В связи с новой миссией, возложенной на Франклина, он был вызван в 1766 году в палату общин и подвергнут самому тщательному допросу. Цель этого допроса заключалась не только в том, чтобы получить информацию о положении в колониях. Английские парламентарии имели другие источники информации, на которые они полагались в большей мере, чем на мнение «бунтовщика» Франклина. Власть имущие круги Англии рассчитывали этим демонстративным допросом оказать давление на представителя колоний, каким Франклин фактически стал после поручения, данного ему колониальным конгрессом. Инициаторы этого спектакля считали, что уже сам вызов в парламент повергнет Франклина в смятение, что он пойдет на этот допрос как на заклание.
Эти надежды были необоснованными. Франклин приехал в парламент как полномочный представитель своего народа, держался просто, но с достоинством, смело отстаивал интересы колонистов.
Франклин не был на левом фланге движения, развертывавшегося в Америке. Он не был сторонником отделения колоний от Англии и считал, что еще имеются возможности для решения возникших споров в интересах обеих сторон. Франклин идеализировал короля Георга III. 19 декабря 1763 года он писал в Англию Стрехэну, что не разделяет опасений в отношении того, что фракционные группы в Англии возьмут верх и окажут отрицательное воздействие на политику короля по отношению к Америке. «Наоборот, – подчеркивал Франклин, – я придерживаюсь того мнения, что его добродетель и сознательность, искреннее намерение делать добро для своего народа придадут ему твердости и непоколебимости в осуществлении его целей и в поддержке своих честных друзей, которых он выбрал, чтобы служить ему. И когда эта его твердость будет полностью осознана, дух интриги постепенно испарится к исчезнет, как утренний туман перед восходом солнца, делая остаток дня ясным, с небом безмятежным и безоблачным».
Высказав свои предположения в отношении Георга III, Франклин не оказался пророком. Прошло совсем немного времени, и в марте 1764 года близкий друг Георга III Георг Гренвилл опубликовал свою программу резкого увеличения налогообложения колонистов, включая и столь непопулярный акт о гербовом сборе.
Но следует отметить, что после инициативы Гренвилла Франклин резко изменил свои взгляды на английскую политику в отношении Америки и, в частности, свои оценки роли Георга III в выработке и проведении этой политики.
И когда Франклин шел на допрос в парламент, он уже имел твердые убеждения в отношении того, что английская политика и акт о гербовом сборе, как наиболее яркое ее проявление, являются со стороны британской короны грубейшим попранием прав колонистов.
Положение Франклина было очень трудным, так как в английском парламенте сложилось на антиамериканской основе довольно прочное большинство. В одном из писем Франклина от 11 июля 1764 года говорилось: «Я предпринимаю все, что в моих силах, для того, чтобы помешать принятию закона о гербовом сборе. Никто так искренне и сильно не заинтересован в борьбе против этого закона, как я. Но обстоятельства, действующие против нас, слишком сильны. Английский народ возбужден требованиями независимости со стороны американцев, и все партии объединились в решимости с помощью этого закона разрешить американскую проблему».
Враги Франклина в Филадельфии использовали принятие закона о гербовом сборе для новых атак против дипломатического агента Пенсильвании в Англии. По городу поползли зловещие слухи, что Франклин сам был автором этого закона, всемерно способствовал его принятию и получил от этого материальную выгоду. Провокаторы пустили слух, что Франклин получал взятки за содействие в назначении чиновников для сбора налогов по закону о гербовом сборе и сам должен был получить повышение за услуги, оказанные англичанам. Стали поговаривать о том, что надо сжечь новый дом Франклина. Уильям Франклин, обеспокоенный всеми этими сообщениями, поспешил из Берлингтона в Филадельфию, чтобы убедить Дебору и Салли переехать к нему в Нью-Джерси. Дебора дала согласие на отъезд Салли, но сама осталась на месте. К ней переехал один из ее братьев и племянник Франклина. Дебора писала мужу в Лондон, что она принесла мужчинам ружья, и они укрепили дом на случай нападения.
