекаря и его жены. — Ставут вспомнил этого невысокого человека с мощными бицепсами и большими руками. Девушка, уходя из харчевни, поцеловала его в лоб.

— Есть у нее жених?

— Нет. И вряд ли будет.

— Почему так?

Киньон внезапно стал осторожен.

— Господин Ландис иногда приезжает сюда, чтобы поговорить с ней. Думаю, он питает к ней нежные чувства. Ну, да что господские дела обсуждать. Пойдем, покажу тебе твою комнату.

Ставут трижды приезжал в эту деревню, и только тогда ему удалось вызвать у Аскари кое-какой интерес. Чтобы добиться этого, пришлось изрядно поломать голову. Поскольку на его улыбку она не клюнула, требовалось как следует обдумать кампанию. Украшения ей дарить не стоит, решил Ставут — в княжестве Лан-диса Кана никто их не носит. Духи тоже не годятся, но эта девушка — лучница. Ставут стал разузнавать обо всем, что имело касательство к стрельбе из лука, и выяснил, что наконечники для стрел бывают самые разные — как зазубренные, так и гладкие, как железные, так и бронзовые. От Киньона он знал, что свои Аскари вытесывает из кремня сама. Он закупил двадцать штук, наилучших для оленьей охоты, как сказали ему. Аскари отнеслась к ним благосклонно, но без особого пыла. Тогда Ставут решил спросить совета у Алагира, так как его Легендарные имели на вооружении луки и славились своей меткостью.

— Думаю, больше всего трудностей у нее с оперением, — сказал Алагир. — Нить, связывающая перья, также и разделяет их. Это влияет на меткость выстрела. Нитка должна быть прочной, но очень тонкой. На твоем месте я привез бы ей хорошие нитки для перьев.

— Ладно, попробую.

— Хочешь еще совет? — ухмыльнулся Алагир.

— Если он бесплатный.

— Ты ей не дари эти нитки.

— Зачем мне тогда покупать их?

— Не дари, а продай. Подарок насторожит ее, и она скорее всего откажется. А если ты станешь их продавать, то заодно и расскажешь, какие они полезные.

— Потом пущу в ход все свое обаяние, и победа будет за мной.

— У тебя, выходит, есть обаяние? И как только тебе до сих пор удавалось это скрывать?

— Ха! И это говорит человек, который платит женщинам, чтобы провести с ними время.

— Что поделаешь, приходится. Стержень у меня коню впору, на мое несчастье. Только самые искушенные такого не побоятся. Даже шлюхи порой разбегаются при виде меня.

— Это тебе хочется думать, что они из-за этого разбегаются. Хорошего я себе выбрал советчика. Ему ведь все тонкости ухаживания досконально известны. Первым делом надо шмякнуть монеты на стол и гаркнуть: «Ну, кому тут охота на жеребце прокатиться?»

— Вот-вот, лудильщик. Это вернее всего.

К раздражению Ставута, Алагир и вправду дал ему дельный совет. Аскари, посмотрев на нитки и на него, сказала:

— Хорошо, я приму твой подарок.

— Подарок? Нет, охотница, ты плохо меня поняла. Я купец и хочу продать тебе свой товар.

Тогда она покраснела — в первый раз на его памяти.

— Да, конечно. Что просишь?

— Сто золотых — или один поцелуй в щеку.

— У меня нет лишних поцелуев в запасе, — засмеялась она.

— Так и быть, уступлю в кредит. Потребую свой поцелуй, когда приеду в другой раз.

Аскари успокоилась, и он прогулялся с ней в горы, где у нее был шалаш, крытый ветками. На шестах сушились оленьи шкуры, мешок с провизией висел высоко на дереве.

Они сидели на солнышке, жуя плюшки с изюмом, и Ставут спросил:

— Как ты научилась стрелять из лука?

— Как все учатся.

— Так тебя ведь пекарь воспитывал. Он что, тоже стрелок?

— Нет. Тут в горах жил старый охотник. Это он меня научил. Сделал мне мой первый лук. Я очень его любила.

— Он, стало быть, умер?

— Нет, женился на кочевнице и ушел жить в степи. Ты правда отдашь мне нитки за один поцелуй?

— Правда.

— Неудивительно, что ты не нажил себе богатства, купец.

— Один твой поцелуй, и я стану богаче Вечной. Она пристально посмотрела на него.

— Киньон говорит, что с тобой я буду счастлива в постели и несчастлива в жизни.

— Киньон человек мудрый, — вздохнул Ставут. — Мой друг, который мне дал эти нитки, сказал, что длинный лук бьет не так точно, как лук конника с загнутыми концами. Он и его люди пользуются именно такими. Такой лук, по его словам, хоть и короче, но сила у него больше.

— Мне приходилось об этом слышать. Твой друг в Легендарных служит?

— Да. Странные люди, но по-своему благородные. Называют себя последними из дренаев. В их землях нет ни магии, ни джиама-дов. Они придерживаются старых обычаев. Вернее, придерживались. Теперь им приходится платить дань Агриасу и сражаться на его стороне, но взамен они не пускают к себе джиамадов.

— Как твоего друга зовут?

— Алагир. Хороший парень и до смешного храбрый.

— Хотелось бы мне познакомиться с ним.

— Да он же урод неотесанный. И голоса слышит — разве я не сказал?

— Голоса?

— Он как-то признался мне спьяну, что ему слышатся голоса.

— Это призраки с ним разговаривают?

— Кто его знает. Может, хватит об Алагире? С ним ты сразу бы заскучала.

— Зато он понимает в стрельбе из лука.

— Я, пожалуй, переоценил его мастерство.

— Ты мне нравишься, Ставут. Ты забавный.

Так началась их дружба. Ставут так и не потребовал с нее поцелуй. Киньон был прав. Аскари заслуживала лучшего мужчины — но если бы она такого нашла, это разбило бы Ставуту сердце.

Аскари не любила подолгу находиться среди людей и старалась поскорее уйти от них в свои горы. В деревне она никого не чуралась и могла порой провести вечерок у Киньона, толкуя с односельчанами о том о сем. Порой, после нескольких недель одиночества, она даже скучала по смеху и разговорам, но лучше всего ей было наедине с собой, когда она бродила по лесным тропам или, усевшись высоко на утесе под пологом неба, смотрела на север, в степь.