Поломала жизнь, поломала, вот уже слегка надломила:
она любит лётчика, мама, я опять пролетаю мимо -
он крылами качает нежно, он заходит в пике над домом,
столкновение неизбежно, всё, прощайте, привет знакомым.
Она любит лётчика, мэра, коммерсанта, майора МУРа,
убедить её не сумела мировая литература,
что у нас в инвалидной роте дух высокий, полёт нормальный -
видно, зря мы бились на фронте революции сексуальной.
То есть в жизни иной, небесной, наглотавшись небесной дури,
мы, конечно, взлетим над бездной, обнимая небесных гурий,
из одной тарелки с богами потребляя нектар и манну,
но сначала - вперёд ногами, а она всё с лётчиком, мама.
Остаётся заняться делом: штурмом взять, изумить подкопом,
и на бреющем, как Отелло, показать афедрон европам,
и, срезая углы и крыши, лишний раз убедиться - боже -
всё равно он летает выше, всё равно получает больше.
❖■❖■❖■❖■❖■❖■❖■❖■❖❖■❖■❖■❖■❖
По второму каналу опять – сериал,
По четвёртому – трёп о любви.
Я пельмени купил. Я пятьсот разменял.
Не ругайся. Шифровку прими.
Доставай из комода свой ключ запасной.
Передатчик дыханьем согрей.
Мы – не крови одной, мы – спецслужбы одной.
(Алекс – Юстасу: «Выпьем. Налей.»)
Просто нас угораздило жить свысока,
Видеть вещи с другой стороны...
Нам отдали с лотка, по цене коробка
Спичек – пару мгновений весны.
Я красивую форму в ломбард отнесу.
Я кресты и нашивки спорю.
Я покончу с собою в баварском лесу.
(Для тебя – на работе сгорю).
Ты ж – не выдай, смотри, агентурную сеть,
Отпирайся и стой на своём:
«Он – такой же, как все...
Он – такой же, как все...»
Не ругайся.
Как слышно?
Приём.
❖■❖■❖■❖■❖■❖■❖■❖■❖❖■❖■❖■❖■❖
...Мы никому ничего не должны
Кистью, мазком, сочетанием литер.
Дверь приоткроем с другой стороны —
Не разглядели? — ну что ж, извините...
Геннадий Каневский
❖■❖■❖■❖■❖■❖■❖■❖■❖❖■❖■❖■❖■❖
