– Прочь, нежить! – Хлестнула гибкая хворостина, раздался истошный визг.Вокруг недовольно зашуршало.Узловатые руки, на которых уже почти не осталось мускулов, только кости да жилы, осторожно перевернули тело в богатом плаще, с великим тщанием отряхнули листья и прошлогодние иглы, поднесли к запекшимся губам баклажку.