Я и пытаться не стану описывать вам эту боль. Скажутолько, что и под наркозом она была нестерпимой, а я терпелразве потому, что у меня другого выхода не было. После онаутихла, и я открыл глаза и взглянул в глаза браминов,стоявших надо мной. Их было трое, и одеты они были вобычные белые хирургические халаты и белые маски из марли. Эта дрянь для наркоза у меня только что из ушей не текла,так меня ею напичкали, и память работала какими-то урывками.