Попытки спровоцировать нападение на дом Франклина свидетельствовали о том, насколько напряженная обстановка сложилась в Филадельфии. Но провокации против агента Пенсильвании в Англии не возымели действия. Межколониальный конгресс, поручив ему представлять интересы всех колоний в связи с конфликтом вокруг гербового акта, тем самым оказал ему полное доверие.
Допрос Франклина в парламенте был задуман как суд над американскими «бунтовщиками». И начался допрос, как в заправском суде. Франклин был хорошо известен парламентариям, во всяком случае, большинству из них, и тем не менее спикер начал допрос строго по протоколу: «Ваше имя и место жительства?» Как писал биограф Франклина: «По своей форме допрос был почти исторической комедией».
Франклину предстоял серьезный экзамен, в его лице пытались судить Америку, поднимавшуюся на борьбу за независимость, против колониальной деспотии. Организаторы этого полусудебного фарса поступили не самым удачным образом, вызвав на допрос Франклина. Выдающийся ученый, авторитетный в английском обществе человек, подкупавший своей простотой и вместе с тем обладавший большим чувством собственного достоинства, выдающийся дипломат, Франклин был воплощением всего лучшего, что было присуще его далеким соотечественникам, поднимавшимся на борьбу за свое освобождение.
Первый поставленный Франклину вопрос касался налогов. Франклин отвечал, что американцы платят огромные налоги, особенно увеличившиеся в связи с тем, что надо покрывать долг, образовавшийся в ходе Семилетней войны и последовавшей вслед за ней войны с индейцами.
Франклин отвечал смело, решительно, безо всяких дипломатических уверток, особенно на те вопросы, которые касались принципиальных проблем взаимоотношений между метрополией и Америкой. «Не считаете ли вы, – спросили его, – что американцы подчинились бы необходимости платить гербовый сбор, если бы он был снижен?» Ответ последовал незамедлительно и в очень резкой форме: «Нет, никогда, если только их не принудят к этому силой оружия». Через некоторое время последовал новый вопрос, касающийся тех же проблем: «Как бы, по вашему мнению, отнеслись американцы к новому налогу, установленному на тех же принципах, что и закон о гербовом сборе?» Ответ был столь же категоричен, как и на первый вопрос о гербовом сборе: «Точно так же, как они отнеслись к этому. Они не стали бы его платить». Парламентарии вновь и вновь возвращались к вопросу о налогах, ставя его в самых различных плоскостях. И получили категорический ответ: американцы не будут платить налоги, которые они считают незаконными. Отвечая на один из таких вопросов, Франклин заявил: «Никакая вила, как бы велика она ни была, не может заставить людей изменить свои взгляды».
Градом сыпались вопросы самого различного свойства: каково население Америки, сколь велико в процентном отношении налогообложение, подробности почтовой службы в Америке, проблемы внешней торговли, состав межколониального конгресса, развитие мануфактуры в Америке и многие, многие другие.
Но все же подавляющее большинство вопросов было связано с проблемой налогообложения. Франклин решительно указал на классово-социальную сущность закона о гербовом сборе. Он говорил: «Подавляющая часть денег (от гербового сбора. – Р. И.) должна поступить от судебных исков по невозвращенным долгам и уплачиваться людьми из низших слоев общества, которые были слишком бедны для того, чтобы легко расплатиться со своими долгами. Таким образом, сбор этот представляет собой тяжелый налог на бедняков – налог, наложенный на них за их бедность».
Парламентариев очень интересовал вопрос о настроениях в Америке, о перспективе развития англо-американских отношений. Франклин отвечал, что последние события резко подорвали авторитет метрополии в колониях, что от уважения к Англии не осталось и следа. Он старался дать понять английским законодателям, что совершенно беспочвенны надежды на решение спорных проблем силой оружия. «Если в Америку будет послан военный отряд, – говорил Франклин, – он не найдет у нас ни одного вооруженного… Он не найдет здесь мятежа, но, несомненно, сможет его вызвать».
