Гальцев Андрей

Автор о себе:

Моё ФИО родилось давно и пролетело над всеми «приличными» должностями и креслами, домами и благами, как летающая тарелка над привинченным к полу столом.

   Я взялся сочинять сюжеты в пятилетнем возрасте в детском саду. Воспитательница не смогла в обычный час почитать нам, детям, книжку и попросила кого-нибудь рассказать сказку по памяти. Дети вытолкнули в круг меня.

   Я от волнения забыл, что мог бы рассказать, и взялся импровизировать. Это была сказка про бабу Ягу и пятилетнего мальчика, который отправился искать свою сестрёнку. Пошёл да и заблудился в дремучем бору. Вышел на поляну, где избушка стоит бабы Яги.

   Подлая Яга врала мальчику, дескать не знает она, где его сестрёнка, но чуткий слух Иванушки уловил тихий плач в сундуке. Там бабка заперла Алёнушку – в тесной, страшной темноте. Взъярился на неё Иванушка и ударил колдунью табуреткой по голове – табуретка вдребезги. Баба Яга схватила напильник и давай зубы свои страшные точить. А Иванушка, не будь дурак, схватил помело, что стояло в углу, и начал помелом избушку подметать и всё сокрушать. Помело то - волшебное: к чему прикоснётся, то в куски разлетается. Так он и сундук тяжеленный в щепки разбил, и вышла к нему сестрица Алёнушка, жива-здоровёхонька. Яга бросилась на них, оскалив зубы вострые, навострив когти гнутые, но брат и сестра прыгнули в ступу, да как ударили Ягу метлой по балде – и взмыли в небеса. Летят, летят и видят свою родную деревню. А там внизу уже родители стоят, их дожидаются, и ребята соседские шапками машут. Радостно встретили их в деревне и прозвали «небосводами» - на всю долгую жизнь.
 
   Был эффект. Дети хохотали от восторга. Особенно удалось действие с табуреткой. Воспитательнице тоже понравилось, что можно горло поберечь, и пришлось мне рассказывать каждый день.

   Детский сад закончился. Начались пионерские лагеря, школьный двор, какие-то слёты, вечеринки, турпоходы. До 14 лет я сходу сочинял рассказы и, кажется, ни разу не повторился. Иногда приходила творческая усталость, и тогда я просил сказать любую начальную фразу или подсказать сюжет. Например, стартовая фраза: «Девочка потеряла зубную щётку». Да, предложили мне однажды такой зачин. Где 10-летний мальчик, мечтающий построить лодку и уплыть в Африку, и где девочки и зубные щётки?! Но история сложилась. Произнося предложение, я не знал, какое будет следующее. Оно как-то само появлялось в сознании, на языке, а я был всего лишь первым, вернее ближайшим, слушателем. Самого процесса литературного творчества я не замечал. Только надо быть пустым, надо не помнить о себе и внимательно слушать, встречать откуда-то приходящие слова.
 
   Потом был перерыв. Я больше не мог импровизировать: то ли стеснялся, то ли просто ничего не рождалось. Лет в 16 начал писать, потому что меня стали преследовать слова и сюжеты. Обрывки сюжетов. Писать не получалось: я был слишком суетливый, нетерпеливый. Я заставил себя умерить внутреннюю спешку. Я заранее знал, какой вкус и цвет должен быть у фразы, но она не давалась. Как будто язык выказывал собственную волю - и сопротивлялся. (В любом случае, могу заверить, что устная литература и письменная рождаются из разных источников.) Язык похож на коня. Конь слушается того, кто не боится, у кого сильная воля.

   Чтобы язык слушался, надо тренировать мышление. Надо жить воображением. Только сразу оговоримся: воображение не есть фантазия. Фантазия - это безответственная выдумка, лотерея слов. А воображение базируется на угадке. Надо угадать скрытую (чаще всего), потаённую правду. И эта правда окажется богаче фантазии.
 
   Воображение открывает характер и судьбу вещей, их изначальную (небесную) ткань, их происхождение, их замысел (смысл). Внутри воображения предмет живёт не фотографичекой поверхностью и не социальной ролью (условной должностью), а именно своей бытийственной задачей – смыслом. Чтобы достигнуть смысла и отразить его в словах, надо много стараться, даже мучиться, особенно в начале писательского пути. Но усилия приносят плоды.
 
   Не будь литературных занятий, я не донырнул бы до некоторых разгадок: силы и заинтересованности не хватило бы. Не хватило бы преданности. И кислорода. Я благодарен литературе за очень многое. И благодарен обществу за то, что меня вовремя не стали печатать. Не стали совращать деньгами и популярностью. Для молодого человека это сильное испытание. Я вряд ли прошёл бы его с честью.
   
   Всё, что написал к 25-ти годам, я с чувством литературного негодования выбросил – охапку измученных листов. Первый рассказ, который я сохранил, называется «Рюмм». Короткий, зарисовочный. Я писал его до крови из носу, до обморока… пока рассказ не получился таким, каким я его предчувствовал. 

   В дальнейшем я жил путешествиями по стране смыслов. Что я при этом делал в социальном пространстве, не имело особого значения. Иногда голодал, но с голоду не опух. Всем и всему благодарен. Собой недоволен. Можно было потратить время с большей пользой, то есть ближе подойти к источнику смысла и красоты.

   Путешествие продолжается.

   Я не научился технично публиковать свои произведения. Кажется, на Проза.ру удобней размещать (и читать) маленькие тексты. Если бы я заранее знал, что размещу некоторые вещи на этом портале, я бы учёл свойства здешнего форматирования и сразу писал бы короткими главами.

    Что касается плотности текста и сложности формулировок, могу сказать, что изображаю предмет максимально просто, однако иные предметы имеют столь тонкую архитектуру, что их невозможно описать бытовыми фразами, не причиняя вред самому предмету.