Герлах Хорст

Хорст Герлах родился 5 февраля 1929 года в маленькой восточно-прусской деревушке Нойендорф (неподалёку от нынешнего Эльблонга, Польша), где проживало всего 250 человек. Отец Хорста, как и большинство его односельчан, был фермером.

Детство Хорста протекало обычно для того времени: работа на ферме, школа, гитлерюгенд. Ну и, естественно, обожание Гитлера. Ещё бы! Он поднял с колен Великую Германию!

Наивная “влюблённость” в фюрера не прошла даже после первых поражений немецких войск в России. Юноша не разочаровался в вожде даже в 1944 году, когда советская армия вошла в Восточную Пруссию. 15-летний Хорст продолжал верить в победу. Вместе с другими подростками он отправился рыть окопы.

Бригада оказалась многонациональной. Помимо немцев, здесь оказались украинцы и латыши - кто-то попал в фашистский плен, кого-то угнали в Пруссию на работы, кто-то пошёл служить фашистам добровольно. От них Хорст впервые услышал, что “Германии скоро придёт конец”.

- Чушь! - подумал парень. - У Германии есть “чудо-оружие”. Мы ещё всем покажем!

Хорст даже докладывать начальству о враждебных разговорах не стал, настолько они ему показались абсурдными.

После завершения работ, в самом начале 1945 года, Хорста отправили домой. Все дороги запрудили беженцы. Как только русские начали наступление, мирные жители бросились на Запад. Этот поток увеличивался с каждым днём.

Дома Хорста тоже не ждало ничего хорошего. Семья давно прекратила работу на ферме и сидела на чемоданах. Однако Герлахи медлили: вдруг всё ещё обойдётся... Опомнились они только после того, как в окрестностях раздались звуки выстрелов и взрывов.

- Ну вот, дотянули, чёрт подери! - выругался отец.

Семья срочно погрузила вещи в повозку и попыталась бежать. Но лишь Герлахи выехали из деревни, сразу увидели на дороге танк с красными звёздами на броне. Путь на Запад был перекрыт. Ничего не оставалось, как вернуться домой.

Герлах-старший первым делом спрятал охотничье ружьё на крыше свинарника. По опыту первой мировой войны глава семейства знал, что русские любят часы и ботинки. Отец велел Хорсту обуть лучшую обувь. Он полагал, что русские не станут снимать ботинки с ног.

Вечером во двор пришли солдаты. В проёме дверей блеснуло дуло пистолета. Луч фонаря скользнул по комнате и остановился на лице Хорста. Прикрыв глаза ладонью, парень разглядел две шапки-ушанки с красными звёздами.

- Солдаты есть? - послышалась русская речь.

- Нет, - ответил Герлах-старший, которому приходилось общаться с русскими во время оккупации 1914 года.

Бойцы обыскали дом, забрали золотые часы главы семейства и ушли восвояси. Герлахи вздохнули с облегчением.

Но семья рано радовалась. Ближе к полуночи в дом вошла новая группа русских. Они принялись перетряхивать содержимое сундуков, ящиков и коробок. Понравившиеся вещи забирали. В доме всё было перевёрнуто вверх дном. Вскоре русские нашли запасы съестного и ликёр.

Два человека притащили отобранный в соседнем доме патефон с пластинками и, поставив его в соседней комнате, включили на полную мощь. Несколько часов подряд Герлахи слушали джазовую музыку, сопровождаемую пением пьяных русских.

К утру непрошеные гости были уже в абсолютно невменяемом состоянии. Они ходили, качаясь, размахивали пистолетами и винтовками и пытались болтать с хозяевами на своём языке.

Отец научил Хорста на все вопросы отвечать по-русски: “Я не понимаю”. Это его спасло. В соседнем доме русские застрелили глухонемого мужчину. Солдаты посчитали, что немец специально молчит.

К полудню солдаты проспались и ушли. Вслед за ними пришли офицеры НКВД. Первым делом они арестовали главу семейства. Оно и понятно - фермер, землевладелец. Практически капиталист. Классово чуждый элемент.

Затем чекисты взялись за Хорста.

- В армии служил?

- Нет!

- Пошли с нами, разберёмся.

