Молчаливая любовь
Орут лягушки по весне, коты рвут глотку в тишине,
Своей любовью мир окрестный оглашая,
А я сижу с тобой пнем пень среди ночи и в ясный день,
И как сказать, что я люблю тебя, не знаю.
Вот на скамейке у ворот, где кот с подругою орет,
Я, как карась на берегу, сижу, зеваю.
Хоть страсть как гад во мне ползет,
Но я сижу, разинув рот, и лишь рукам своим немного доверяю.
А руки знают свое дело, они давно прошли предел,
Ее тело все до косточки ласкают,
И лишь язык мой не удел, ох, как он гад мне надоел,
Да только руки говорят: «Пусть отдыхает».
Одна ложится ей на грудь и нежно жмет ее чуть-чуть,
Другая ложит ее бережно на спинку,
А первая все вниз ползет, лаская по пути живот,
И вдруг находит там какую-то резинку.
Мне надо что-то бы сказать, но я могу лишь целовать,
И ртом ищу ее податливые губы,
Потом движений вдруг хаос, потом я рвал ее как пес,
Потом запели гимн серебряные трубы.
Потом меня стащили в ЗАГС, там вмиг окольцевали нас,
И я почти что даже не сопротивлялся,
Хотя жениться я был пас, но так случилось в этот раз,
Что с ее братом я с утра еще нажрался.
Я ту скамейку изрубил, кота с подругой истребил,
Да толку ль, эх судьба моя, индейка,
Вчера я теще нагрубил, а ее брату глаз подбил,
Ведь до меня не раз страдала та скамейка.
В кроватках крутится шпана, пойми где он, а где она,
Пойми где мой, а где еще, пожалуй, чей-то.
При чем тут он, при чем она, что я дурак, не их вина
Мне их кормить и одевать, эх, брат, налей-ка.
Тут можно бы и кончить, но, все те же кошки в тишине,
Все те же жабы по весне своей любовью мир окрестный оглушают,
А на скамейке у ворот мой сын мурчит как идиот,
И дочь соседскую бессовестно ласкает.
|
