То, что жить ему оставалось немного, было понятно с самого начала. У меня хорошо наметанный глаз на покойников. Нехорошо, конечно, говорить подобным образом, но истина есть истина. Опыт у меня в этом деле огромный, ведь я... дайте подумать. Значит у нас сейчас... А я начал работать в... Да, вот и получается немного немало почти двадцать лет медбратом. Сперва было ох как трудно. Я за каждого так переживал, будто он мне родной, но потом все изменилось. У меня появилось удивительное ощущение, что я близок к чему-то тайному, возможно даже сверхъестественному. Как же иначе, если на моих глазах вершился промысел божий. Кто-то умирал в страшных муках, кто-то вопреки всем прогнозам жил и даже выздоравливал. Тогда и теперь, по утрам, я, как почтенный Харон по волнам Стикса, одних везу в здание печали, стоящее неподалеку, а проще говоря, в покойницкую, других же отправляю в больничные палаты, навстречу новой жизни, новым болезням и часто - страданиям.