Хорста доставили под конвоем в здание местной школы. Там собрали человек пятьдесят, среди которых были и русские - дезертиры, пойманные своими. Отсюда арестованных погнали дальше - в Кёнигсберг. Там всех погрузили в вагоны. В основном преобладали женщины и подростки.

Четыре дня провели в пути. Ехали куда-то на восток. Людей вообще не кормили. Результат не заставил себя ждать. Когда приехали на место назначения, в вагоне Хорста было семь мертвецов. Но это было только начало.

Состав остановился на полустанке. По обеим сторонам железной дороги тянулся лес - конца и края ему не было видно.

Хорст вместе с товарищами по несчастью выпрыгнул из вагона. Вокруг стояли охранники с собаками. Немцев погнали в лес, где располагались деревянные бараки. Началась лагерная жизнь.

Каждый день в лагере представлял собой монотонную рутину. В шесть часов утра зэки просыпались от стука в дверь - будил охранник. Умывшись и одевшись, зэки получали паёк - по двести граммов хлеба на человека. Его требовалось разделить на три приёма пищи.

Кормили регулярно. В основном капустой (свежей, тушёной, вареной), репой и хлебом. Иногда “баловали” солёной треской, после которой невыносимо хотелось пить. Мяса не было вообще.

Не всем удалось выжить в таких условиях: голод, тяжёлый труд (лесоповал) и резкая перемена климата давали о себе знать. Многие умерли сразу, многие - впоследствии.

Немецкие солдаты и офицеры, взятые в плен во время штурма Кёнигсберга. Апрель 1945

Хорст часто работал в паре с герром Кауфманом, булочником из Эльбинга. Ему было около шестидесяти лет и он многое повидал. В первую мировую Кауфман получил ранение в ногу и попал в плен к англичанам.

- Где, по-вашему, лучше находиться в тюрьме, в Англии или в России? - поинтересовался Хорст.

- Нетрудно ответить, - усмехнулся булочник. - Уж если выбирать, я бы скорее попросился в английский лагерь...

Во второй мировой войне Кауфман участия не принимал. Он так и не смог понять: за что его “взяли в плен” русские.

Осенью 1946 года по лагерю прошёл слух: немцев скоро освободят! Все жали друг другу руки, плакали и обнимались. В ноябре 1946 года начальник лагеря объявил: “Собрать в дорогу лагерные принадлежности!”

Охранники досконально проверили вещмешки зэков и отправили всех на железнодорожную станцию.

В теплушках ехали две недели. Еда становилась всё хуже и хуже. Начальник эшелона постоянно сокращал пайки хлеба - экономил, забирая излишки себе.

Подъехали к пограничному Бресту. Тут Хорст узнал, что его надеждам вернуться в Восточную Пруссию не суждено сбыться. Поезд отправился в сторону Берлина.

Эшелон остановился неподалёку от лагеря немецких военнопленных. Всех прибывших из Сибири прямиком отправили снова за колючую проволоку. Хорст и его попутчики оказались среди бывших офицеров и солдат вермахта.

Хорст Герлах пробыл там около полугода. За что его держали в лагере - Хорст так и не понял.

В конце 1947 года парень вышел на свободу. Германия лежала в руинах. Но тут Хорсту повезло. В последнем лагере он познакомился с немецким солдатом Ульрихом - тоже бывшим фермером. Тот пообещал Герлаху работу сразу после освобождения. Ульриха отпустили одновременно с Хорстом. Так что парень сразу отправился вместе с новым хозяином на ферму рядом с городом Магдебургом.

Летом Хорст получал от 8 до 12 долларов в месяц. В зимние месяцы вдвое меньше. Тем не менее, парень сумел содержать старую мать (её депортировали из Восточной Пруссии). Отец сгинул где-то в русских лагерях.

Хорст так и не смог вернуться в родную Восточную Пруссию - путь туда ему был заказан.

Хотя работа была тяжёлой, парень успевал ещё и учиться. В 1952 году Герлах сдал экзамен и стал агрономом. Постепенно жизнь налаживалась, и военные невзгоды забылись. Вот только в состоянии раздражения Хорст всё время матерился по-русски. Даже когда уже вышел на пенсию. Но к СССР он особой любви не испытывал. Так же, как и к Гитлеру.

 

А. Захаров